Я посмотрела вниз на руку Джессики. Я могла бы сказать ей правду, что Миа начала использовать Pictey по той причине, по которой все начинают его использовать: просто потому что он существует. Но я этого не сделала.
Несмотря на все, что она знала, Джессика все еще была влюблена в своего интернет-кумира, все еще верила, что@Mia&Mike реальная, все еще была тронута даже самыми неискренними клише, которые использовала эта инфлюенсер. Хотела бы я как-нибудь избавить ее от всей этой наивности, она бы избежала стольких страданий, которые жизнь будет причинять при каждой возможности. Но это также и отняло бы у меня этот момент радости.
Поэтому вместо этого я улыбнулась ей.
– Ты молодец, – похвалила я ее, медленно вдыхая, – раз, два, три, четыре, – чувствуя тепло руки моей сестры.
– Где она сейчас?
– Она ушла, – пояснила Джессика. – Вышла через парадную дверь. На ней была желтая толстовка с капюшоном Prana и леггинсы Alo moto с асимметричной сеткой.
Я закрыла глаза отчасти от облегчения, а отчасти для того, чтобы прекратить это перечисление гардероба.
– Но подожди, ты еще не все слышала, – добавила она, отпустив мою руку, чтобы активно жестикулировать. – Я представила тебя в лучшем свете перед начальством! – в моей груди раздался панический стук. – Я сказала ей, что мне нравятся ее последние посты, – объяснила Джессика. – И что ее аккаунт стал только лучше на прошлой неделе. Теперь она будет думать, что ты делаешь потрясающую работу!
– О, Джессика, – простонала я. Чего мне еще ждать?
Она думала, что я счастлива.
– Я гений, да?
Я снова медленно вдохнула, с некоторой иронией заметив, что, похоже, «сосредоточилась на своем дыхании».
– Ты очень умная, – подтвердила я. Сейчас я думала о том, сколько лжи я сказала Джессике, и сколько промашек я допустила, и как она принимала каждую из них за чистую монету. – Надеюсь, я не обижу тебя, если скажу, что ты, по всей вероятности, слишком наивно используешь термин «гений». Конечно, нужно бы увидеть твои результаты IQ-теста, но я уверена, основываясь на нашем общении, что твой результат будет меньше ста пятидесяти.
Она засмеялась даже после того, как я сказала такую ужасно суровую правду. Это был звук прежней Джессики, той, которую я помнила с давних пор. Мягкий раскатистый смех, который окатывал, как шланг в жаркий день – радость, удивление и свобода в одном флаконе.
Я подумала о том дне, когда она была маленькой, когда она недавно появилась на свет и дала мне повод жить, прежде чем эта самая жизнь не превратила нас в незнакомок. Ей нравилась старая шаткая карусель в заросшем парке рядом с нашим домом, который еще не облагородили безопасными сооружениями для скалолазания и качелями, защищающими от защемления рук. Но однажды я не обратила на это пристального внимания. Она смеялась и смеялась, а я продолжала кружить карусель, пока не поняла, что платформа движется слишком быстро, и она больше не смеялась.
Она плакала, окаменев, вцепившись в центральную перекладину и стиснув зубы от страха. Я понятия не имела, когда один вид визга превратился в другой, но я помнила выражение ее лица. Это был взгляд человека, которого предали.
Она доверяла мне тогда и доверяет сейчас. Ее безграничное доверие – ужасная слабость или, может быть, великая сила, но в любом случае сейчас самое главное, чтобы оно не угасло сегодня.
Она повернулась ко мне со светом в глазах, предательство было за пределами ее сознания.
– Я знаю, ты считаешь меня наивной, потому что я верю в Мию Белл. Но я действительно так сильно верю в нее! Я думаю, что она хороший человек, который пытается понять, как жить в мире, который постепенно возник вокруг нее с течением времени. Понимаешь, она была добра к своим подписчикам в течение многих лет, несмотря на то, на что ты разозлилась всего через неделю после нахождения «на ее месте». Несмотря на злобные комментарии и постоянные требования, она просто продолжает публиковать, и ее посты остаются радостными и обнадеживающими. Она постит прекрасные вещи, даже когда для нее наступают плохие времена, например, когда ее буквально бросили у алтаря, потому что она пытается показать, что мир хорошее и счастливое место. Она показывает людям, как жизнь может стоить того, чтобы жить.
Я покачала головой, глядя на нее.
– Даже если все это правда, – сказала я, понимая, что так оно и есть, что моя сестра права, – ты не можешь отрицать, что она притворяется сейчас.
– Притворяется, – согласилась Джессика. – Но она в затруднительном положении. Это не одно и то же.
Я поморщилась от разочарования, пытаясь примирить две эти невозможные истины.
– А что, если бы она была звездой реалити-шоу? – спросила я Джессику. – Как, например, в «Real Housewives» или «Bitch Bosses». Любила бы ты ее тогда так сильно? В конце концов, она продает свою частную жизнь и искренность за рекламные доллары. Неужели она действительно так отличается от кого-то из них?
Джессика на мгновение задумалась, и когда она ответила, она сказала что-то настолько умное, что на мгновение я задалась вопросом, не гений ли она, а я, возможно, все это время была глупцом.
