, основываясь на наклейке с рекомендациями сотрудников, и ушла, не сказав никому ни слова, кроме «Без пакета, пожалуйста».
Когда я опубликовала это маленькое приключение в ленте, магазин почти сразу же сделал репост. Они отметили меня, и опять же подо мной я подразумеваю Мию и уровень волнения, который они испытали при виде «нашего» поста, ничуть не удивил. Они прислали мне купон на бесплатную книгу в следующий раз, на случай, если я приду, с искренней благодарностью за упоминание магазина, рассказав, что сегодня они получили больше онлайн-заказов, чем за весь предыдущий месяц.
За один день больше покупок, чем за целый месяц. Только потому, что я зашла в их магазин и выбрала книгу! После длительного периода покупок в Интернете всего – книг, продуктов питания, тампонов, комнатных растений, я зашла в один магазин из-за какого-то язвительного комментария о том, что я не выхожу из дома, и в один миг поменяла ход чьего-то финансового месяца!
Очевидно, что купоном воспользоваться было невозможно, хотя после первых трех глав я уже хотела купить еще одну книгу из серии. Если бы кто-то, похожий на меня, пришел с купоном Мии, у людей появились бы вопросы. В любом случае, бесплатные товары отошли на второй план, ведь было то, что Миа Белл совершенно упускала из виду. Дело в том, что независимые владельцы книжных магазинов были очень милыми людьми, и я – Миа – по-видимому, немного облегчила их бремя малого бизнеса.
И мне очень хотелось сделать это снова.
Без преувеличения, в этот момент я немного сошла с ума от власти. Запомните это время – в 11:30 утра одним июньским утром в Копперидже, штат Колорадо, Пейдж Миллер, бывшая ненавистница культуры инфлюенсеров и интернет-знаменитостей, окончательно и бесповоротно испортилась.
Миа
Видели ситкомы, где неуклюжие идиоты отправляются в поход и не могут поставить палатку, попадают под ливень и вынуждены есть ледяные хот-доги? Моя мама являла собой полную противоположность. Через час после прибытия в место, находящееся примерно в двухстах ярдах от любого доступа к услугам, она научила Азалию, как разбивать палатку и организовывать место для приготовления пищи на краю стола для пикника под дождевым шатром. На ветке дерева висела водонепроницаемая, защищенная от медведей сумка с нашей едой. Мама извлекла котел и три дорожные кружки, и мы пили горячие напитки – мы с мамой – чай, а Азалия, которую моя мама стала называть Иззи, – какао. Температура здесь была около плюс пятнадцати градусов, что в Лос-Анджелесе считалось настоящей зимой. Но с чаем, виски и ворохом флисовых свитеров, которые заготовила мама, мне стало уютно. Мы находились на высоте около десяти тысяч футов, и крутой подъем туда и обратно утомил нас всех. Самое время было развести костер.
Именно тогда я поняла, что настал золотой час.
Золотой час – это время непосредственно перед сумерками, когда все становится очень фотогеничным. Свет рассеянный, облака отражают цвет. Последние шесть месяцев моей жизни, с тех пор как отношения с Такером стали серьезными, были посвящены безумной беготне во время золотого часа. В дни, когда позволял наш график, я брала складной ящик, который постоянно держала в своей машине, и загружала его спонсорскими товарами и реквизитом нужных цветов и сочетаний текстур из коллекции, которая занимала весь шкаф для одежды в моей квартире. Еще я упаковывала два или три наряда, чтобы при необходимости их можно было втиснуть на заднее сиденье моей машины. Такер появлялся вне зависимости от того, над чем он работал – семейные портреты, фото с домашними животными, просто время с друзьями – и мы прыгали в машину и ехали куда-нибудь, чтобы провести час, фотографируя для моей ленты. Он был одержим золотым часом, и у него даже было приложение, которое предсказывало его приход в любой день. В итоге у нас могло получиться двадцать действительно великолепных фотографий с каждого золотого часа, который мы ловили. Или, если честно, могли бы поймать.
Но почему-то, несмотря на все это, я никогда не замечала, как на самом деле выглядит золотой час.
Такер сказал мне, что единственный недостаток свадьбы в Скалистых горах заключался в том, что горы портят золотой час. Но прямо сейчас я смотрела на золотой час, и его совершенно ничто не портило. Конечно, я смутно понимала, что даже на этой высоте я не увижу пурпурных и оранжевых оттенков заката, но впервые я осознала, откуда взялось слово «золотой». Горы отражали свет заходящего солнца на всем, так что казалось, что на каждой скале рассыпана мелкая розово-золотая пыль. Облака были высокие и нитевидные, и они сладко сияли, как коробочка с сорбетом, манго, кумкватом и маракуйей. Снег на шапках гор медленно превращался из бледно-персикового в розовый, а затем в фиолетовый, а теперь, по мере приближения ночи, в светло-сиреневое платье сказочной принцессы.
Я наблюдала за всем этим медленно, в каком-то расслабленном оцепенении. Мама учила Азалию и меня, как разводить огонь в ее ровной, монотонной манере. Она заставила Иззи сложить небольшой вигвам из веток, будто маленький домик из бревен, наклонилась, подула и начала размахивать руками. Я сидела на корточках рядом и думала об огне, о горах, восхищалась их цветами, разинув рот. Я думала о заявлениях Такера, о золотом часе, обо мне. Я думала о том, как Дьюи рассмешил меня прошлой ночью, озвучивая мысли всех собак во внутреннем дворике. Их было, должно быть, около двадцати. Я помню цвет пива, которое он заказал и как он позволил мне допить его, когда я осознала, как сильно мне его захотелось, как он, не спрашивая, поменял его на мою низкокалорийную водку с содовой, сделал глоток, скривил лицо и сказал: «То, что надо». А потом расхохотался.
