Мира задумчиво протянула:
– Красиво – «до невечерня дня». Отчего малыш умер? Жалко.
Выпрямилась и пошла гулять дальше, Николас же шел следом, уже чувствуя с нарастающим отчаянием, что не найдет таких слов, которые заставили бы его гордую воспитанницу вернуться к предавшему и продавшему ее отцу.
В этот холодный и солнечный ноябрьский день монастырь был почти безлюден. Присыпанные снегом деревья, забытые могилы, утонувшие в земле старые стены – все это, казалось, и не нуждалось в людях, отличным образом обходилось без них.
Может быть, именно поэтому Мира повернула от церквей в сторону дальней стены, где располагались домики монастырских служителей.
Николас тащился следом, невидящим взглядом посматривая на палисадники, огороды, окошки с цветными занавесками. Как найти правильные слова, чтобы она переступила через свою боль, через ужасную травму и, несмотря ни на что, простила Мирата Виленовича? Есть ли вообще на свете такие слова?
Было очень тихо, только поскрипывал снег под ногами, да бубнило где-то радио.
– Криминальная хроника, – произнес бодрый женский голос. – Сегодня утром в автомобиле «БМВ», припаркованном на стоянке возле здания Госкомимущества, обнаружены два трупа с огнестрельными ранениями. Оба мужчины убиты выстрелом в рот.
Судя по документам, это известный предприниматель, владелец сети аптек «Добрый доктор Айболит» Олег Ястыков и его шофер Леонид Зайцев. Несмотря на то, что двойное убийство произошло в людном месте и в дневное время, свидетелей преступления нет. Оперативно-следственная группа…
– Мира! – закричал Фандорин во все горло. – Мира!
И не смог продолжить – пошатнулся. Облегчение было таким абсолютным, таким физическим, что его замутило, как водолаза, слишком быстро вынырнувшего из-под толщи воды.
– Что?! Коля, что с тобой?! – испуганно пискнула Мира.
Кинулась к нему, крепко обняла, чтобы не упал.
– Тебе нехорошо? Сердце?
– Она его убила, – с не по-христиански ликующей улыбкой сообщил Николас. – Жанна. Ястыкова. Выстрелом в рот. Это ее манера. Вот почему она сказала: «С Олежеком проблем не будет». Мне… то есть нам больше нечего бояться.
– Ну и хорошо, – сказала она помолчав. – Значит, я могу туда не возвращаться.
Он несколько раз моргнул, не сразу вникнув в смысл ее слов. Когда же вник, стало стыдно – за то, как плелся сзади побитым псом и подыскивал ключик к ее сердцу.
– Ну и правильно.
Николас снял снежинку с ее волос, потом другую, третью. Не удержался, поцеловал туда, где у корней золотился нежный пушок.
– Поехали в Москву. Будешь жить у меня.
Сказал – и вдруг представил картину своего возвращения. Пропадал невесть где десять дней, морочил жене голову какими-то ужасными опасностями, а потом заявился – сияющий, в сопровождении умопомрачительной нимфетки, и бух с порога: «Это Мирочка, она поживет с нами». А тут еще Глен со своей дурацкой запиской… Будет трудно.
На шоссе, у поворота к усадьбе Утешительное девочка вдруг сказала таксисту:
– Нам нужно заехать вон туда, под «кирпич».
Шофер оглянулся на Николаса – тот пожал плечами. Повернули.
– Зачем? – спросил он шепотом.
– Вещи заберу. Мне его шмоток и цацек не нужно, а свой чемодан возьму. Его Роберт Ашотыч на свои деньги купил. Еще там дневник, я его с одиннадцати лет веду. И мамина фотокарточка.
Ее губы были упрямо, до белизны сжаты, но по мере приближения к поместью линия рта постепенно утрачивала твердость, а белизна перемещалась с губ на щеки.
У ворот Мира взяла Фандорина за руку.
– Нет, не могу. Коля, сходи один, а? Ну пожалуйста! Там в шкафу, в самом низу чемоданчик, с наклейками. Инга хотела выкинуть, но я не дала. А дневник и фотокарточка спрятаны в розовой подушке.
– Говорить, что ты здесь? – тихо спросил Николас.
Она не ответила.
Минуты три он стоял перед стальными створками, дожидаясь вопроса из динамика. Не дождался. Странно.
Тогда нажал на звонок.
И опять никакой реакции.
Уехали все, что ли? Но ведь кто-то должен присматривать за домом?
Наконец из металлического динамика донесся дрожащий женский голос:
– Кто это?
– Клава, вы? Это Николай Александрович. А где охрана?
– Господи, просто конец света, – пожаловалась Инга Сергеевна, встречая Фандорина на пороге гостиной. – Ходкевич исчез, охранники тоже. Хулиганье какое-то кинуло из-за стены камнем в оранжерею. Сидим тут вдвоем с Клавой, всего боимся. Как видеокамеры работают, не знаем. Звоню Мирату, Игорьку – они на комбинат улетели, с Гебхардтом. Мобильные не работают, а на место они еще не прибыли…
Тут она спохватилась, виновато прикрыла ладонью рот.
– Ой, ради Бога простите! Я о своей ерунде, а вы… Слава Богу, что вы живы! А Мирочка? Где она?
Он замялся, не зная, говорить ли, что девочка здесь, за воротами.
Госпожа Куценко поняла его молчание по-своему. Горестно вздохнула, перекрестилась.
– Да-да, Мират сказал, что девочку спасти не удастся… Ужасно. Только не рассказывайте мне подробностей, ладно?
– Так и сказал: «спасти не удастся»? – поневоле вздрогнул Николас.
