Я постучала в дверь и услышала, как девочка закричала изнутри:
– Если ты хочешь яйца, они на крыльце!
Я закричала в ответ:
– Я ищу твоего папу.
Дверь открылась. Это была та девочка, пухленький юный подросток, ее я видела в окне в прошлые выходные. Азалия. О, как бы мне хотелось сводить ее за покупками!
– Привет, – улыбнулась я, стараясь не пугаться ее оценивающего взгляда. – Твой папа дома?
– Да, – сказала она. – Я тебя знаю?
Я мгновение смотрела на нее. Достаточно ли она взрослая, чтобы быть на Pictey? Полагаю, что да.
– Я так не думаю, – проговорила я с надеждой.
– У него есть пистолет, – заметила она, и я поняла, что она не спрашивала, знает ли она меня, потому что я знаменита в Интернете. Она спрашивала, потому что приняла меня за какого-то опасного.
– Может быть, мне стоит вернуться позже, – сказала я, быстро отступая. – Когда будет удобнее?
Глаза девочки прищурились, а затем начали искриться. Она сама себя разыгрывает.
– Папа на заднем дворе пристраивает проволочную катушку к забору. У нас тут койоты.
Я с облегчением вздохнула.
– О, слава богу. Ты напугала меня, говоря про оружие.
Она захихикала, довольная собой.
– У нас действительно есть пистолет. Но не для того, чтобы стрелять из него в людей, которые подходят к входной двери.
– Это обнадеживает, – ответила я ей. – Значит, койоты? Может быть, я смогу ему помочь?
Она посмотрела на меня, приподняв бровь.
– Ты эксперт по койотам?
– Я смотрела много мультфильмов о дорожном бегуне и хитром койоте, – призналась я.
– Ты принесла мне что-нибудь из «Acme»? – спросила она, и я засмеялась.
– Бип-бип, – ответила я. Мы с Энди могли смотреть «Луни Тьюнс» часами по субботам, когда мама работала. Он готовил нам «салат из злаков» – смесь замороженных фруктов, маминых домашних мюсли и «Lucky Charms». Что-то в этой девчушке напомнило мне мое собственное детство. Я любила людей, но никогда не знала, что им сказать. Без Энди я была бы отчаянно одинока.
Азалия улыбнулась, но потом улыбка исчезла.
– Я правда хотела бы, чтобы мы могли просто взорвать этих койотов. Они съели Магдалину и ее сестру Долорес.
– О боже. Ты их любила?
Она пожала плечами, пытаясь выглядеть непринужденно, но я видела печаль в ее глазах.
– Понимаешь, я знаю, что в конце концов мы всех их съедим. Я просто ненавижу, что их ждал жестокий конец. И я думаю, что я была в некотором роде близка с Мэгги. Она была хорошим другом.
– Что ж, тогда я очень сожалею о твоей утрате.
– Спасибо. У тебя есть какие-нибудь домашние животные?
– У меня была собака, – ответила я ей. – Он был моим лучшим другом.
Широко раскрытые глаза Азалии почему-то стали еще печальнее.
– Он умер?
Я кивнула.
– Рак, а не койоты.
– Моя мама тоже умерла от рака, – сказала она мне. – Это было, когда я была маленькая. Мой папа говорит: «Чертов рак»!
– Твой папа совершенно прав.
– Ты можешь пройти сюда, – предложила она, провожая меня через дом. – Я Азалия, но ты, наверное, это знаешь. Папа постоянно говорит обо мне. Ты Миа?
– Да.
Интересно, откуда она это знает. Ее отец тоже постоянно говорил обо мне?
– Ты переехала к медсестре Марле?
– Я бы не сказала, что переехала. Я здесь всего на неделю или две.
– Твоя мама милая. Она пришла, когда я упала с крыши.
Я собиралась спросить ее об этом случае, но она еще не закончила говорить:
– Папа сказал, что ты выбросила свой телефон с горы Уайлер.
– Это правда, так и было. Мне разуться? – спросила я, следуя за ней через выложенный плиткой вход в маленькую гостиную, которая вела на кухню.
– Зачем ты это сделала?
– Думаю, я немного злоупотребляла им, – честно призналась я. – А еще я была немного не в духе. Туфли?
– На твоем месте я бы их не снимала, – ответила она и указала на кухню. Когда мы пришли, я увидела, что на кухонном столе сидит курица.
– О, – воскликнула я. – У вас курицы в доме.
– По крайней мере, одна, – ответила она.
– Мои курицы обычно бывают замороженными и без кожи, – заметила я. – Извини, – сказала я курице на столе.
– Все в порядке. Папа вбил мне в голову, что курочки – это еда. Но я все равно всегда думаю о них как о домашних животных. Это Вероника. – Она указала на пернатую даму на столе. – Мэгги тоже приходила сюда, но… ты знаешь. – Она вздохнула, и мое сердце наполнилось сочувствием к ней. – Вероника не такая дружелюбная, как Мэгги, но все остальные курочки завидовали ее внешности, поэтому мы перенесли ее внутрь.
– Представляю, как они ревнуют, – протянула я. – Она очень симпатичная. Милые… перья.
– Да, мы точно не знаем, почему так происходит. По-моему, она похожа на обычную курицу. Вот, – кивнула она. – Папа за этой дверью. – Она указала на кухонную дверь, где я увидела маленькую заслонку внизу, вроде собачьей дверцы, только она имела форму маленькой круглой арки.
– Это дверь для курицы? – спросила я.