У него был забавный раскатистый смех, и у меня в голове возникло непрошеное видение того, как я лежу на его животе, пока он смеется. Я подумала о том, как бы смешно подпрыгивала моя голова. Странная мысль. Я представила Майка на этом воображаемом диване вместе с нами. Я понимала с какой-то странной уверенностью, что он бы сидел на стороне Дьюи, потому что Дьюи – один из тех парней, которые всегда излучают тепло.
Я вздрогнула, когда мама толкнула меня с корточек назад, потеряла равновесие и перекатилась на попу.
– А твой значок «за заслуги» я отзываю. Подумать только, ты взяла косметичку! – воскликнула она.
– Ты была права, – призналась я. – Жизнь без телефона ошеломляет.
Она и Азалия протянули руки, чтобы помочь мне встать. Я с удивлением увидела, что огонь уже разбушевался. Небо почти потемнело, и на нем начали появляться звезды. Мой личный план спать в машине с Азалией казался абсурдным теперь, когда я понимала, какой красоты я была лишена. Мне нужно было остаться здесь, несколько часов смотреть на пламя и есть зефир.
– Дочь моя, – проговорила мама с нежностью. – Когда ты уже поймешь? Я всегда права. Во всем.
Я вздохнула, потому что она и правда верила в это, и меня, вероятно, позовут к ее смертному одру, чтобы произнести эту фразу, если я просто не покончу с этим прямо сейчас.
– Ты всегда права, мама, – подтвердила я. – Но не зазнавайся.
Азалия встала и отряхнула леггинсы. Она внимательно наблюдала за мной и мамой. Может быть, она не была уверена, дружеская это перепалка или какая-то давняя ссора – мой тон разговоров с мамой всегда был немного напряженный, даже самые искренние чувства я выражала неохотно. Иногда, когда она приезжала навестить меня в Лос-Анджелесе, Такер говорил мне, что я была слишком строга с мамой. Но я знала, что это потому, что ей нравилось изображать из себя немощную старушку рядом с ним, хотя на самом деле она совсем не такая, даже несмотря на свой возраст. На самом деле, чем старше я становилась, тем меньше она, кажется, старела. Почему так?
Я улыбнулась сначала Азалии, потом маме, пытаясь успокоить их обеих.
– Ну как, понравился тебе поход, Азалия? – спросила я.
– Очень понравился! – воскликнула она. – Марла, спасибо, что взяли меня!
– В любое время, милая. Для меня это не проблема. Знаешь, когда Миа была маленькой, она и ее брат доставляли мне море забот. Каждый раз, когда я оборачивалась, они исчезали, Энди оказывался в десяти футах на каком-нибудь дереве, а Миа кричала ему, чтобы он и ей показал, как залезть.
Азалия перевела взгляд на меня.
– У тебя есть брат? Я тоже хочу брата.
Мама посмотрела на меня.
– Ты ей не сказала?
– Ей всего девять, мам, – ответила я. – К слову не пришлось.
– Не пришлось что? – спросила Азалия.
– Это никогда не приходит тебе в голову, Миа. Иногда я боюсь, что ты предпочла бы делать вид, что его вообще никогда не существовало.
Это даже отдаленно не соответствовало действительности. Я предпочитаю делать вид, что он никогда не умирал, что он просто где-то «за сценой», и если он мне понадобится, то тут же прибежит. Но я не могла сказать об этом маме. Это только укрепило бы ее веру в то, что я живу в мире фантазий, созданном мной же.
Вместо этого я ответила:
– Азалия, Энди скончался шесть лет назад.
– О, – отозвалась она. – Моя мама тоже умерла примерно в это время. Это был рак?
Мама покачала головой.
– Автомобильная авария. Просто трагическая случайность.
Я услышала нарастающие эмоции в ее голосе, и это ранило мое сердце. Я ужасно скучала по Энди, правда скучала. Но ее горе неизмеримо. Она была его матерью. Он был ее единственным сыном. Когда ее голос сорвался, и она сжала губы, чтобы сдержать слезы, я обняла ее и притянула к себе. Интересно, есть ли «достаточное» количество времени, чтобы оплакивать брата? Собаку? Помолвку? Сына? Почему кажется, что в ее жизни не прошло и дня с тех пор, как Энди был здесь, тогда как для меня это были самые долгие шесть лет в моей жизни?
– Мама, – позвала ее я, пытаясь перевести разговор на что-нибудь более мягкое, чтобы уберечь ее от слез. – Думаю, мне нужен рецепт твоих куриных ножек. Твоя кожа действительно выглядит здорово.
Она улыбнулась, даже немного рассмеялась. На лице появились маленькие морщинки, как бы успокаивающие меня, что я не схожу с ума: мама вовсе не молодеет. Но когда она это сделала, я поняла, что заставляло меня чувствовать себя старой и уставшей от мира, в то время как она оставалась молодой: она живет по своему собственному расписанию и ни перед кем не извиняется.