— Что за способ? — заинтересованно спрашивает девушка.
— Как я уже сказал, встречи было две. Ко мне приходил настоящий отец ребенка Алисы, — я ожидаю хоть какой-то реакции от Агнии, но ни удивления, ни радости, ни гнева на ее лице не отражается. — Аг-ги, я не являюсь отцом ребенка Алисы. Конечно, разговор с ней у меня ещё состоится, но теперь-то все встало на свои места.
— Я рада, что все разрешилось. Почти разрешилось, — сдержанно произносит она.
— Ты не удивлена? — хмуро спрашиваю я.
— Нет. Я знала, — пожимает плечами, после чего снова подносит к губам чашку с кофе.
— Откуда? — удивляюсь я. — Почему не рассказала?
— Некоторое время назад я случайно увидела Алису с каким-то мужчиной в парке. Мне был слышен их разговор, который я, на всякий случай, сняла на мобильный. Я не собиралась показывать это видео кому-либо, тем более, шантажировать Алису, — она тяжело вздыхает. — Ты должен был принять самостоятельное решение и понять сам, что Алиса та ещё стерва.
— Я был в курсе, что она из себя представляет, но не думал, что она пойдет на такое… — я запинаюсь.
— Из-за того, что произошло когда-то? — осторожно интересуется она.
— Да, — коротко отвечаю.
— Просто мне хотелось, чтобы ты принял решение быть с нами не из-за того, что ребенок Алисы не твой, а потому что ты сам этого хочешь, — Агния пожимает плечами. — Хочешь быть с нами, Даниил.
Я долго и пристально смотрю на Агнию, четко осознавая, что о бо́льшем я и мечтать не мог. Каким нужно быть идиотом, чтобы вычеркнуть эту удивительную девушку из своей жизни. Я встаю со своего места и подхожу к будущей Воскресенской. Она следит за каждым моим движением, наблюдая за реакцией, что отражается на лице. Почти невесомо дотрагиваюсь до хрупкой кисти и прислоняю ее ладонь к своей щеке, а затем и губам. Едва сдерживаю себя, чтобы не наброситься на нее, прервав эту нежность, которая смешивается внутри меня с невозможной страстью.
— Может, уже поцелуешь меня? — нетерпеливо произносит она, усмехаясь.
Второй раз мне говорить не нужно. Я впиваюсь губами и утопаю в своих же чувствах от одного только поцелуя.
— Папа, мама! — мы резко отстраняемся друг от друга, когда Кира вбегает в кухню. — Я научила Лесси кружиться. По телевизору показывали. Пойдемте, покажу.
Мы с Агнией, не сговариваясь, одобрительно киваем, после чего быстро переглядываемся, будто нас только что чуть не застали на месте преступления, и выходим из кухни вслед за дочерью.
В понедельник утром я решаю навестить Алису, а Агния с Кирой намереваются съездить к Лисянскому-старшему. Дочь довольно быстро того на поправку, а дед с нетерпением ждёт внучку. Сборы всего нашего семейства занимают как минимум полтора часа, а суета, которая оживляет этот огромный особняк, оказывается такой непривычный для меня, но в то же время такой приятной.
— Даниил, Кира, завтрак! — из кухни доносится приятный аромат творожной запеканки, а голос Агнии звучит уверенно, будто она уже долгие годы является хозяйкой особняка.
— Мамочка, можно я поем у дедушки? — хнычет Кира, на что Агги отвечает покачиванием головы в разные стороны.
— Кира, нам ехать примерно час-полтора. А за это время ты проголодаешься, — серьезно говорит девушка. — Поэтому съешь небольшой кусочек, а остальное мы возьмём к деду. Попьете чай с десертом.
— Ладно, — дочь с неохотой засовывает кусок запеканки в рот, и ее лицо озаряется улыбкой. — Мама, это вкусно.
— Вот видишь! А ты почему не ешь? — обращается ко мне. — Тебе особое приглашение нужно?
— Наслаждаюсь моментом, Аг-ги, — лениво развалившись на стуле, произношу я и отправляю кусок самого вкусного в моей жизни десерта в рот.
Щеки Агнии покрываются румянцем. Она смущается, но, черт возьми, как это смущение ей идёт. Мне не хочется отвлекаться от семейной идиллии, но иначе поступить я не могу. Нужно закрыть вопрос с Алисой.
Настроение мгновенно меняется, сто́ит мне только подумать об этой женщине да и обо всей ситуации в целом. И это не ускользает от Агнии.
— Уверена, ты сможешь найти нужные слова, — тоненькие пальчики сжимают мое плечо.
— Спасибо, я надеюсь, — я накрываю руку Агнии своей ладонью. — Раз все поели, можем ехать.
Своих девочек я оставляю у будущего тестя, а оттуда прямиком мчусь в клинику, куда перевели Алису по ее просьбе. Андрей сказал, что вчера она устроила большой скандал, когда лечащий врач не разрешил ей переводиться, потому как после операции прошло всего чуть больше суток. И по словам Андрея Алиса перевелась в клинику без ребенка. Из-за того, что малыш родился недоношенным, перевозить его до определенного времени категорически запрещено. Честно говоря, на меня произвело неприятное впечатление ее решение. Несмотря на свой отвратительный характер, материнство было для нее заветным желанием.
Я стучу в дверь ее палаты и, не получив ответа, вхожу внутрь. На подоконнике красуется большой букет ее любимых ярко-оранжевых роз, рядом с которым лежит мобильный телефон.
