– Молчание – великий друг, который никогда не изменит, – медленно произнёс лавочник. – Ты всё сделал правильно, но осталось ещё одно – промолчать о своём поступке. Ты рассказал мне – это правильно, но постарайся, чтобы никто больше не услышал от тебя об этом ни единого слова. Если у тебя не будет дурных мыслей, не будет и дурных поступков. Мало ли кто узнает об этом ключе и что из этого потом получится! Ступай, трудись усердно, Гунь Вей, и помни – человек, который совершил ошибку и не исправил её, совершил ещё одну ошибку. Так что в другой раз хорошенько подумай, прежде чем что-либо делать, и приди за советом к своему умудрённому годами родственнику. Не забывай: три вещи никогда не возвращаются обратно – время, слово, возможность. Поэтому не теряй времени, выбирай слова, не упускай возможность.
«Восемь! – подумал довольный Гунь Вей, выскакивая из-за конторки. – Ну вот, обошлось без побоев. Интересно, какую дверь всё-таки открывает этот ключ, вокруг которого столько шума? Хотя… как говорил дядюшка: „Благородный муж в душе безмятежен. Низкий человек всегда озабочен“. Так стоит ли нагружать себя лишними заботами?»
Дядя Сынь, как всегда, подобрал высказывания древнего мудреца удивительно к месту. Пусть, решил Гунь Вей, старый зануда избежит низких забот, порождённых излишним знанием, – он, конечно, в курсе истории с ключом, но вот об остальном ему знать незачем. Ведь и русские гостьи не упомянули о странном предмете, который нашёлся в забытой одежде. Чёрная пластина размером с ладонь. С одной стороны матовый металл, украшенный изображением чего-то смутно похожего на надкушенное яблоко, с другой – блестящее непроницаемо-чёрное стекло. Гунь Вей долго вертел непонятную штуковину в руках, и вдруг она негромко пискнула, чёрное стекло засветилась.
Яркий прямоугольник немедленно покрылся крошечными значками, не похожими на иероглифы.
Испуганный Гунь Вей хотел было выбросить подозрительную находку, но передумал и спрятал за пазуху, старательно завернув в плотную тряпицу. Уважаемому господину Ляо это, несомненно, будет интересно, подумал он и не ошибся. Если бы скаредный Тао знал, сколько старик заплатил за непонятный предмет, он, наверное, повесился бы от зависти! Это вам не какой-то бронзовый ключ, пусть тяжёлый и очень красивый. Это настоящая тайна, и, как всякие тайны, она дорого стоит!
Остаётся ещё одно дело: есть человек, которому любопытно знать обо всём, что связано с дядюшкой Ляо. И это значит, что до вечера Гунь Вей заработает ещё горсть медяков. Уважаемый Сынь Чи, может, и прав насчёт «великого друга молчания», но горсть монет в кармане порой ценнее любой дружбы. Так что конфуцианская мудрость и здесь оказалась кстати – не стоит упускать возможностей. Тем более тех, что сулят такие выгоды…
– Так мы ничего и не добились, – закончила рассказ Светлана. – Как и думали.
– Да, вздохнула Галка. – Когда фельдфебель прикрикнул на владельца лавки и пригрозил кулачищем, – а он у него здоровенный, с дыню! – тот засуетился и пригнал пяток китайчат. Что тут началось! Вопят, кланяются, за руки хватают, один в слёзы ударился!
– А я стою и чувствую, что сейчас тоже разревусь, – подхватила Светлана. – Просто так, от растерянности. Сёмка в госпитале, Георгий Петрович вообще неизвестно где, может убит, – а эти галдят по-своему, я только и могу разобрать: «русики, русики, нету, нету…»
– В общем, нашли мы того, что нас подвозил. И Сёмкина куртка нашлась. Но китайцы уверяют, что ключа в её карманах не было. Фельдфебель пригрозил оттащить лавочника в полицию, но это ведь не взаправду – поди докажи, что это они припрятали ключ!
– Может, и стоило бы… – задумчиво произнёс Анатолий Александрович. – Одно дело – в лавке с ними спорить, там они на своей территории. А вот в участке с ними церемониться не станут – враз заговорят, как миленькие, если зубов лишиться не захотят.
– Как тебе не стыдно, папа! – возмутилась Галина. – Не ты ли твердил, что стыдно, когда наши власти обижают местных жителей?
– Ну так я о тех, кого обижают напрасно, – рассудительно заметил штабс-капитан Топольский. – А этот пройдоха лавочник очень даже виноват. Если верить вашим словам, конечно.
– Ну… мы думаем, что он знает, где ключ. Но, может, племянники говорят правду и он действительно выпал из кармана по дороге? Мостовые в Артуре тряские…
– Скорее, уже продали кому-то. Но ты права, теперь спрашивай не спрашивай, ничего не дознаешься. Так что, полагаю, с ключом вам, барышни, придётся распрощаться. Что с возу упало – то пропало, а уж если в деле китайцы замешаны… Ушлый народ, куда до них цыганам!
– Я как-то, ещё в августе, забыла в рикше кулёк с пирожками, что Мийфен напекла на дежурство. Это наша кухарка, – пояснила Галина подруге. – А когда спохватилась и побежала за рикшей – тот от меня припустил со своей тележкой! И на бегу ухитрялся ещё и оглядываться, прохвост эдакий! Так и убежал вместе с пирожками…
– Наверное, решил, что ты хочешь отнять у него деньги за поездку, – усмехнулся штабс-капитан. – Китайцы в Артуре привыкли, что их шпыняет, обижает и грабит всякий, кому не лень, – доверия от них нам, русским, ещё долго не видать.
