Ника на секунду зажмурился, представив себе лесную идиллию.
Картина обрисовалась такая: вот он сам, в перепоясанной рубахе навыпуск, с топором в руке тешет бревно; вот Геля и Эраст, оба в лапоточках, несут корзинки с земляникой; а вот главный редактор газеты «Эросс», в платочке, с коромыслом через плечо.
— Нет, не получится, — сказал он вслух. — Алтын здесь не сможет.
— Это ничего, что она из магометан, — не так понял его старец. — Бог-то один, а всё прочее — формальности.
Идя по шоссе обратно к железной дороге, Фандорин думал о предстоящем объяснении с женой.
Очень вероятно, что она с беглым мужем вообще разговаривать не захочет. Нечего надеяться на то, что Валя успел заменить в почтовом ящике записку. Скорее всего, ассистент уже нянчит свой сломанный нос где-нибудь за тридевять земель, спешно эвакуированный Мамоной подальше от неприятностей.
Стало быть, Алтын знает лишь, что муж ни с того ни с сего вдруг устал от семейной жизни и возжелал пожить в одиночестве. Помыслить страшно, в каком она сейчас пребывает негодовании. И ведь даже позвонить нельзя — наверняка прослушивают.
Нужно будет исхитриться и найти способ подстеречь её где-нибудь в безопасном месте. Сначала она, конечно, накричит. Может даже ударить — прецеденты были. Но потом, когда он, наконец, расскажет о случившемся несчастье, они вместе найдут какое-нибудь решение.
Какое?
К прежней жизни, теперь представлявшейся утраченным раем, возврата быть не могло. Значит, выход только один — бегство.
Захочет ли Алтын с ним бежать, бросив дом, работу, родной город?
Неизвестно.
А если захочет, то куда бежать? За границу? Как это сказал храбрый капитан Волков? «За своего бандосы тебя точно порешат, я их повадки знаю. Хоть в Австралию умотай — всё равно достанут».
Вот и получалось, что здесь, в лесу, под опекой мудрого Сысоя, безопасней. Никаким бандитам в голову не придёт.
А что? Всё главное, из чего состоит жизнь, тут есть. Алтын будет воспитывать детей, он станет ассистентом у Сысоя — в конце концов, оба они занимаются, в общем-то, одним и тем же делом: помогают людям, которым трудно.
Кому из паломников нужно духовное наставление или молитва — будут идти к старцу. Кому довольно практического совета — к Николасу.
И будет у них простая, ясная, добрая жизнь. Как у Поля и Виргинии.
Сзади зашелестели шины, скрипнули тормоза. Низменные звуки цивилизации вернули Николаса к реальности.
Рядом с пешеходом остановился большой автомобиль с тёмными стёклами. Испугаться Фандорин не успел, потому что одно из них опустилось — за рулём, слава Богу, была женщина. Молодая, стильная и очень, очень красивая, это было очевидно даже несмотря на то, что половину её лица закрывали огромные сиреневые очки.
— Извините, вы местный? — спросила Венера, поглаживая рукой пышный воротник из чернобурки.
Странно, но у Фандорина возникло ощущение, что он эту красавицу уже где-то видел.
Быть может, на картине Крамского? Такой же холодный день, посверкивающий серебром мех, и прекрасная незнакомка с надменным, требовательным взглядом.
Тряхнув головой, отогнал наваждение. Должно быть, очередная паломница. Видимо, и у неё тоже стряслось какое-то несчастье, от которых, увы, не спасают ни красота, ни богатство.
— Мне бы разобраться, где я нахожусь. — Красавица беспомощно улыбнулась. — Я абсолютная топографическая идиотка. Даже не понимаю, в каком направлении еду. У меня тут есть карта, но я в ней запуталась. Не посмотрите?
Николас тоже улыбнулся — извечной мужской улыбкой, означавшей примерно следующее: о, современные хозяйки жизни, как быстро теряете вы уверенность и апломб, столкнувшись с неженскими атрибутами — дорогой, картой, простором.
Разве можно было отказать в столь невинной и отчасти даже лестной просьбе?
Он открыл дверцу, сел на пружинистое кожаное кресло.
— Ну и где ваша карта?
И ощутил невольный укол разочарования, сзади сидел ещё кто-то (даже, кажется, двое). Рассматривать постеснялся, да и темновато было в салоне, за тонированными стёклами.
Женщина нажала какую-то кнопочку. Полуобернулась к своим спутникам и снисходительно сказала, видимо, продолжая прерванный разговор:
— Учитесь, мальчики, работать интеллигентно. Без мордобоя, без пальбы.
Странные слова всё же заставили Николаса посмотреть на сидящих сзади.
Один из них обиженно ответил пугающе знакомым голосом:
— Ага, без пальбы. А кто мента завалил?
Этот голос Ника слышал уже трижды: перед ночным клубом, потом на даче и ещё в милицейских «жигулях», из темноты. Главный из бандитов! А рядом с ним сидел ещё один недобрый знакомец, Утконос.
Фандорин дёрнул ручку дверцы, та не подалась. Машина взяла с места — мягко, но так мощно, что уже через несколько секунд стрелка спидометра была на отметке 100, не задержалась там, поползла дальше и потом не спускалась ниже 160 даже на поворотах.