Алиса смотрит на меня в упор, не отводя глаз, и я замечаю ее потускневший и безжизненный взгляд. Сейчас она кажется слишком слабой, уязвимой. Но я пришел сюда не жалеть ее. Как ни крути, закон бумеранга никто не отменял. И если она не возьмёт себя в руки и не начнет жить иначе, то в скором времени, Алиса и вовсе потеряет себя из-за собственной одержимости.
— Привет, Лиса! Как ты? — я присаживаюсь на стул рядом с кроватью.
— Я думала, ты не приедешь, — в голосе Алисы слышится обида, смешанная с раздражением.
— Правда? — сцепляю руки в замок и наблюдаю, как выражение ее лица принимает болезненный вид.
— Нет, я предполагала, что ты заявишься рано или поздно, — опаляет холодом.
— И вот я здесь, — хриплю произношу я. — Так как твое самочувствие?
— Не сдохла, — грубо отвечает она, демонстрируя истыканные от капельниц руки.
— Я пришел к тебе, чтобы прояснить некоторые моменты, — осторожно говорю я. — Ничего не хочешь мне сказать?
Алиса начинает неестественно смеяться, и этот смех отражает боль и безысходность, из которой девушке уже не выбраться самостоятельно. Несмотря на то, что она пытается своим безразличием и грубостью показать силу своего характера, именуемую стервозностью, в ее глазах читается сплошное отчаяние.
— Смотря что ты хочешь услышать? — она повышает голос.
— Правду, Алиса, — складываю руки перед собой, откидываясь на спинку стула. — С самого начала.
— Уверен, что она нужна тебе? — закатывает глаза, усмехаясь. — Думаю, ты итак уже все пронюхал. Тебе ведь, Даниил, ничего не стоит это сделать. Удивляюсь, как ты раньше не догадался.
— Между нами на той вечеринке ничего ведь не было? Я уснул, как только голова коснулась подушки, — утвердительно произношу я.
— Не было, — она возвращает свой взгляд ко мне. — И быть не могло. С тех пор, как в твоей жизни появилась эта девка, и я отошла на второй план, хоть и всегда находилась рядом. Я надеялась, что когда вы разведетесь, ты, наконец, обратишь свое внимание на меня, но этого не произошло. Долгие годы я ждала, а в какой-то момент отступилась и начала строить свою жизнь, но здесь подвернулся случай. Я не могла его упустить.
Я знаю, что сейчас Алиса не станет врать, но все равно правда обрушивается ведром ледяной воды, вызывая шквал бурных эмоций. Пульс учащается и меньше чем за минуту достигает критической отметки. Чтобы взять себя в руки и продолжить разговор, я встаю со стула и подхожу к окну. Полностью абстрагируюсь, доставая из памяти то, что может принести мне радость. Агния и Кира. Думаю о них до тех пор, пока голос Алисы не возвращает меня в реальность.
— Считай это компенсацией, Воскресенский, — едва слышно произносит она. — За то, что тогда дал нашему ребенку погибнуть.
Внутри меня все холодеет, кровь стынет в жилах. Я чувствую, как лицо искажается от боли, потому что моя пока ещё жена в буквальном смысле убивает одной лишь фразой, ковыряя затянувшуюся рану в сердце. Меня рвет на части, а в голове пульсирует набатом каждое слово. Алиса бередит жуткую картину в моем сознании, снова и снова вдалбливая в него то, с чем я спустя столько лет наконец-то научился жить.
— Что? Нечего сказать? Молчишь? — слишком эмоционально выкрикивает Алиса. — Сам счастлив со своей девкой и ее ребенком, а мне жить с этой болью до конца своих дней?
— Хватит! — рявкаю я и два счёта оказываюсь возле ее кровати, сдавливаю жёсткими пальцами ее подбородок, заставляя посмотреть на меня. — Посмотри на меня! Успокойся! Прошло много лет, и ты должна с этим справиться.
— Я не могу, — она сбивает мою руку, откидываясь на постель.
— Ты ненормальная, Алиса, — отстраняюсь я, крепко сжимая челюсти. — Ты помешалась. Приди в себя. У тебя родился малыш. Ему нужна мать, а не умалишенная женщина, которая бегает за мужиком. Я долгие годы не придавал этому значения, потому что мы с тобой партнеры и потому… — я осекаюсь. — Потому что я, черт возьми, все эти годы испытывал чувство всеразъедающей вины. За то, что не успел. Понимаешь? — взмахиваю рукой. — Ни черта ты не понимаешь, Алиса. Но плохо было не только тебе. Я тоже рвал на себе волосы и крушил все вокруг, чтобы хоть как-то прийти в себя.
— Я просто не знала, как мне быть дальше. Я не хотела жить, — соленая вода стекает по ее щекам. — И я поняла, что должна родить от тебя ребенка, чтобы заглушить свои страдания. Но ведь ты больше не смотрел на меня как на женщину. И я пошла на крайние меры. Я забеременела от другого и выставила все так, будто ребенок твой. Я все просчитала, но в твоей жизни вновь появилась Агния и…дочь.
— Наша история, Лиса, закончилась в тот страшный день, — тихо говорю я. — Как бы это жестоко не звучало. Ты ведь сама это прекрасно понимаешь.
Я жду от Алисы упрёков, но она молчит. По ее щеке стекает ещё одна, последняя, одинокая слеза, и боль на лице сменяется печальной улыбкой. Все эти годы я страдал из-за того, что ничего не мог исправить, винил себя, ведь я не успел вовремя, но уже ничего нельзя было исправить. Нам давно нужно было просто поговорить об этом. С ней, с Алисой. Вдвоем. Без масок.