Светка, не глядя, сунула ему синхронизатор. Галка, углядев блеск бронзы, радостно встрепенулась.
«… Прости, что приходится бросать вас…»
– Ладно, капитан, ваша взяла, – сухо произнёс Познанский, закуривая. – Уймите этих… детишек, и жду вас на улице. И вот что – пусть вернёт револьвер.
Сёмка клацнул «Смит-Вессоном», вытряхивая на ладонь масляно-жёлтые цилиндрики, и, размахнувшись, отправил патроны вместе со стреляными гильзами в открытую дверь. Жандарм побагровел от обиды и схватил револьвер. Руки у него тряслись.
«Совсем с катушек съехал, – поняла Светка. – Не натворил бы чего… вон сабля на боку…»
Без Познанского и солдат в домике сразу стало свободнее. Топольский широко улыбнулся; Галина, оставив отца, кинулась к подруге.
– Как я понимаю, вы можете выйти из моего жилища незаметно?
В суматохе о старом китайце забыли. Манера коверкать слова исчезла; Ляо снова говорил правильным русским языком, в котором едва угадывался акцент.
Лязгнул металл. Сёмка с победным видом стоял возле двери. Ключ торчал в замочной скважине – осталось посильнее надавить и провернуть на пол-оборота…
Светка осторожно высвободилась из объятий Галины.
– Нам пора, наверное. Он там долго ждать не будет, снова сюда припрётся…
Галка быстро закивала. Щёки ее были мокрые, в грязных разводах.
«…Как-то они теперь?»
– А вы отчаянный молодой человек, – сказал Топольский, подходя к Семёну. – Поверьте, не всякий осмелился бы так, как вы, обойтись с жандармом. Когда Познанский встретил меня на площади перед «Звёздочкой», – я вёл своих стрелков в казармы – то сразу рассказал про скандал, который вы учинили в нашей лучшей ресторации. И потребовал помощи, поскольку другой команды под рукой не оказалось.
– Потребовал? У вас? – удивился мальчик. – Странно – он ведь, знает, что Галка с нами знакома?
– Да, и уже давно за вами наблюдает. Он тут же заявил, что вы заманили мою дочь в дом какого-то хунхуза. Я, конечно, перепугался и повёл стрелков за ним.
– А откуда он узнал, куда идти? Я никому ни слова не сказал о Светкиной записке!
– Понятия не имею. Но ему, похоже, этот адрес хорошо известен. Оно и понятно – хозяин дома, видите ли, принадлежит к какой-то лодочной банде, а Познанский как раз заведует отправкой корреспонденции из Артура – морем, на китайских джонках.
Сёмка кивнул – конечно, главный (болван Микеладзе не в счёт) жандарм крепости не может не знать главного китайского мафиози.
– …И привёл нас прямо сюда. Так что вам, юноша, повезло: встреть он не нас, а казачков или, скажем, полицейских – они бы с вами церемониться не стали.
Сёмка поджал плечами – не стали бы, чего уж там…
– А где вы научились фокусу с перцем? – продолжал Топольский. – Исключительно коварный трюк! Бедняга Познанский минут десять глаза тёр, а Унковский и вовсе сейчас в госпитале…
– Лейтенанту я вредить не хотел, это случайно вышло! – принялся оправдываться мальчик. – Глаза тереть не надо, когда перец, – только хуже выходит! Промыть водой и перетерпеть, пока жечь не перестанет…
– Я непременно передам лейтенанту Унковскому ваши советы, – подчёркнуто вежливо ответил Топольский. – Сразу, как только он выйдет из госпиталя.
Сёмка поперхнулся и замолк.
– Мальчик умудрён не по годам! – прокряхтел Ляо. – Молотый перец в глаза – это старый воровской трюк. У любого шанхайского проходимца в кармане обязательно есть коробочка с этим зельем. Да и японские лазутчики тоже не пренебрегают.
– Японские, говорите? – Топольский притворно нахмурился. – Выходит, Познанский прав – вы и правда шпионы?
– Надо ещё перец с тёртым табаком смешать! – весело отозвался Сёмка. Штабс-капитана он не боялся совершенно, да тот и не прятал пляшущих в глазах весёлых чёртиков. – Называется «кайенская смесь», так абверовские[34]… то есть индейцы делали – я у Майн Рида читал!
– У Майн Рида, говорите? – с нарочитым интересом переспросил офицер. – Это в каком романе?
«Вот черт…», – осёкся Сёмка, который из творений писателя помнил только «Всадника без головы» Да и то по фильму.
– А как вы объясните наше исчезновение? – Светка стояла у двери, держа Галку за руку. Та уже перестала всхлипывать и во все глаза смотрела на подругу. – Ротмистр увидит, что никто из домика не выходил, и обвинит вас с дядюшкой Ляо!
– Пусть говорит, что хочет, – махнул рукой штабс капитан. – Я самолично помогу ему вскрыть полы и, если надо, перекопать на аршин вглубь. Посмотрим, что он напишет в рапорте. «Подозреваемые растворились в воздусех»?
Галка хихикнула; Ляо нахмурился, представив, как буде после этого выглядеть его домик.
– Ну, поторопитесь, друзья! – капитан мягко привлёк дочку к себе. – У Познанского вот-вот лопнет терпение. А это, юноша, вам – на память.
И протянул мальчику плоский, почти квадратный браунинг.
Сёмка осторожно взял оружие. Светлана с надеждой смотрела на товарища.
