— Гм-м… что? Уже?
— Прошло четыре недели. — Он помолчал, оглядев заваленный бумагами стол. — Я понимаю, у вас полным-полно других забот. Приношу свои соболезнования в связи с кончиной вашего дяди.
— Ах да, спасибо, Грандисон. — Джордж Ньютон провел рукой по волосам, вздохнул. — Ты знаешь, неожиданностью это не стало. Он был милым человеком, но возраст есть возраст, сам понимаешь. Нет, все дело в хаосе, который он мне оставил.
— Хаосе?
— Не то слово. В завещании дядя указал, что отдает свой дом под сиротский приют. И это очень похвально, двух мнений быть не может. Но у него жили слуги, ты знаешь. И, покинув дом на Уокер-стрит, они все перебрались ко мне, на Грин-стрит. Я шагу не могу ступить, не наткнувшись на кого-то из них. Одиннадцать человек! Женщины. Дети. Шум. Меня постоянно кто-то дергает за рукав. А кроме того, фамильные вещи семьи Таттл. Это бедлам. И Генри, мой камердинер, просто на грани умопомешательства. Он уже не молод, ты знаешь, и привык обслуживать только меня. Разумеется, у меня и в мыслях нет выставить их за порог, но…
Грандисон кивнул. Бедолаги белые заблуждаются, что слуги решают все проблемы богатых. Он-то прекрасно понимал, что слуги и сами могли создавать массу проблем. Их следовало кормить, одевать, лечить, когда они заболевали. Одно дело, если бы у доктора Джорджа имелась жена и налаженное домашнее хозяйство, тогда бы несколько лишних человек ничего особо не изменили, но он был сорокапятилетним стариком, предпочитавшим собственную компанию, поэтому появление целой толпы зависимых от него людей действительно могло свести с ума. А мысль о том, чтобы продать рабов дяди, просто не могла прийти в голову Джорджу Ньютону. И сей факт делал ему честь. Грандисон подумал, что жизнь ему надобно облегчить, чтобы не возникло искушения продать рабов и обрести душевный покой. Он обдумал сложившуюся ситуацию, и решение не заставило себя ждать.
— А у вас не возникло желания спросить миз Альтею, не сможет ли она помочь вам все уладить, доктор?
— Альтею Тейлор? Да, я знаю, теперь я ее опекун. — Ньютон улыбнулся. — Она тоже должна жить в моем доме?
— Вы знаете, у нее семеро детей. Она привыкла к тому, что в доме полно народу. Может, она и у вас наведет порядок.
Джордж Ньютон обдумал предложение Грандисона. Действительно, женщины лучше управляются с домашним хозяйством. А у него хватало дел и в медицинском колледже. Он сунул руку в карман, достал деньги.
— Что ж, мы должны отправить тебя в Чарлстон. Проезд стоит двенадцать долларов, не так ли? Спасибо. Думаю, я воспользуюсь твоим советом и попрошу Альтею помочь мне.
Проблемы Джорджа Ньютона вылетели из головы, как только Харрис закрыл за собой дверь. Он сразу пошел на станцию дожидаться поезда и не хотел, чтобы мысли, связанные с Огастой, портили ему поездку к Рашель.
Тремя днями позже он вошел в гостиную Альтеи Тейлор перед самым ужином и увидел, что семья не в полном составе.
— А где мисс Фанни? — спросил он.
Юный Джозеф помахал куриной ножкой.
— Мама послала ее в дом доктора Джорджа. Ты знаешь, каково ему было после смерти мистера Таттла. Люди постоянно досаждали, просили то одно, то другое. Мистер Джордж никому не может сказать «нет», житейского опыта у него не больше, чем у однодневного цыпленка. Он попросил маму помочь ему, но у нее очень много заказов по шитью. Вот она и послала Фанни.
— Мама решила, что Фанни наведет там порядок, — вмешалась десятилетняя Джейн. — Она всех их построит, это точно. С тех пор как Фанни вернулась из школы в Южной Каролине, она только и делала, что командовала нами. Вот и хорошо, что ушла туда. Нам сразу стало спокойнее.
— Но сколько ей лет… семнадцать?
Джозеф рассмеялся:
— Шестнадцать с половиной. Люди у Ньютона подумают, что на них обрушился ураган. Фанни задаст им перца. И главное, ей не нужен пропуск, чтобы ходить туда.
Харрис кивнул. Действительно, пропуск ей не требовался. У сероглазой красавицы Фанни Тейлор кожа была белее, чем у многих французских креолок, которых он видел в Чарлстоне. С ее светлой кожей, образованностью и умением держаться на людях, она могла ходить где угодно. А кроме того, волей и силой характера Фанни не уступала мисс Альтее. Вот он и подумал, что у доктора Джорджа никаких проблем с рабами больше не будет.
— Теперь она там живет?
Джим рассмеялся:
— Не-е-е-ет, сэр! Мама на это не пойдет. — Он украдкой глянул на мать и понял, что лучше закрыть рот.
— Вечером она вернется домой, — добавила Энн. — Фанни уходит туда ранним утром и возвращается после обеда.
Тут подала голос мисс Альтея:
— Дети, вы забыли про хорошие манеры? Передайте ему свежий хлеб и соус, позвольте сказать хоть слово. Джим, предложи курицу. Мистер Харрис, как прошла поездка?
— Для поездки день выдался удачным. — Прежде чем ответить, он проглотил кусок курицы. С полным ртом за столом в доме Тейлоров не разговаривали. — Хотя один раз мы останавливались. Коровы улеглись на путях и никак не хотели освобождать дорогу.