– Мы не хотим, чтобы она какала в доме, – пояснила Азалия как ни в чем не бывало. Люблю эту девчушку. Я собиралась попросить ее познакомить меня с остальными птицами, когда она потянулась к ручке двери.
– ПАПА! – закричала она еще до того, как дверь полностью открылась. – ПАП, ЗДЕСЬ ЛЕДИ С ТЕЛЕФОНОМ!
Леди с телефоном – сомнительная слава. Но Дьюи не ответил.
– Возможно, он в наушниках, – предположила она. – Ты можешь просто пойти туда.
– Хорошо, – поблагодарила я, но немного засомневалась. Неужели я пойду прямо на птичий двор? Будут ли повсюду какашки и ревнивые курицы с плохими перьями, клюющие мои лодыжки? Я глубоко вздохнула и вышла во двор, стараясь не выглядеть как типичная городская девушка.
– Дьюи? – Я говорила тихим голосом, боясь невесть чего. Испугать куриц?
Там было очень много куриц. Двор был огромен, в четыре раза больше, чем у моей мамы, и вместо беспорядочных приподнятых грядок и маленьких деревьев здесь просто была смесь клевера, гравия и травы. Ближе к заднему забору стоял ряд аккуратных курятников, окруженных цепью, несколько ульев и качели – всего лишь две пластиковые качели, подвешенные на деревянной А-образной раме. Мои глаза проследовали за линией забора, и я увидела, как Дьюи, отвернувшись, скреплял петли того, что я считала тюремной проволокой, поверх деревянного забора. Он в своей стихии, поношенные джинсы как-то просто висели на нем, пыльная белая футболка, рабочие перчатки, мускулы, упругая задница. Если бы у меня был телефон, я бы, наверное, сделала снимок для потомков. Может быть, показала бы его маме. На самом деле, прошла целая минута, прежде чем я снова закричала: «Дьюи!». На этот раз я говорила громче. Курицы уже не казались откровенно опасными.
Он повернул голову вбок и заметил меня или заметил еще что-то. Он снял наушники, и они повисли на его шее. Обернулся. Его волосы были густые и растрепанные, а лицо загорелое. Я улыбнулась ему.
– Привет! – сказала я.
Он сделал несколько больших шагов ко мне.
– Привет-привет! – ответил он, и в его голосе послышалось волнение, которое казалось многообещающим знаком.
– Что ты здесь делаешь? У тебя осталось мало яиц?
– У нас их достаточно, спасибо. Я просто пришла повидаться с тобой, – ответила я ему. – Ты же знаешь, у меня нет телефона, так что если я хочу общества, я должна идти в гости.
Он снисходительно улыбнулся.
– Я рад, что ты здесь, но если тебе когда-нибудь действительно понадобится позвонить, не забудь о стационарных телефонах. Я знаю, что у твоей мамы он есть. Она повесила свой номер на моем холодильнике.
Я засмеялась: это действительно очень похоже на мою маму.
– Исходя из того, что ты не сделал то же самое с ее холодильником, как бы я нашла твой номер без Интернета?
Он тоже рассмеялся.
– Номера большинства стационарных телефонов есть в той большой желтой книге, которую твоя мама использует, чтобы выровнять ножки плетеного стола на ее крыльце.
Я моргнула. Телефонная книга. Конечно. Я покупаю и выбрасываю по одной каждый год, как нечто само собой разумеющееся. Мысль о том, что они могут быть полезны, просто никогда не приходила мне в голову.
– Тем не менее, – продолжил Дьюи, – я полностью поддерживаю этот запрет на технологии, если это означает неожиданные визиты. Я просто не думал, что ты будешь придерживаться этого.
– Что ты имеешь в виду? Вчера я вышвырнула свой телефон с настоящей скалы. Что еще мне остается делать?
Он бросил на меня косой взгляд и сказал:
– Не хочу вмешиваться, но если тебе нужен новый телефон, я могу отвезти тебя в город.
– Это и есть определение слова «вмешательство, – проговорила я со смехом. – В любом случае, у меня есть арендованная машина до завтра. Так что я могу позволить себе это. Но на самом деле мне даже нравится, что у меня нет телефона.
Отчасти это была правда… Большая часть меня действительно верила, что происходит что-то важное, и я этого не замечаю. Все время. Каждую секунду дня. Я снова и снова тянулась к своему телефону. Еще несколько минут назад я хотела узнать, как далеко в милях находится дом моей мамы от дома Дьюи. Нужна ли мне эта информация по какой-либо причине? Нет. Хотела ли я этого? Да. Является ли отсутствие телефона эффективной тренировкой того, чтобы не получать желаемого в тот же момент? По-видимому, да.
– Не могу тебя винить. Мне трудно соблюдать границы в плане технологий, но я чувствую, что это важная вещь, которую я могу сделать для Азалии в этот момент ее жизни, поскольку я единственный, на кого она может рассчитывать. Я уже веду заранее проигранную битву – у всех ее друзей в школе есть телефоны. На самом деле, я начинаю беспокоиться, что, возможно, на самом деле изолирую ее своей политикой «дети без телефонов». Но, наверное, я хочу дать ей время выйти на улицу, поиграть с животными, побыть ребенком еще немного. Ей всего девять.
Я улыбнулась.
– Она действительно кажется ужасно замечательным ребенком. В этом возрасте мы с ней были бы близкими друзьями. Моими тремя самыми глубокими страстями были наклейки с животными, книги о животных и настоящие животные. Особенно кошки.