– Сём, а можно мне? Я ещё никогда… а способности, есть, Георгий Петрович говорил!
«Ах да, ещё и пропавший историк… Но это потом, а пока – надо выбираться».
– Ну давай… – неуверенно ответил мальчик. – Только скорее, а то припрётся этот…
Девочка прикоснулась к старой бронзе. Руку до локтя пронзило острым импульсом, но Света даже не поморщилась.
«Я смогу! Смогу! Теперь – точно смогу!»
– Постойте! – голос Ляо рассыпался по циновкам с сухим шуршанием, словно пригоршня риса. – Значит, вы уверяете, что не всё в грядущей жизни предопределено?
Светка истово закивала.
– Что ж, – прошелестел старик, – это стоит того, чтобы хорошенько обдумать. Не так ли?
– Ну что, разбор полётов? Отчёты потом, а пока – хотя бы первые впечатления.
Ребята молчали. Сёмка чувствовал себя выжатым как лимон. Слов не было; хотелось просто сидеть на жёстком школьном стуле и бездумно смотреть перед собой.
С того момента, когда вишнёвая «Приора» подобрала их в самом центре Москвы, прошло чуть больше трёх часов. Сёмка запомнил свои ощущения до мельчайших деталей: прохожие оглядываются на подростков в старомодных нарядах, шум мегаполиса навалился, как толстое ватное одеяло, накрывая с головой, не пропуская ни глотка свежего воздуха. Машины, машины, люди вокруг… «дымц-дымц-дымц» акустической системы из окон внедорожника, немыслимо коротенькие юбки школьниц, весело стрельнувших глазками на симпатичного парня в потрёпанной «колхозной» одёжке и завистливо-непонимающе – на его спутницу в длинном, с осиной талией и намёком на шлейф старомодном платье.
И браунинг в кармане – прощальный подарок штабс-капитана Топольского. Пистолет делал двадцать первый век вокруг не совсем реальным, будил тревогу – хотелось забиться в ближайшую подворотню, переждать…
Что – переждать? Мы же дома, верно?
А почему этот дом кажется куда более чужим, чем истерзанный снарядами город?
Глухо взвизгнули тормоза.
– Георгий Петрович? Так вы живы?
Историк высунулся из передней дверцы:
– Садитесь, ребятки. Мы вас уже заждались… Семён, прояви галантность, помоги барышне!
…Длинное платье, приобретённое в лучшем артурском магазине «Кунц Альбрехт», мало подходит для того, чтобы забираться в нём в низкий седан…
– Сколько времени? – невпопад спросил Сёмка. Просто так, чтобы не молчать, – какая разница? День – и день, остальное неважно.
– Пятнадцать тридцать – историк внимательно посмотрел на ученика. – Слушай, ты хорошо себя чувствуешь? Не мутит? А то, может, зайдём посидим где-нибудь, пока немного освоишься? Контузия – штука серьёзная.
Сёмка вспомнил про красный припухший кружочек с тёмной точкой в центре. – Так это ваша работа? Пневмоинъекция, да?
«Всё они знали…»
– А чья же ещё? Так-то тебе сейчас полагалось бы лежать пластом. И полежишь – неделю постельного режима врачи гарантируют, с головой, знаешь ли, шутки плохи…
– А со снарядом тоже вы? – спросил Сёмка, забираясь в «Приору». – Зачем только было Казимира убивать?
Светка уже сидела на заднем сиденье – демонстративно смотрела в окошко на проезжающие мимо машины.
Георгий Петрович покосился на девочку, хмыкнул, пожал плечами:
– Нет, Семён, тот взрыв – это чистой воды случайность. А мы решили этим воспользоваться, вот и всё. Так что не стоит подозревать меня в изощрённом коварстве.
– Значит, мы тогда могли погибнуть?
– Конечно, могли, – легко согласился историк. – И тогда, и в любой другой момент – от случайного осколка или снаряда. Знаешь, сколько их упало на город за эти двое суток?
Машина тронулась, влилась в поток. В открытое окошко хлынула волна густого бензинового смрада. Светлана поморщилась и зашарила по дверке, разыскивая клавишу стеклоподъёмника.
– А как ты догадался, что я на самом деле не погиб? – поинтересовался Георгий Петрович, когда стекло бесшумно встало на своё место, отсекая салон от звуков и ароматов проспекта.
– А по шляпе. Если бы вас убило тем снарядом – остались бы хоть какие клочья… э-э-э… одежды. Или следы крови. А так – одна шляпа; будто её нарочно оставили, как знак.
– Верно, – кивнул историк. – Это и был знак. Я хотел проверить, как быстро ты сообразишь, в чём дело.
– А я и не сообразил, – признался Сёмка. – Я только под конец, у Ляо, понял, что вы живы и не надо беспокоиться. Даже и не понял – почувствовал. А объяснить почему – не мог.
– Это называется «интуиция», – заметил наставник. – Что ж, в нашем деле – штука нелишняя.
– Как вы могли так с нами поступить? – спросила вдруг Светка. Это были первые слова, сказанные ею с момента возвращения. «Голос сухой, надтреснутый, – подумал Сёмка, – а ведь раньше звенел, как колокольчик…»
Историк смущённо потеребил переносицу.
– Видишь ли, нам важно было увидеть, как вы поведёте себя в ситуации, по настоящему угрожающей. Согласись, до сих пор все ваши вылазки больше напоминали экскурсии – по сути, вы ни разу не подвергались серьёзной опасности.