20 марта 1664 г. доверенное лицо царя подьячий Приказа тайных дел Ю. Никифоров повез ответ царя на записку А. Л. Ордина-Нащокина[142]. В научной литературе сложилось представление о негативном отношении царя к предложениям А. Л. Ордина-Нащокина. В подтверждение этого приводятся слова царя, что «собаке (т. е. иноверным, полякам. – Б. Ф.) не достойно есть и одного куска хлеба православного», что якобы говорит о намерениях царя продолжать войну, пока русская власть не установится на территории всей Украины[143]. Знакомство с письмом царя в целом показывает, что дело обстояло иначе. Слова о «хлебе» и «собаке» были произнесены царем в ходе его рассуждения по поводу слов о «черкасах» в 33-й статье записки. Текст статьи царь понял так, что его советник предлагает вообще отказаться от Украины. В этой связи царь отметил, что «о черкасском деле о здешне(и) стороне» на мирных переговорах не может быть и речи. Он напомнил, что на переговорах во Львове сам А. Л. Ордин-Нащокин не поднимал вопроса об уступке левобережной Украины, и поставил это ему в заслугу («и у нас, великого государя, твои извет про ту статью крепко памятен, и за то тебя милостиво похваляем»). Далее в письме царя читалось: «А собаке недостойно и одного уломка хлеба есть православного, толко то не от нас будет за грехи учинитца. А будет оба уломка хлеба достанутца собаке в вечность, ох! кто может в том ответ сотворить и какое оправдание примет от давшего святии и живыи хлеб собаке разве преисподняго ада и лютые муки»[144]. Перед нами мысли вслух благочестивого правителя, озабоченного тем, что Бог может призвать его к ответу за то, что он не смог освободить все православное население Украины от иноверной власти. Однако и из этих рассуждений видно, что царь находил себя вынужденным согласиться с тем, что половина «хлеба православного» – Правобережная Украина останется под властью Речи Посполитой.
Однако важно отметить, что критические замечания царя касались только заключительной статьи записки, о которой он написал: «33 статью отложили и велели вынять»[145]. Очевидно, поэтому ее не оказалось в тексте, опубликованном И. В. Галактионовым. Что же касается всех других предложений А. Л. Ордина-Нащокина, то о них царь в своем письме писал: «Статьи прочтены и зело благополучны и угодны Богу на небесах»[146]. О главной мысли этих статей – необходимости заключить с Речью Посполитой не только мир, но и союз – царь написал: «Союз – превеликое богоугодное дело и всего света любовь и радость»[147]. Содержание царского письма не позволяет согласиться с мнением 3. Вуйцика, что записка навлекла на А. Л. Ордина-Нащокина немилость царя, и он был отстранен от участия в переговорах[148].
Разумеется, было важно, последуют ли за одобрением предложений советника соответствующие конкретные шаги. В своем письме царь обещал: «с твердым разсуждением и с великим подкреплением, наказав, великих и полномочных послов отпустим по времени»[149]. Ход событий должен был показать, будет ли, и как и когда, это обещание выполнено.
Глава 3. Съезд в Дуровичах
Предполагалось, что А. Л. Ордин-Нащокин может вступить с уже приехавшими комиссарами в переговоры о мире еще до приезда главных представителей русской стороны, но комиссары на это не согласились[150]. Всё же определенные беседы с комиссарами у русского представителя состоялись. На беседе, имевшей место 16 апреля, комиссары затронули два вопроса, имевших серьезное значение для русской стороны. Комиссары выражали желание «роздирание бы междо Восточные церкви и Западные утишить и умирить». Они подчеркивали, что «каталицкая вера ближ всех вер к греческому закону», и более того, ожидали в случае соединения церквей «обнадеживания и помочи с вашие стороны», чтобы в Речи Посполитой «ариан, люторов и калвинов не было»[151]. Хотя А. Л. Ордин-Нащокин дипломатично ответил, что после заключения между государствами вечного мира «можно всякое благоустроение творить»[152], ясно, что при изложенных выше взглядах Алексея Михайловича на отношения между католическим и православным вероисповеданиями трудно было бы ожидать от него благосклонного отношения к идее соединения церквей.