– Ну вот, а ты говоришь – в участок! – торжествующе заявила Галина. – Чем мы тогда будем лучше этих… обидчиков?
– Да ничем, наверное, – пожал плечами Анатолий Александрович. Но ведь ключ-то вам всё равно нужен? Без него вы, Светлана, и ваши друзья останетесь у нас навсегда?
Светка кивнула. К штабс-капитану Топольскому девочки обратились после фиаско в китайской лавчонке – больше просить помощи было не у кого. Георгий Петрович, пропавший после взрыва, не объявлялся, и Светлана была близка к самой настоящей панике.
Галкин отец знал, что за друзей отыскала себе дочь, – знал, но предпочитал без нужды не затрагивать эту деликатную тему. История путешественников во времени стала у Топольских чем-то вроде семейной тайны; к удивлению ребят, она до сих пор не вышла за пределы узкого домашнего круга, опровергая известную поговорку о секретах и свинье[24].
Сёмка не раз удивлялся деликатности штабс-капитана. Уж его интерес к ближайшему будущему вполне простителен: гости наверняка располагали бесценными для защитников крепости сведениями. Но воспитание не позволяло. А может, офицер просто до конца не поверил в историю, достойную пера сочинителя Герберта Уэллса, чьи романы на английском языке ему случалось листать до войны.
– Ну-ну, барышня, не впадайте в отчаяние – это смертный грех. – Топольский деликатно потрепал совсем поникшую девочку по плечу. – Есть у меня один знакомый, он может помочь вашему горю. Правда, должен предупредить: он ничего просто так не делает.
– Надо заплатить? – встрепенулась Светлана. Такие вещи были ей понятны. – Он что, частный детектив? У нас с Сёмкой деньги есть, не слишком много, правда… Сколько он запросит? Я сейчас посмотрю…
И принялась судорожно копаться в своём ридикюле.
– Частный сыщик? – усмехнулся Галкин отец. Улыбка вышла какой-то кривоватой, невесёлой. – Вы, похоже, начитались рассказов господина Конан-Дойла. Нет, мой знакомый – специалист иного рода, хотя к сыску имеет прямое отношение. И платы он потребует отнюдь не деньгами. Этот господин, видите ли, чрезвычайно любопытен.
– А он точно сможет нам помочь? – неуверенно спросила Светка. Меньше всего ей хотелось посвящать в свои обстоятельства постороннего.
– Ротмистр Познанский – человек в Артуре влиятельный. Он теперь состоит при штабе генерала Стесселя, заведует санитарно-велосипедной командой. Знаете, наверное, – они возят раненых прямо с позиций.
Галина кивнула. Светка тоже вспомнила неуклюжие вело-тандемы, которые они видели на площади перед госпиталем.
– Но это не главная забота Михаила Игнатьевича, – снова усмехнулся Топольский. И снова невесело.
– Он, видите ли, ещё с девятьсот первого года состоит в Отдельном корпусе жандармов Департамента полиции Министерства внутренних дел. Есть, понимаете ли, такая организация… Если кто и сможет вам помочь – так это он. И учтите – у ротмистра наверняка будут к вам вопросы. Так что связываться с ним или нет – это вам решать. Должен предупредить: он человек, хоть и вполне порядочный, но всё же жандарм. И привык, чтобы ему отвечали.
Жандарм?! Светка, испуганно закусив губу, посмотрела на Галину. Та ответила подруге тревожным взглядом и пожала плечами.
– И вот ещё что… – штабс-капитан помедлил, будто прикидывал, стоит ли продолжать. – Дело в том, что Михаил Игнатьевич уже интересовался у меня насчёт вас. Так, вроде бы между делом: «С кем это, Анатолий Александрович, видели давеча вашу очаровательную дочурку?» Я не хотел говорить, – уж прости, Галочка, – чтобы не тревожить понапрасну. Вы ведь собирались покинуть Артур сегодня, если я не ошибаюсь?
Светка кивнула. Пальцы у неё похолодели. Жандармы! Тайная полиция! НКВД, гестапо, пыточные подвалы, клещи, резиновым шлангом по рёбрам… Девочка зажмурилась от ужаса.
– А теперь, боюсь, вам не миновать внимания этого господина. Так не лучше ли обратиться к нему первыми – пока вас не пригласили, так сказать, для беседы?
– Да, вам, юноша, досталось. Но, с другой стороны, всё могло бы обернуться куда хуже – так что можете считать, в рубашке родились. В дюжине шагов от вас лопнула эдакая дурында, четверых к апостолам в рай – а вы вот живы, отделались парой царапин и контузией! Не каждому так цыганка ворожит. Хотя, говорят, что из этих одиннадцатидюймовых бомб разрывается только каждая пятая. Парочка таких, порченых, хлопнулась возле дворца наместника. Одна недалеко от Пушкинского училища, на горе, а вторая прямо во дворе, возле ограды, там теперь большая куча мусора. Я перед службой не поленился – благо утро выдалось солнечное, тёплое, – пошёл посмотреть. Самого снаряда нет, только дыра в земле; полиция вокруг неё рогатки поставила и никого не подпускает – а ну как всё же рванёт? В Новом городе, недалеко от места, где вы вчера пострадали, ещё один «паровоз» разбил будку торговцакитайца, но тоже, по счастью, не разорвался – так там и лежит до сих пор. Вокруг собирается народ и спорит, «из какой орудии его стрельнули».