— Как вы мне надоели, прекрасный сэр, — сказала сумасшедшая водительница, проскакивая в щель между двумя автофургонами и одновременно с этим зажигая узкую чёрную сигарку. — От самой Москвы за вами ехали, любопытно было выяснить, куда это вас понесло. А вы, оказывается, на богомолье отправились.
Выдохнула струйку пахучего дыма, выскочила из потока на встречную полосу. Летящий прямо в лоб бензовоз отчаянно загудел, но столкновения каким-то чудом не произошло — Фандорин только охнул.
— Пока тащилась за вашим поездом, мне собирали о вас инфо — и в Москве, и в Англии. Всё не могла поверить, думала, недостаточно глубоко копаю. Оказалось, что вы пирожок ни с чем.
Затор остался позади, теперь ничто не мешало слаломщице ехать так, как ей нравится. Если бы кто-нибудь рассказал Фандорину, что по неказистому шоссе областного значения можно гнать на двухстах километрах, он нипочём бы не поверил. Как завороженный, магистр смотрел на бешено разматывающуюся серую ленту дороги, а в голове стучало: сейчас один ухаб, и всё…
— Ну хорошо, теперь вы знаете, что я не представляю для вас опасности, — сказал он, сглотнув. — Зачем же тогда меня похищать? Убили бы, и дело с концом. Вы ведь всё равно меня убьёте, за вашего рыжего.
— Что моего мальчика грохнули, это бы ещё полдела. Хуже то, что я впустую потратила на вас столько времени. А один день моей работы стоит дороже, чем… — Она запнулась, небрежно взмахнула рукой с сигарой. — Если из вас вынуть все внутренние органы и продать на пересадку престарелым нефтяным шейхам, столько не получится.
Метафора была такая сильная, что Николас на секунду оторвал взгляд от шоссе.
— Грохнуть вас — штука нехитрая, — раздражённо продолжила красавица. — Вытолкнуть в дверцу, чтоб размазало по асфальту, и дело с концом…
Она сдёрнула очки, швырнула их под ветровое стекло, и Фандорин впервые разглядел се лицо.
Он действительно видел эту женщину раньше, и «Незнакомка» Крамского здесь была ни при чём.
Как он мог не узнать голос? Правда, тогда грохотал «музон», да и говорила она не зло и отрывисто, а протяжно, с придыханием…
Соблазнительница из «Холестерина», вот кто это был. Так что логика событий прояснилась.
Сначала эта охотница за черепами попыталась заманить Николаса в ловушку при помощи женских чар. Когда не удалось — позвонила своим головорезам, поджидавшим на улице. И у пакгаузов станции Лепешкино, перед тем как погиб Волков, из подъехавшего джипа тоже вышла она, никаких сомнений.
Тут в голову готовящемуся к смерти магистру пришла отличная идея: схватиться обеими руками за руль и вывернуть его на себя, чтобы бешено несущийся автомобиль швырнуло под откос. А там уж пускай Господь решает, всех ли ездоков забрать к Себе на разбирательство или явить чудо и кого-нибудь пока оставить.
От этой сумасшедшей мысли страх немного отступил.
— Пожалуй, нет, — задумчиво произнесла Венера. — Грохнуть вас означало бы списать потраченное время в непродуктивные расходы, а я к этому не привыкла.
Она посмотрела на Николаса таким долгим, оценивающим взглядом, что он снова похолодел. Психопатка, а кто будет следить за дорогой, ведь сто девяносто!
— Будете отрабатывать долг, а там посмотрим. — Даже не повернув головы, Венера чуть шевельнула рулём — пропустила между колёс неширокую, но довольно глубокую выбоину. — За вами числится следующее. Во-первых, четыре дня моей работы. Во-вторых, вы застрелили одного из моих помощников. Ну, и в-третьих, из-за вас скушал пулю капитан из МУРа, а это лишние хлопоты. Общая сумма выходит серьёзная.
— Какая? — встрепенулся Фандорин, обнадёженный переходом на язык бухгалтерии. — Я небогат, но если мы договоримся о рассрочке…
Жестокая богиня коротко, зло рассмеялась:
— Из-за вас я осрамилась перед заказчиком. Пострадала моя репутация, а в профессии, которой я занимаюсь, репутация — самое главное. Этот ущерб деньгами не искупишь. Вы задолжали мне свою жизнь, Ника.
В устах страшной женщины это домашнее обращение прозвучало так дико, что Фандорин вздрогнул. Она же вдруг заулыбалась, кивнула каким-то своим мыслям. Пробормотала:
— Так-так-так… Умница девочка.
Кажется, у вершительницы Николасовой судьбы прямо на ходу зарождался какой-то план.
Фандорин нервно заёрзал, оглянулся назад — оба пистолеро сидели неподвижно. Утконос бесстрастно смотрел в окно; второй же, которого Ника раньше так боялся, по сравнению с безжалостной Венерой показался ему не столь уж страшным. По крайней мере, в глазах бандита было что-то человеческое — пожалуй, даже сочувственное. И подумалось: представительницы прекрасного пола, конечно, в целом лучше мужчин — мягче, добрее, милосердней, но уж если женщина исчадие ада, то любого злодея за пояс заткнёт.
— Мират ищет гувернантку для своей Золушки, — сказало исчадие ада таким тоном, будто рассказывало о каких-то общих знакомых.
— Что? — удивился Николас. Она продолжила, не обратив внимания на вопрос, и стало ясно, что это не приглашение к диалогу, а рассуждение вслух.