– Да. Очень личная, – огрызнулась я. – Ты, священник и пятьсот тысяч наших ближайших друзей.
Она открыла рот, чтобы досадить мне еще больше, когда, слава небесам, раздался звонок в дверь.
Когда она направилась к двери, чтобы открыть ее, я прошептала:
– А ты ешь куриные ножки.
Она ответила чуть громче:
– Миллионы людей едят куриные ножки. Перестань быть такой невосприимчивой к культуре. – А затем, отчеканивая последнее слово, она распахнула дверь.
– Азалия!
Хотя это был и не очень приятный порыв, всякий раз, когда я видела Азалию, мне хотелось отвести ее в сторону и привести в порядок. Сегодняшний день ничем не отличался от других. Она вошла в дверь в леггинсах в полоску, которые были слишком ребяческие для ее возраста и не подчеркивали фигуру. Сверху на ней была одета слишком маленькая толстовка с капюшоном, накинутая поверх фирменной футболки детской театральной труппы, талисманом которой являлся початок кукурузы. Ей нужен был спортивный бра под ним, но вместо этого она носила что-то, что сглаживало ее и сжимало вокруг живота – что-то вроде слишком короткой майки. Она, вероятно, будет теребить ее весь день – она не может перестать возиться со своей одеждой. Наверное, потому, что ей неудобно. Как бы мне хотелось повести этого ребенка за покупками, но я знаю, почему не могу. Она понятия не имеет, что так сильно повзрослела. Она понятия не имеет, что выглядит странно. Не я должна был рассказать ей об этом.
Она вырвалась из неловко долгих объятий моей мамы, которая считает, что мы все должны обниматься не менее двадцати секунд, чтобы получить преимущества человеческого общения для снижения стресса, и улыбнулась мне.
– Папа сказал, что прошлой ночью вы были в собачьем ресторане.
– Это верно, – согласилась я. – Мы встретили много хороших собак.
– Он сказал, что у твоей собаки было три ноги.
– Так и было.
Я кашлянула. Сначала Энди, теперь Майк. Эти разговоры заставили меня хотеть быть сейчас где угодно, только не здесь.
– Что случилось с его другой ногой?
– Кто-то выбросил его из машины и уехал. – Я не стала говорить ей, что Майка выбросили прямо на ходу. Эта часть истории слишком злит меня, чтобы повторять ее.
– Ты спасла его?
– Да. – Без всякого намерения моя рука потянулась к сердцу. – Ну, точнее будет сказать, что он спас меня.
– Так всегда написано в моих книгах! – воскликнула она. – Человек спасает собаку, а затем собака спасает человека.
– В твоих книгах? – переспросила я.
– «Ханна и гончие», – пояснила она мне. – Ханна работает в приюте для собак, и она может разговаривать с призраками собак, поэтому она раскрывает преступления с их помощью. В этой серии около тридцати книг.
Мое сердце сжалось. Я бы прочитала эту серию в ее возрасте. Я бы прочитала все тридцать за одно лето, пока все нормальные дети играли бы на улице. Или были бы в походе.
– Похоже, это хорошая серия, – сказала я.
– Я принесла три штуки в рюкзаке, – радостно объявила она мне. – Ты можешь взять одну почитать.
Ее рюкзак тоже был словно приглашением к насмешкам. По форме он был похож на котенка. Акриловый котенок с радужными блестками вместо меха, а глаза у кошки – сердечки. Он был набит до отказа и выглядел невероятно тяжелым, но она достаточно свободно чувствовала себя с ним на плечах.
– А еще я упаковала зефир!
– Это замечательно! – сказала мама. – Но где твой спальный мешок?
– Ну, я его не принесла, – призналась она. – Когда мы с папой разбиваем лагерь, я всегда пугаюсь перед сном и иду спать в дом.
– Страшно? – спросила мама, у которой, вероятно, никогда в жизни не было таких эмоций.
– Там койоты. Их даже слышно. Они съели мою курицу.
– Ну, тебя они не съедят, – заверила ее она. – Я обещаю. И там, куда мы направляемся, нет другого места, где можно было бы спать. Миа, сбегай вниз и принеси еще один спальный мешок, хорошо?
Я последовала ее приказу, услышав, как бедная Азалия говорит маме, что она просто поспит в машине, а та сообщает ей, что ничего подобного не будет. Когда я вернулась, лицо девочки было цвета белого гостиничного полотенца.
– Мама, – сказала я. – Азалия не хочет идти в поход.
– Нет, – она посмотрела на Азалию, которая поспешила кивнуть. – Это Миа не хочет идти в поход. Прекрати мутить воду, Миа.
– Разве мы не можем просто устроить девичник с ночевкой? – предложила я. – Сделать чипсы из свеклы и смотреть фильмы?
– Мы не будем делать свекольные чипсы, – отрезала она. – Сейчас не сезон свеклы. Мы будем есть зефир и спать под звездами. Вы двое – в машину. Хватит глупостей.
Зная, что спорить бессмысленно, я взяла Азалию за руку и попыталась успокоить, сажая ее в машину. Но меня переполняло негодование из-за моей властной мамы. Помню раньше мой телефон защищал меня от нее. Я пробормотала:
– Не сезон свеклы? А когда именно начинается сезон зефира?