– Если бы было реалити-шоу о Мии, – пояснила она, – никто бы его не смотрел. Потому что она полная противоположность тому, о чем все эти шоу. У нее есть масса возможностей для создания драмы и пафоса. – Глаза моей сестры были такими же ясными, как голубое горное небо, которое этот город дарил нам изо дня в день. – Но вместо этого все, что она создает, – это надежда и оптимизм. – Она сделала паузу. – Надежду, оптимизм и хорошую жизнь, всего лишь продавая модные штаны для йоги.
Миа
Сегодня утром мой менеджер позвонил на стационарный телефон моей мамы, чтобы накричать на нее.
Час назад у меня было 4200 электронных писем.
А сейчас я смотрела на то место, где стояла девушка, которую я никогда не встречала, обмотанная от локтя до запястья марлей и повязкой для первой помощи. И я в одно мгновение точно определила, кто она была.
Я думала о ней не раз с тех пор, как выбросила свой телефон. Она написала комментарий под постом, который я выложила после того, как узнала, что Такер бросил меня или, скорее, не приедет ко мне в Колорадо. Она написала что-то неопределенное, но я помнила, что это показалось мне опасным, и помню, что ответила ей в меру своих сил. Но я также помнила, как пила бурбон и плакала в ванне той ночью, а еще гнетущий коктейль отвержения и унижения. Я не помнила точно, что я сказала ей тогда, но я знала, что это было не то же самое, что я сказала бы ей сейчас, пару недель спустя, с тех пор как я избавилась от непрекращающейся фальши моей онлайн-персоны. Сегодня я бы сказала: дорогая Джессика, кем бы ты ни была, где бы ты ни была, ты поступила правильно. Ты поступила правильно, обратившись за помощью, но ты должна сделать это снова; ты должна найти кого-то или что-то, что даст тебе чувство безопасности сегодня вечером. Кого-то, кто сейчас рядом с тобой. Кого-то, к кому ты можешь протянуть руку и прикоснуться. Ничего не делай, пока не сможешь поговорить хотя бы с одним реальным человеком. Потому что этот аккаунт не настоящего человека.
Я бы сказала: на свете нет никого, кто заслуживал бы жизни больше, чем ты. Ни знаменитости, ни миллиардера, ни супермодели. Ты проявила большую честность. Так что, насколько я понимаю, ты уже добилась успеха.
А потом я бы позвонила в 911. Не знаю, что бы я им сказала, но кого это волнует? Я бы все равно позвонила.
В тот день я поступила совсем не так, и я не знала, как получилось, что мы с ней только что стояли в одном кафе, но было ясно, что она пыталась причинить себе боль после нашего общения, и все же почему-то она все еще думает, что я ее кумир. Она все равно подошла ко мне, чтобы поблагодарить меня за что-то. И я взяла ее за руку, обняла и попыталась ей что-то сказать: будь в безопасности, береги себя, не знаю что еще, но что я точно помнила, так это ее слова при расставании. Она сказала: «Мне нравятся твои последние посты. Аккаунт стал только лучше на прошлой неделе».
И теперь я не могла сообразить, в чем дело.
Я вышла из «Сонного медведя» в поисках воздуха, пространства и Дьюи. Дьюи, который имел смысл в реальной жизни, в реальном времени. Это место находилось так близко от винокурни, может быть, если бы я направилась в том направлении, мы встретились бы посередине. Внезапно мне показалось необходимым найти его, чтобы я могла рассказать ему обо всех странных вещах, которые произошли, и он мог бы помочь мне понять, что происходит. Но в тот момент, когда я отвернулась от витрины кофейни, чтобы пойти по тротуару, я обнаружила, что смотрю в глаза мужчине, за которого должна была выйти замуж.
Еще более странным было то, что мужчина, за которого я должна была выйти замуж, улыбался мне и пытался меня обнять.
– Миа! – Такер словно затаил дыхание.
– Такер? – бросила я, отмахнувшись от него. – Что ты здесь делаешь?
– Я пошел в дом твоей мамы, но девочка, выгуливающая курицу на поводке, сказала мне, что ты в городе – преподаешь йогу.
Наверное, Азалия. Я знала, что она планировала провести вечер с моей мамой, охотясь на лягушек. Похоже, она ее нашла.
– Что ты делал в доме моей мамы? – спросила я, потому что была не совсем уверена, с чего еще начать диалог.
– Искал тебя, – пояснил он. – Ты видела мое сообщение?
– Какое еще сообщение? – спросила я. – Нет, – вставила я, прежде чем он ответил. – Я давно не видела ни одного сообщения, – добавила я. – Что происходит? Что ты здесь делаешь? Как скоро ты сможешь уехать?
– Я видел твои посты, Миа, – сказал он, и я заметила, что он пытается понять, где стоять, чтобы найти связь со мной, хотя я отступала от него с каждым его шагом. – Я совершил ужасную ошибку.
Я прищурилась, глядя на него.
– Даже несколько. – Я расправила плечи. Первые пару дней после того, как он бросил меня, я провела много времени, фантазируя о том, как он придет в себя и бросится ко мне, но теперь, когда он стоял рядом, Такер внезапно показался очень утомительным. Он был как внезапно начавшийся ПМС, только в лице человека, и этот человек носил дурацкие хипстерские очки, которые ему были не нужны.