Коровы мисс Альтею не интересовали.
— А твоя жена, мистер Харрис? Надеюсь, она в полном здравии?
— Вполне. — Он замялся. — Ждет ребенка.
Мисс Альтея посмотрела на свое потомство, улыбнулась.
— Нельзя сообщать такие хорошие новости столь печальным голосом, мистер Харрис. Это будет твой первенец, не так ли? Ты должен радоваться!
Харрис знал, что ребенок его. Старая хозяйка не допустила бы в дом посторонних. Да он и не думал, что Рашель могла изменить ему. Но ребенок становился еще одним бременем. Харрис не мог находиться рядом с ребенком, не мог защитить его. И хотя старая хозяйка заявила, что рада прибавлению в хозяйстве, он боялся, что от ребенка будет больше шума, чем предполагала хозяйка. Он подумал о шумном доме доктора Джорджа. Могла старая хозяйка продать Рашель и младенца, чтобы в доме восстановился покой? Стоило удивляться его волнению?
Мисс Альтея многозначительно посмотрела на детей, и один за другим те вышли из-за стола. Заговорила она, только оставшись наедине с Харрисом.
— Это неправильно, разлучать мужа и жену. Не знаю, о чем думал доктор Джордж, когда привозил тебя сюда.
— Я попросил его. Тогда казалось, это наилучший вариант. А поскольку мою Рашель продать не могли, не было и речи о том, чтобы привозить ее в Огасту.
— А сколько ты уже здесь? Три года? Медицинскому колледжу пора подумать о тебе. Тем более что должен родиться ребенок. Да, они обязательно должны что-то сделать.
— Полагаю, врачи думали…
— Я знаю, о чем они думали. Все мужчины думают одинаково. Что ты найдешь жене замену и будешь этому только рад. Люди то же самое говорили о мистере Батте, но ошибались. У нас родилось семеро детей, и он оставался со мной до последнего вздоха. Теперь эти врачи должны видеть, что ты не бросил свою жену. При первой возможности ездишь к ней на поезде. Ладно, пока говорить об этом рано. Ребенок еще не родился. Давай подождем. А если все пройдет хорошо, мы обязательно поговорим с доктором Джорджем.
В анатомических классах дети требовались нечасто. Его это радовало. Он думал, что, наверное, запил бы, как Клегг, если бы пришлось доставать из земли завернутых в саван малышей в те самые месяцы, когда в Чарлстоне в животе Рашель подрастал его ребенок.
Женщины умирали при родах. Он это знал лучше других. Мужчины, которых он вытаскивал из могил в Седар-Гроув, были или стариками, или молодыми дураками, которых убивали в драке или по безалаберности, своей или чужой. Но женщины… действительно на них лежало проклятие Евы. Разумеется, иногда женщины тоже умирали от старости. Мисс Альтея родила семерых, и он не сомневался, что эта женщина будет жить долго и счастливо. Но он часто видел, как молодую женщину опускали в землю вместе с ее убийцей, крошечным, завернутым в простынку комочком, который клали ей на грудь.
И врачам требовались эти молодые матери. Структура их мышечных тканей лучше подходила для обучения студентов, чем высохшие тела стариков.
— Беременная женщина — хороший объект для изучения, — сказал как-то доктор Ньютон, осматривая тело, которое Грандисон привез перед самой зарей. — Повитухи, конечно, справляются с нормальными родами, но если что-то идет не так, они зовут врача. Если мы приходим принимать роды, это всегда дурной знак. Вот мы и должны знать как можно больше о строении женского организма.
— Но почему роды убивают их? — спросил Грандисон.
Разговор этот проходил вскоре после того, как он узнал о беременности Рашель. Его интересовало, может, врачи обладают новыми знаниями, которые в случае крайней необходимости помогут ее спасти. Не зря же он перетаскал им целую гору трупов.
Джордж Ньютон тщательно обдумал вопрос, продолжая разглядывать тело молодой женщины на столе. В смерти она выглядела слишком молодой, чтобы рожать ребенка. И не родила его. Ребенок остался в ней — последний секрет, который она унесла с собой в могилу. Грандисон попытался вспомнить женщину живой. Он наверняка видел ее в толпе на городском рынке или, смеющейся, на зеленой лужайке у церкви среди других молодых особ. Но не мог вспомнить. Кем бы они ни была, он радовался, что не может ее вспомнить. Потому что знал — в скором времени он забудет о ней, как забывал о дровах, которые рубил во дворе колледжа.
Если бы не раздутый живот, он бы и не обратил на нее внимания.
Наконец доктор Ньютон ответил:
— Почему они умирают? Это вопрос к преподобному Уилсону из пресвитерианской церкви на другой стороне улицы. Он скажет тебе, что их смерть — воля Божья и исполнение проклятия, наложенного на Еву за то, что она съела яблоко, а может, что-то еще, но из той же оперы. Но я думаю… — Он вдруг замолчал, словно забыл вопрос.
— Доктор? Так почему, вы думаете, они умирают?
— Видишь ли, Грандисон, в детстве я частенько наблюдал, как рожают кошки, как собаки приносят по десятку щенков, как поросятся свиньи. И знаешь, эти матери при родах, похоже, не испытывали боли. Но женщины — другое дело. Роды убивают некоторых и наполовину убивают всех. И я спрашивал себя почему, так же как спросил ты, и гадал: а может не стоит винить Бога, а лучше найти реальную причину…