– Да. Он держался очень мужественно, во всяком случае по телефону. Так его жалко – слов нет! А тут еще поездка на комбинат. И ведь не отложишь, у Гебхардта каждый час расписан… Кошмар! После стольких лет найти дочь и сразу же потерять… У нас ведь с ним детей быть не может, я рассказывала…
Должно быть, он не совладал с лицом – хозяйка смутилась и затараторила:
– Дело, конечно, не только в Гебхардте. Даже и вовсе не в нем. Мират так устроен – когда ему плохо, он ищет забвения в работе. Бедная Мирочка! Какая славная была девочка. Выросла бы настоящей красавицей… – Инга всхлипнула, осторожно промокнула платочком слезу. – Ее хоть не мучили? Нет-нет, не надо рассказывать! Ужасные времена, ужасные… А как пронюхает пресса – такое начнется! Но Мират все выдержит, он железный.
Оглянувшись вокруг, хотя никого постороннего быть не могло, госпожа Куценко перешла на шепот:
– Про Яся вы, конечно, знаете. Я по телевизору, в новостях видела. Голова запрокинута, весь подбородок в крови. Ужас! Это его Мират убил, да? За Мирочку? Господи, я помню их обоих в пятом классе – один вихрастый такой, второй в смешных очочках… Все посходили с ума…
Речь хозяйки становилась все неразборчивей и неразборчивей, зубы начали клацать – кажется, дело шло к истерике.
Николас усадил Ингу на диван, налил воды.
Стукаясь зубами о стакан, она бормотала:
– Камнем в оранжерею… Там же лилии, им холодно… А Павел Лукьянович почему… Приезжаю – одна Клава… Все сумасшедшие, все… Что за жизнь… Ни шагу без охраны… Не помню, когда по улице гуляла… Детей убивают… Приговоры по почте шлют… Ненависть, злоба и безумие…
– Что?! – воскликнул Фандорин. – Какие приговоры по почте? О чем вы?
– А? Да это давно. Не важно. Мират сказал, не бери в голову, разберусь. Инга допила воду, высморкалась.
Фандорин полез за записной книжкой, дрожащими пальцами открыл нужную страницу.
– Когда это было? Шестого июля?
– Да, точно! В мой день рождения, поэтому я и почту вскрывала сама. Правильно, шестого! Открытки, поздравления и вдруг, на такой плотной карточке, какой-то бред: Куценко приговаривается к смерти, потому что он сволочь. Что-то в этом роде.
– «Объявляется гадом и обманщиком, на основании чего приговаривается к высшей мере справедливости – истреблению». Так?
– Да, так! – Прекрасные глаза Инги удивленно расширились. – А вы откуда знаете? Что это у вас за записи?
– Значит, Мират Виленович видел приговор, – констатировал Фандорин, не обращая внимания на вопрос. – И что он?
– Ничего. Поручил Игорьку разобраться. Я через несколько дней спросила, он говорит: ерунда, ничего серьезного, обычный псих.
Николас даже зажмурился – настолько ослепительным, до боли ясным было озарение. Ах, Мират Виленович, мастер шахматных комбинаций! А вы, господин Фандорин, осел. Дедушке Эрасту Петровичу было бы стыдно за ваши дедуктивные способности.
Вот же он, список приговоренных. Разгадка с самого начала таилась в нем.
СУХОЦКИЙ,
Президент АО «Клятва Гиппократа»
Приговор – 9 июня
Вручено – 11 июня
Исполнено —
ЛЕВАНЯН,
Генеральный директор 000 «Играем и выигрываем»
Приговор – 25 июня
Вручено – 28 июня
Исполнено —
КУЦЕНКО,
Директор АО «Фея Мелузина»
Приговор – 6 июля
Вручено – 6 июля
Исполнено —
ЗАЛЬЦМАН,
Генеральный директор ЗАО «Интермедконсалтинг»
Приговор (указ.) – 14 августа
Вручено – 15 августа
Исполнено – 16 августа
ШУХОВ,
Председатель совета директоров агентства «Клондайк»
Приговор (корр.) – 22 августа
Вручено – 23 августа
Исполнено —
ЗЯТЬКОВ,
Председатель правления «Честного банка»
Приговор (указ.) – 10 сентября
Вручено – 13 сентября
Исполнено – 19 сентября
ЯСТЫКОВ,
Председатель совета директоров АО «ДДА»
Приговор (указ.) – 11 октября
Вручено – 13 октября
Исполнено —
ФАНДОРИН,
Президент фирмы «Страна советов»
Приговор (корр.) – 8 ноября
Вручено —
Исполнено —
До появления в списке имени Куценко приговоры не исполнялись, после же 6 июля появились таинственные «указ.», каждое из которых приводило к смерти приговоренного. Кроме самого последнего – господина Ястыкова. Но с ним отдельная история, не стоит забегать вперед.
Последовательность событий была такая. Бедному, свихнувшемуся от горя вдовцу наконец приснилась покойница-жена. Судя по записям в «Эпикризе» («3 июня. Спасибо, Люба! Все понял, все сделаю. Мне отмщение и Аз воздам!»), именно в тот день или, скорее, в ту ночь, Шибякину явилась Люба и потребовала возмездия. Ничего удивительного, ведь месяц за месяцем в душе страдальца накапливались боль и обида, требуя выхода. Первым делом Иван Ильич исполнил личную вендетту – приговорил к смерти гада и обманщика Сухоцкого из «Клятвы Гиппократа», который обобрал несчастную семью. Выполнять свой приговор Шибякин не собирался, да и как бы он смог это сделать? Ведь он же был не взрывник, не снайпер, а обычный совслужащий, который тронулся рассудком.