Их компания пополнилась шестью краснокожими грузчиками из Земли Инков, неутомимыми внлачами, обладавшими, помимо всего, одним важнейшим достоинством — они ни слова не говорили по-муйски. Они загрузили серой галькой бункер необычной конструкции — без выпускного отверстия, и теперь невозмутимо ждали дальнейших распоряжений. Кондор засунул свиток в складки видавшей виды туники и извлек из того же тайничка серебряную трубочку.
— Твоя конфигурация, сын мой?
Дольф протянул ему восковую модельку, вылепленную по карикатуре на Нетопырьухого. Кондор поставил слепок перед собой и уставился на него в серебряную трубочку. То, что он увидел, как будто его удовлетворило. Во всяком случае, он монотонно забубнил себе под нос, покачивая в такт лысой головой.
Примерно в пятидесяти шагах от них на каменном пьедестале начал возникать образ, вначале словно клуб дыма, но затем сгустился, пошел рябью, уплотнился и затвердел. Кондор оборвал бормотание и обозрел плод своих усилий. Высотой в три человеческих роста перед ними красовался истукан Нетопырьухого весь насквозь из бесхитростного обычного камня.
— Клевум, сын мой, — сказал Кондор, — передай-ка мне кувшин.
В бункере не осталось ни камешка.
За два дня до выборов их посетил Орик. Робар растерялся: Орик не только привел с собой какого-то незнакомца, но и походил с ним между рядами массивных истуканов. А потом, когда их шеф попрощался с ними, он отвел его в сторону и зашептал:
— Что это за тип?
— Вполне надежный, — заверил Орик с обезоруживающей улыбкой. — Один из наших… мой друг.
— Но доверять ему можно? Я, по-моему, ни разу его не видел. За все время кампании.
— О, безусловно! И кстати, ребятки, вас надо поздравить с тем, что вы тут натворили! Ну, мне пора. Я еще загляну к вам…
— Минутку, Орик! Переброска у тебя на мази?
— О да! Да- Да. А как же? Они все будут доставлены на избирательные участки заблаговременно. Каждый истукан.
— А когда?
— Робар, почему бы тебе не оставить все эти мелочи мне?
— Ну-у… ты бесспорно босс, но, по-моему, нам следует знать, когда готовиться к переброске.
— Что ж, раз тебя это так заботит, то, скажем, в полночь перед выборами.
— Отлично. У нас все будет готово.
Накануне выборов Робар с облегчением ждал полуночи.
Кондор потрудился на славу. Гротескные истуканы стояли длинными рядами по паре для каждого избирательного участка в провинции Лак, и Кондор усердно возобновлял знакомство с винным кувшином. Ведь непрерывное напряжение, которого потребовала эта работа, почти совсем вернуло его на стезю трезвости.
Робар созерцал истуканы с глубоким удовлетворением.
— Жаль, мы не увидим, какую рожу скорчит губернатор, когда взглянет на наши статуэтки! С первого взгляда ясно, чьи это бюсты. Дольф, ты гений. Ничего кошмарнее я в жизни не видел.
— Лестная похвала, друг мой, — отозвался Дольф. — Но куда запропастился этот жрец? Я успокоюсь, только когда увижу, как наши куколки разлетаются по избирательным участкам.
— Не волнуйся зря. Орик меня твердо заверил, что жрец придет заблаговременно. И переброска — дело секундное. Едва он приступит к делу, как даже истуканы, предназначенные для глухомани и северного полуострова, окажутся на месте через минуту-другую.
Однако проходили часы, и становилось все очевиднее, что произошла какая-то накладка. Робар в тринадцатый раз вернулся с ведущей в город дороги и сообщил, что на ней по-прежнему не видно ни души.
— Что же делать? — спросил Клевум.
— Не знаю. Ясно одно: случилось что-то непредвиденное.
— Так чего мы ждем? Пошли в храм, попробуем его найти.
— Какой смысл? Мы же не знаем, с кем договорился Орик. Пошли к нему.
Они оставили Кондора сторожить истуканы, а сами помчались в город. Орика они перехватили в тот момент, когда он выходил из штаб-квартиры. С ним был незнакомец, которому два дня назад он показывал истуканы. Появление юношей, казалось, удивило Орика.
— Привет, ребятки! Кончили так рано?
— Он не пришел! — пропыхтел Робар.
— Не пришел? Только подумать! А вы уверены?
— Конечно! Мы же там были все время.
— Как зовут жреца, с которым ты договорился? — спросил Дольф. — Мы сбегаем в храм и найдем его.
— Как его зовут? Нет, нет, вам не следует идти туда. Вы можете все осложнить. Я пойду сам.
— И мы с тобой!
— Это лишнее! — раздраженно отрезал Орик. — Вернитесь в карьер и проверьте, все ли готово.
— Великие боги! Орик, все проверено и перепроверено десятки раз! Пусть хоть Клевум пойдет с тобой, чтобы показать жрецу дорогу.
— Об этом я позабочусь сам! А теперь идите, идите! Юноши неохотно подчинились. Возвращались они в угрюмом молчании, которое у самого карьера прервал Клевум.
— Знаете, ребята…
— Да не тяни ты!
— Тип, который был с Ориком. Он ведь тот самый, что приходил с ним в карьер, так?
— Ну и что?
— Я все старался вспомнить, почему он показался мне знакомым. И сейчас сообразил: недели две назад я видел, как он выходил из губернаторской штаб-квартиры.
