Я очень хорошо помню этот четырехмесячный рубеж. Мы с Майком праздновали. Я взяла его на прогулку в фургоне в парк без поводка в самую тихую и прохладную часть утра. Мы играли в самую осторожную в мире игру. Майк принялся отмечать интересные места крошечными брызгами мочи, и каждое из них было поводом для радости. Мы сидели в тени большого дерева рядом с детской площадкой, и я читала вслух веселую книжку и кормила его сушеными кусочками печени индейки. Я сказала ему, что теперь он пережил рак, и что это неудивительно, учитывая все то, что он уже пережил в этом странном мире.
Он вильнул хвостом: как будто выживание – это самое главное!
Я пошла в студию йоги, чтобы провести свое первое настоящее занятие с тех пор, как умер Майк, когда моей маме удалось дозвониться до меня.
Учитывая, что ни она, ни я в данный момент не пользовались мобильными телефонами, это был настоящий подвиг. Но женщина за стойкой регистрации разговаривала по телефону, когда я села напротив нее, чтобы снять обувь, и к тому времени, как одна сандалия уже была снята, она перевела взгляд с меня на телефон.
– Миа Белл? – спросила она.
– Верно, – тепло отозвалась я. – Ты Николь? Я очень рада преподавать здесь сегодня!
– Тебе звонят, – ответила она совсем не так тепло. – Можешь перезвонить им со своего телефона? Я должна оставить эту линию свободной для звонков клиентов.
Я слабо улыбнулась.
– У меня нет телефона, – говорю я.
Она бросила на меня косой взгляд, который и медоеда заставил бы шарахнуться в сторону. Намасте и вам, леди! Я почти силой взяла телефон у нее из рук.
– Алло?
– Дорогая, – воскликнула мама. – Я дома. Тетя Джолинн будет здесь с минуты на минуту.
– Хорошо… – ответила я.
– Мне кто-то звонил и спрашивал о тебе, сказал, что это очень срочно. Буквально пытался навязать мне свою мужскую власть. Я надеюсь, что этот человек не планирует проделать то же самое с тобой.
– Морт Мэтьюз? – спросила я.
– Он самый, – подтвердила она. – Он хочет, чтобы ты немедленно перезвонила. Он сказал «немедленно» раза четыре. На тот случай, если он не совсем болван, я решила, что мне лучше позвонить тебе.
Я сделала паузу. Морти Мэтьюз – бизнес-менеджер. Я наняла его для выполнения всех моих спонсорских контрактов, чтобы я не сплоховала, и он кидался на всех, будь то мужчина или женщина. Он, наверное, гадал, куда, черт возьми, я подевалась. Для него это нехорошо. Я не готова вернуться.
– Что он сказал?
– Он сказал, что ты знаешь, что сделала, и что ты можешь нарушить обязательства, – сообщила мама. – Спонсоры жалуются.
Николь, мастер дзена, многозначительно закашлялась, глядя на меня.
– Пусть жалуются, – отрезала я. – Контракты дают мне месячный срок для публикации. Я еще не нарушила ни одной сделки.
– Молодец! – воскликнула мама. – К черту этого человека! – Она на мгновение умолкла. – Могу я перезвонить ему и сказать это?
– Можешь, конечно, но мне придется неплохо заплатить за это, – заметила я. – Мне нужно идти. Мой класс начинается, – объяснила я.
– Хотела бы я быть там, – вздохнула она. – Но так трудно перенести все с тетей Джолин! Она сразу будет говорить: «Иди, иди, иди».
– Будут и другие занятия, – успокоила ее я, понимая, что даже сейчас я хочу проводить больше занятий. Если смогу.
– Ой! Хорошо! – взволнованно воскликнула мама. – в следующий раз я принесу свои колокольчики. О! И я могла бы заварить немного чая, уравновешивающего чакры.
Я представила, как появляюсь в качестве приходящего учителя в новой студии со своей собственной кружкой, полной чая. Это произведет впечатление.
– Мы разберемся с этим позже, мам, увидимся вечером.
Николь сердито протянула руку за телефоном. Я передала его ей, слыша, как мама все еще что-то говорит. Николь с наслаждением нажала на кнопку завершения вызова. Тут же снова зазвонил телефон, но это были дела студии, поэтому я сняла вторую сандалию и направилась в маленькую комнату для персонала, на которую мне указали острым пальцем.
В задней части комнаты для персонала находилась зона для медитации. Я задернула занавеску, чтобы отгородить ее от остальной части комнаты, и села, скрестив ноги, на свернутое тканое одеяло так, что крестец оказался выше колен. Я занималась йогой каждый здоровый день своей взрослой жизни, но сегодня я все еще была во власти нервов. Я не рекламировала этот класс в своей ленте и не отправляла объявление в свой список рассылки электронной почты из двадцати тысяч йогов, и владелец студии не знал, кто я, черт возьми, кроме того, что я дочь одной из ее клиенток. Может быть, никто и не придет. Может быть, люди предпочтут своего постоянного учителя и уйдут на третью сурью-намаскару. Разочаровать людей можно как слишком легким, так и слишком трудным занятием или занятием, которое начинается слишком легко и становится слишком трудным. Но нельзя знать наверняка, что слишком сложно или слишком легко, пока не посмотришь на несчастные, скучающие или тяжело дышащие лица учеников. И я уже давно не преподавала в классе. Год, вспомнила я. Я уже несколько недель не занималась йогой по шестьдесят минут в день. Возможно, я не смогу нормально провести собственный урок.
