это скорее болезнь, чем хобби. Хотя что мешает нам иные болезни считать за хобби?
— Что для вас попса?
— Все, что обезболивает, усыпляет и развлекает, оставляя тебя тем же самым. Я если тебя меняют, то не попса. Простой критерий. Я не против попсы. Никто не стал глупее от телевизора.
— Зачем вы пишете?
— Считайте, что меня от этого таращит и плющит. Я, кажется, говорил, что писательство — не профессия. Здесь и сейчас — точно не профессия. Считайте это практикой вроде йоги. Считайте это получением удовольствия вроде секса. Только не считайте это профессией, и не ошибетесь.
Знакомая моей подруги вернулась из Греции. Много чего хорошего видела, поразили — бродячие псы. Они все поголовно толстые, ленивые, с ошейниками. Это именно бездомные собаки. В России с ними что делают? Обычно ничего, но если уж делают — сразу мочат. В Афинах их отлавливают, ставят прививки, вешают про это ошейник, и на всякий случай кастрируют. Делать им, кастратам, особо нечего. Жрут и греются на солнышке в Акрополе. Много их. Это смачно, прикольно и как-то грустно.
«Вот и в Европе так же», — грустно говорит подруга, жившая там. Имея ввиду атмосферу заболивости, аккуратности и кастрированности. Сама она, кстати, полагает Европу более пригодным к проживанию местом, нежели Россию. «Для нормального человека». Сама она имела возможность остаться, но вернулась в РФ. Вряд ли тому причиной особый «патриотизм». Просто есть такие люди, которым в России жить интереснее, и все тут.
Пиарщик обычно разводит население в интересах клиента. Это может быть очень прагматично, красиво, тонко, но вряд ли это благородное дело, верно? Мне же тут рассказывали про одного пафосного пиарщика. Он решил, что минус на минус — дает плюс. И гордиться тем, как кидает и дурит своих клиентов. «Я этих жирных свиней презираю».
Практически Робин Гуд, обирающий неправедные элиты в пользу более бедных, конкретно — более бедного себя. Примерно на среднюю зарплату в России с лишним нулем.
Предвыборные кампании он проваливает, чем… гордится. Этакий партизан, состоящий в гестапо на довольствии, но пускающий под откос поезда. «Меньше этим козлам достанется». Главное — холить образ самого себя. Обвести козлов. Чтобы, значит, и дальше звали на выборы. Ничего, зовут. И агентство зовут, где он, и его самого. «У нас половина агентства мыслит, как и я».
Мераб Мамардашвили говорил, что когда был маленьким — не понимал смысла похорон, их ритуалов, их социальных игр. «Зачем плакальщицы плачут, это ведь неискренне?». Затем вырос, стал философом, все понял и пояснил. Что человек по природе склонен все забывать, что искусственная среда культуры — держит возможность переживания, и т. д.
Умом я понимаю, что философ, конечно, прав. Искусственная среда культуры, все верно. Только у меня — реакция обратная. С похоронами. Чем больше там ритуала, тем меньше там моих чувств.
Если они возникают — то скорее в тех местах, где плотная ткань социальности как-то рвется, где спонтанность, где вне сценария… Интересно — это только мое?
Если не только мое, то можно было бы выстроить неверную, но убедительную теорию, что похороны придумали, чтобы… побыстрее забыть покойного. Прийти, отыграть по правилам. Сначала слову Иксу, потом Игреку, все по чину, все по местам. Не дай бог чего перепутать. Тяпнуть водочки, разойтись и заняться своими делами. Короче, нагнетать «социальное», блокируя «внутреннее».
«У вас есть слова-паразиты?» — «Да, конечно, они прикольные и очень мне помогают, вот к примеру…». Помогают и сочетания. Вот, допустим, вместо «привет» мною говорится «мир плотен», ежели встречаешь человека случайно, шел по улице, шел и встретил. «Привет» — «Мир плотен». То есть говорят обычно «мир тесен», я как-то сказал так в присутствии одного философа, он почти про себя поправил «не тесен, а плотен…», и вот с тех пор. Для всех моих знакомых, хотят они того или нет — мир плотен.
У одного знакомого бытовала личная поговорка: «ложка меда не меняет вкусовых качеств бочки дегтя, только наоборот…». Говорил касательно студенческих групп. Мол, трое умниц не вытянут весь отстойник, а трое гопов — испортят общение с любой, сколько угодно приятной группой… То есть с ними-то, с тремя — справиться не трудно. Но это уже деготь, это не то.
Был на краевом фестивале молодежного видео, и вроде все ничего. Потом в темноте кто-то кричит ведущему с места матерное и не доброе, и все происходящее — тоже самое — уже балаган.
Кстати, хорошее слово, в смысле бытового термина — деготь… «А у меня вчера полный деготь был». Или: «Как твои отношения с Васей? — Деготь, блин…»
— Для кого ты преподавал в своем вузе? Для идеи? Для пяти человек?