Все трое онемели.
Потом Робар сказал ошеломленно:
— Преданы! Все ясно. Орик продался и предал нас.
— Так что же нам делать?
— А что мы можем?
— Хоть убейте — не знаю.
— Погодите, ребята, — умоляюще произнес Клевум, — Кондор же был жрецом. Может, он способен наладить переброску?
— Верно! Надо попытаться. Бежим!
Но Кондор валялся на земле в пьяном забытьи. Они трясли его, лили ему на голову воду, подняли и принялись водить взад и вперед. Наконец он протрезвел настолько, что уже мог отвечать на вопросы. Задавал их Робар.
— Слушай, папаша, это очень важно. Ты можешь устроить переброску?
— Кто? Я? Само собой. А то как же мы воздвигли бы пирамиды?
— Да ну их, пирамиды. Вот сейчас ты сумеешь перебросить эти изваяния?
Кондор уставился на него воспаленными глазами.
— Сын мой, великие законы магии едины для всего времени и всего пространства. Что было сделано в Египте в Золотом веке, может быть сделан в Му сегодня ночью.
Дольф не сдержался.
— Боги! Что же ты, папаша, раньше молчал?
Ответ был исполнен достоинства и логики:
— А вы меня спрашивали?
За работу Кондор взялся тут же, но с такой медлительностью, что юноши чуть не визжали от нетерпения. Сначала он начертил на земле широкий круг.
— Дом тьмы! — возвестил он торжественно и добавил полумесяц Астарты.
Затем начертил второй большой круг, сопредельный с первым.
— А это дом света, — объяснил он и добавил символ солнечного бога.
В первом ряду первый слева истукан покачнулся на пьедестале, затем взмыл в воздух и молниеносно исчез за горизонтом на востоке.
Юноши дружно испустили радостный вопль, а по лицу Робара заструились слезы.
Взмыл второй истукан и уже устремился вперед, как вдруг Кондор икнул. Изваяние рухнуло на пьедестал и раскололось пополам. Старик оглянулся на своих нанимателей.
— Извиняюсь, с другими буду поосторожнее, — пробурчал он.
И он, правда, попытался, но алкоголь в крови брал свое. Кондора пошатывало, и он целился куда попало. Каменные фигуры летели во все стороны, но недалеко. Группа из шести с оглушительным плеском рухнула в гавань. Три четверти еще ждали своей очереди, когда Кондор вяло опустился на колени, опрокинулся и замер.
Дольф кинулся к нему и начал трясти. Но без малейшего толку. Он оттянул веко старика и вгляделся в зрачок.
— Бесполезно! Его и через пять часов в себя не привести, — вздохнул он.
Робар тоскливо смотрел на истуканы и их обломки. «Стоят, — думал он, — а что проку? Их же никто никогда не увидит — наглядная агитация, пропавшая втуне… Самая замечательная из моих идей!»
Тягостную тишину нарушил Клевум:
— Порой, — простонал он, — я начинаю думать, что Му только хорошее землетрясение исправит!
«…их верховного божества. Хотя археология и не свободна от ошибок, в данном случае, вне всяких сомнений, ошибка невозможна. Статуи эти носят сугубо религиозный характер. Такая неопровержимая предпосылка позволяет вдумчивому ученому с высокой достоверностью проанализировать их назначение…»
ОРКЕСТР МОЛЧАЛ,И ФЛАГИ НЕ ВЗЛЕТАЛИ…
© С. Трофимов, перевод
Эту историю заказал мне журнал «Шахтеры» — коротенькую-коротенькую, говорили они, полторы тысячи слов, не более. Потом я попробовал пристроить ее в журнал американских легионеров, но там меня выбранили за то, что лечение ветеранов изображено в рассказе весьма далеким от совершенства. Тогда я отправил историю нескольким издателям НФ — и мне сообщили, что это не научная фантастика. (Вот здорово, черт бы их побрал! Полеты со сверхсветовой скоростью — это научно, а терапия и психология — нет. Должно быть, я чего-то не понимаю.)
Ноу рассказа и впрямь есть изъян, который обычно бывает фатальным. Попробуйте определить его. Я вам подскажу ответ, но только в самом конце.
— Самый храбрый человек, которого я встречал в жизни! — сказал Джонс, начиная уже надоедать своей болтовней.
Мы — Аркрайт, Джонс и я, — отсидев в госпитале ветеранов положенное посетителям время, возвращались к стоянке. Войны приходят и уходят, а раненые всегда остаются с нами — и черт возьми, как мало внимания им уделяется между войнами! Если бы вы не сочли за труд убедиться в этом, а убеждаться мало кому охота, то нашли бы в некоторых палатах искалеченные человеческие останки, датируемые годами Первой мировой войны.
Наверное, поэтому каждое воскресенье и каждый праздник наш округ назначает несколько комиссий для посещения больных. Я в этом деле участвую уже тридцать лет — и если вы таким образом не оплачиваете долг, то по крайней мере должны иметь какой-то интерес. Чтобы остаться на такой работе, вам это просто необходимо.
Но Джонс, совсем молодой парень, участвовал в посещении первый раз. Он был в совершенно подавленном состоянии. И скажу честно, я бы презирал его, будь это не так; нам достался свежий урожай — прямиком из Юго-Восточной Азии. Сначала Джонс держался, но, когда мы вышли из госпиталя, его понесло, и в заключение он выдал свою громкую фразу.