Азалия услужливо подсказала мне:
– Ну, это же просто сахар и яичный желток, так что ты можешь использовать их в любое время, – и пожала плечами.
– Благословенны миротворцы, – ответила я бедной девочке, прежде чем вернуться внутрь, чтобы бросить смену нижнего белья, небольшой набор средств для лица и два дополнительных одеяла с моей кровати в бумажный пакет для продуктов. Хотя моя мать объединяет в себе множество качеств, разумность в их число не входит. Но потом мое сердце смягчилось. В конце концов, как любил говорить Энди, «разум» порой сильно переоценивают.
Пейдж
Нет лучшего места для проведения #медового месяца, чем @InnEvergreen, дорогие друзья. Представьте себе, они могут приготовить полностью безглютеновое, безмолочное, беззерновое, без сахара меню для каждого завтрака! Не нужно тратить впустую #выходной день только потому, что я далеко от дома. Это тот вид заботы, который заставляет вас чувствовать себя как дома, только посуду мыть не надо! Вопрос дня: какие удобства позволяют вам чувствовать себя как дома, когда вы путешествуете? Для меня нет ничего лучше любимой еды, чтобы начать свой день. Если ваша любимая еда – варенье, то нет ничего плохого в том, чтобы съесть рогалик в Нью-Йорке или булочку в Лондоне. Но если вы предпочитаете проводить время в горах бодро и энергично, вы можете пропустить #углеводныйсбой за завтраком и вместо этого побаловать себя хорошим кокосовым коктейлем и идеальной капустой, посыпанной кунжутом, а еще омлетом. #Питаниеипроцветание
Вместе с Джессикой мы составили план ее безопасности. Мы получили потрясающий рабочий лист от www.samhsa.gov, и это помогло нам понять, кому звонить и как действовать в случае чрезвычайной ситуации, а также как избежать опасности в ближайшие дни, когда мы будем вместе. Мы обе записали телефоны горячей линии в наши телефоны и добавили друг друга в избранные контакты. Я не собиралась выпускать ее из виду, но даже в этом случае важно было быть готовой ко всему.
Затем медсестра отправила меня домой из больницы, пообещав, что кто-нибудь позвонит мне, когда Джессика будет близка к выписке, и что этот процесс займет «по крайней мере день». Я вернулась в гостиницу и провела первые несколько часов ожидания, думая, думая и еще раз думая о Мии, Джессике и себе. Три человека, которые прячутся от мира – одна мошенница, одна боится самой себя, а другая, я, в значительной степени потеряла интерес ко всему. Даже сейчас.
От Мии по-прежнему нет ответа. Я ловила себя на том, что задаюсь вопросом, на что я надеюсь – быть пойманной или чтобы мне позволили продолжить. Но для практических целей это не имело значения. Пришло время «Мии» снова публиковать посты; ее подписчики такие ворчливые и им всегда что-то нужно, а еще они массово покидали ее ленту благодаря алгоритму, созданному в Pictey, чтобы убедиться, что новые пользователи могут подняться в трендах, когда старые переставали постить. У меня пока нет Джессики, чтобы воодушевлять меня, но я могу сделать кое-что, что успокоит их – например, мне не нужна помощь, чтобы вернуться в «Сонного Медведя». Я опубликовала фотографию витража над дверью, сквозь который проникало солнце, и несколько приятных мыслей о том, чтобы видеть красоту во всем. Я почти уверена, что это вольный пересказ того поста, с которым Миа стала популярной год или два назад, но как бы то ни было, этого хватит. Так и произошло. Количество комментариев увеличивается быстрее, чем в прошлый раз, и число ее подписчиков вернулось к тому, что было до ее «свадьбы».
Я читала все комментарии по мере их поступления, и некоторые из них были действительно трогательны. Женщина из Северной Калифорнии рассказала о том, как нашла свою веру в витражах старой церкви после того, как лесной пожар уничтожил ее дом, и «Миа» определенно писала об этом. Люди публиковали свои собственные фотографии с витражами и отмечали меня – то есть отмечали Мию – и это впечатляло.
Мне настолько нравилось это взаимодействие и настолько было скучно ждать звонка медсестры Джессики, что я снова опубликовала пост. На этот раз это были несколько фотографий внутри гостиницы с пометкой #InnEvergreen. В конце концов, здесь очень красиво, а еще это может быть полезно для бизнеса Кэри, который был так добр ко мне. Пришло еще больше лайков. Мой телефон безостановочно разрывался от уведомлений. Я сидела за «своим» столом на кухне гостиницы, ела два сдобных печенья с патокой и радостно слушала, как Кэри удивлялся внезапному притоку заказов в межсезонье, жалуясь на то, что многие из клиентов просят изменить рацион питания.
Затем кто-то стервозно написал о том, что все это выглядит так, будто Миа не выходила на улицу целую неделю. Обычно я не любила выходить на улицу, кроме поездок на работу и обратно, но мне приходилось делать это здесь, в Колорадо, потому что у меня не было микроволновки и достаточного количества книг. Первым делом на следующее утро я пошла в книжный магазин и сфотографировала само здание, а затем вошла, избегая продавца, и купила книжку-тайну[9]