— Для себя, исключительно для себя. Мне надо было рассказать себе некий минимум, найти время — пообщаться с собой. Мне предложили аспирантуру по философии, семинарские часы, потом лекции. Отлично. Я общался с собой — посредством аудитории. Потом я понял, что посредством этой аудитории все себе рассказал, что мог, и ушел.
— А другие остались. Что, могут рассказать себе больше? Или заняты черт знает чем?
— Не знаю. По-всякому. Но если другие могут рассказать себе больше, не значит, что могу я.
На телевидении двое ведущих и двое гостей, поэт и я, как бы писатель. И вот ведущие про то, что надо говорить правильно, без матов, слов-паразитов.
— Расскажите нам, как говорить правильно?
Говорю, что не понимаю вопроса. Правда не понимаю. Задвигаю про творчество. Это же как? Гармоничное нагромождение ошибок, отклонений от правил — более правомерных, чем сами правила. Дурак же, чуждый гармониям, и порядкам, и правомерностям, вообще не поймет — где ошибка, где творчество… «Улисс» для него — одна большая ошибка. И поэзия, конечно, ошибка, потому что стихами не говорят на базаре.
Нет правильности, говорю. Тем более на уровне отдельных слов и фраз. Можно говорить только об уровне сообщения в целом, да и то — важен контекст. Если уж разбирать, то сообщение в целом, в контексте.
Банальные вещи говорю. Что матом можно трогательно обращаться и к Богу, и любимому человеку, и к себе, любимому или не очень. И это может быть целомудренно, умно, честно… Может, разумеется, и не быть. Можно и грамматически безупречно — говорить и мерзость, и глупость.
Я не знаю, как это — «говорить правильно». Я примерно знаю, кто такие дураки, и что они говорят.
— Неужели не поправляете своих близких, когда они говорят не правильно?
Уф. У меня аллергия только на дураков, повторяю я. Дурость же бессмысленно поправлять. Тем более что среди моих близких дураков не так много.
— Так значит, можно говорить слово «кофе» в любом роде, и вас это не тронет?
Еще немного — я бы их, милых людей, послал куда положено.
Как вариант.
В доказательство того, что исповедую примерно то же, что проповедую.
Забавный служитель церкви, пришедший в Богу… как к крутейшему пахану. То есть потом он, возможно, несколько изменил интенцию. Но первоначально описывал дело так: «Увлекался магией, читал Кроули и прочую гадость, вызывал себе демонов… Пришел однажды демон, и тут я понял — даже демон заклинается именем Бога. Дьявол-то, по большому счету, лох. И я обратился в веру». — «Сменил крышу на более могущественную?» — «В каком-то смысле, да. И вообще, Дьявол и его братва своих, как правило, кидают, а Бог — нет. Какой смысл верить кидалам, когда есть место, где с тобой общаются по-честному?»
Еще интересна реакции на эту историю. Одни люди кивали: все правильно, только так… Дьявол не прокурор, на Страшном суде не отмажет. А кто-то сказал, что «более антихристианской по духу байки еще не слышал».
Некоторые не верят. А чего? Демона я, правда, того не видел. Ручаюсь лишь за слова.
Один мой знакомец два месяца прожил в немецком городе. Это, говорит, не с чем не сравнимое чувство… Когда ты, пьяный русский, ночью идешь по городу и ни хрена не боишься, ибо ты тут самый страшный. Где еще русскому интеллигенту, доброму, раздолбайскому — словить такое дивное чувство?
Видел майку, на ней портрет Мао Цзедуна, фраза «в жопу политику, будем танцевать», и подпись «Мао». Что, спрашиваю, неужели он так сказал? Нет, говорит придумщик футболки, это я начитался его цитатника, приникся и вдохновился.
В Красноярск приезжали французы. Киношники вроде как. Порадовали. Прежде всего внешним видом. Вызывающе не гламурным. То ли бритые, то ли не бритые, на бритой щеке — волосик торчит сантиметров в пять… Свитерок убогой, а может, это и не свитерок… И лицом такие серые-квелые, хуже своего Уэльбека прям.
Русские хотят как в Европах, а в Европах оно вот так. Плевать на свой внешний вид — творческой интеллигенции. Ясно? Гламур для дур, а нам главное, чтоб не жало. Не жмет, и ладушки. Будет учить вас жизни.
Правда, и по учению, и по жизни делегация подкачала. Можно было и интереснее. И фильмы они снимают… так себе, на мое разумение. Ну да я простил. За волосок и за свитерок.
Один мой добрый знакомый вот уже десять лет не ест мяса. Это не забота о здоровье, ибо он бухает как надо, и как не надо. Это не религия, ибо он, православный, бухает в пост. Это не чувство вкуса, ибо он сало и мясо чтит. Но не ест. Это вообще не имеет причины. «Хохляцкое упрямство», — поясняет он. Не поясняя, в чем это упрямство. Тут-то мне и хочется аплодировать. И цитировать всякие умности — «свобода есть способность быть творящей причиной самого себя», «подлинное решение не мотивировано», и прочее.