Я вздохнула. Я явно буду тем учителем, который проводит людей через позы кошки и коровы, а затем просто ходит по комнате жутко постукивая каблуками, стараясь быть незаметной, случайно вырастая прямо перед человеком, чтобы заставить его подпрыгнуть. А потом увижу, как люди многозначительно смотрят на платформу и думают: «Эм, если я могу это сделать, почему ты не можешь?». А потом мне придется пойти кое-что продемонстрировать и произносить реплики на выдохе, чтобы никто не понял, что я задыхаюсь.
Я закрыла глаза, положила руки в спокойную асану и начала следить за дыханием.
Дерьмо. Морти. Когда я вернусь домой сегодня вечером, мне обязательно нужно будет позвонить ему, убедиться, что на самом деле ничего не нарушено. Я думала, что довольно хорошо представляю себе, что происходит, но ведь скоро должен был состояться медовый месяц. Может быть, именно поэтому он и расстроен. Но это должно было произойти даже не в следующем месяце.
Следи за дыханием.
Думаю, я смогу провести свой медовый месяц одна, когда буду готова снова начать публиковать посты.
Продолжай дышать.
Когда я снова начну публиковать посты? Как я объясню отсутствие Такера на фотографиях, если я все-таки поеду в медовый месяц? Должна ли я просто нанять адвоката и расторгнуть контракт на медовый месяц? Спонсоры мне еще ничего не заплатили. Конечно, я с нетерпением ждала поездки в Париж, но я с таким же нетерпением ждала свадьбы, и это чувство достаточно быстро исчезло.
Дыши. Позволь мыслям уплыть вниз по реке разума. Вдох. Выдох.
Я могла бы расторгнуть контракт и путешествовать за свой счет. Я могла бы расторгнуть контракт, жить на свои собственные деньги и перейти на телефон-раскладушку. Я могла бы расторгнуть все контракты, переключиться на телефон-раскладушку с международной SIM-картой, поехать в Париж на свои собственные деньги и взять с собой Дьюи и Азалию. Мы могли бы провести остаток лета, посещая французские фермы, дегустируя сыры и вина и узнавая о выращивании кур по-французски. Еще можно было взять с собой маму. Она не так уж много путешествовала за время своей пенсии. Она могла бы есть любую экзотическую пищу: улиток, лягушек и потроха в огромных количествах. Она могла бы покопаться в земле и наполнить свою кишечную микрофлору всевозможными милыми французскими микробами.
И что потом? В конце концов мне придется вернуться домой. Что я сделаю? Вернусь к началу и буду преподавателем йоги на замену для таких людей, как Николь, на неопределенный срок? Это не то, чего я хотела. Мне нравилось быть предпринимателем. Мне нравилось иметь достаточно денег, чтобы оплачивать свои счета. Но я не была счастлива уже очень, очень давно. С тех пор, как мои предклассовые медитации перестали проходить рядом со слюнявым бульдогом, дышащим арахисовым маслом и храпящим у меня на коленях. Это было лучшее чувство в мире!
Это чувство никогда не вернется, и это уже не вопрос выбора. Правда ли мой выбор – либо Pictey либо ничего?
Дыши, Миа.
Дыши.
Дыши.
Пейдж
– Он плачет каждый день? – переспросила Джессика, сделав кислое лицо.
Я немного ввела Джессику в курс ситуации между Мией и Такером. Я бы сказала, что мы двигались со скоростью около тридцати миль в час, а истина мчалась со скоростью шестьдесят пять и в отчаянии сигналила мне в спину.
– Очевидно, да, – согласилась я. Она знала, что Такер бросил Мию. Она знала, что Миа солгала о свадьбе. Она знала, что я тоже солгала о свадьбе Мии, но она думала, что это было только потому, что лгать об этом было частью моей работы. Она не знала, что в данный момент у меня не было работы или что моя компания отправила меня в отпуск из-за ее попытки самоубийства, которая расстроила меня из-за моей собственной прошлой попытки самоубийства. Она не знала, что я преследовала ее интернет-кумира из-за странного гнева или что я взломала учетную запись Pictey вышеупомянутого кумира и теперь выдавала себя за нее без ее ведома.
Это, безусловно, детали, которые могли подождать до какого-нибудь менее насущного момента. Может быть, когда у нас обоих будет больше доступа к психиатрической помощи.
На данном этапе наша работа состояла в том, чтобы найти Мию раньше, чем это сделает Такер. Или найти Такера до того, как он найдет Мию. Или как-то иначе вклиниться в эту неудобную ситуацию, которую я создала, пропылесосить все это метафорическим пылесосом и тщательно избавиться, прежде чем вернуться в долину, Pictey и нормальную жизнь. Мне нужно было навсегда удалить все мои посты, более тщательно замести следы, а затем заняться тем, чтобы Джессику поместили в реабилитационный центр раньше, чем я испорчу что-то действительно важное – эмоциональную безопасность моей сестры.