Существенно иначе обстояло дело с другим затронутым в беседе вопросом. Комиссары, говоря о войне между Османской империей и Габсбургами и о том, что христианские государи уже «ратми» помогают «цесарю против турка», выражали надежду, что после заключения мира государи «всеми силами пойдут… против Турка». По их мнению, к союзникам тогда присоединится и крымский хан, «чтоб ему от Турка быть свободну». «А имеем, – говорили комиссары, – крепкую надежду, что нашим государством даст Бог от бусурман прибыли бес крови и без меча»[153], т. е., оказавшись перед лицом объединившихся христианских государств, султан будет вынужден без войны пойти на уступки. Очевидна близость этих высказываний к тому, что писал на эту тему А. Л. Ордин-Нащокин в своих записках. И такие высказывания были не единичны. Даже во время похода Яна Казимира в феврале 1664 г. литовский канцлер К. Пац говорил русскому гонцу Кириллу Шубину: «Как великие государи наши християнские склонятца к покою, и те, де, все мечи оборотим на бусурман»[154]. Все это свидетельствовало, что определенная почва для переговоров о союзе имеется, и, вероятно, вызвало надежды на благоприятный исход переговоров.
Главные представители русской стороны, ближайшие советники царя бояре кн. Н. И. Одоевский и кн. Ю. А. Долгорукий, приехали в Смоленск в конце мая 1664 г.[155], и в июне начались переговоры русской и польско-литовской делегаций. Ход переговоров, происходивших в селе Дуровичи, обстоятельно рассмотрен в книге 3. Вуйцика, посвященной предыстории заключения Андрусовского договора. Исследователь использовал и польские, и русские записи переговоров, а также письма комиссаров различным лицам и их переписку с Яном Казимиром и коронным канцлером М. Пражмовским, однако переписка великих послов с царем и военачальниками была ему известна лишь в пересказе СМ. Соловьева, который ввиду обобщающего характера своего труда использовал в нем лишь некоторые наиболее важные с его точки зрения документы. Между тем только полное использование этих материалов дает возможность установить, как, под воздействием каких факторов вырабатывалась, а затем изменялась позиция русской стороны на переговорах.
Как показано в книге 3. Вуйцика, комиссары Речи Посполитой приступали к переговорам, не имея инструкций. Лишь 26 мая н. ст. Ян Казимир и канцлер М. Пражмовский направили комиссарам указания затягивать переговоры до получения инструкций и занять на них твердую, неуступчивую позицию[156]. В лучшем положении в этом отношении находились великие послы. 24 мая к ним со стряпчим Иваном Петровым был отправлен тайный наказ[157]. Вместе с наказом к ним были отправлены «из вестовых отписок и роспросных речей статьи»[158]. В сопроводительной грамоте царя указывалось, что «много нового дела показалось от вестовых писем»[159]. Письма сообщали информацию прежде всего о положении на Правобережной Украине, где продолжалось восстание. Участники военных действий сообщали, что восстание охватило территорию Уманского, Браславского и Чигиринского полков, казаки которых присоединились к запорожцам во главе с Иваном Серко. К ним присоединились и «забожские черкасы». Польского ставленника Павла Тетерю «держатся толко Чигирин да Белоцерковскои полк», что связано было с тем, что в Чигирине находился польский гарнизон, а у Белой Церкви стоял с коронным войском С. Чарнецкий[160]. Из Чернигова сообщали о выступлении против польской власти «черкас» из Чернобыля, Брагина и Мозыря[161]. Все информаторы сообщали, что участники восстания хотят перейти под русскую власть. Ездивший к гетману Левобережной Украины дьяк Евстрат Фролов сообщал, что Брюховецкий перешел Днепр и намерен поставить гарнизоны в Черкассах и Каневе[162]. Участвовавший в походе Брюховецкого Вас. Кикин сообщал, что его войска идут к Чигирину[163].
Ряд сообщений говорил о том, что на Украине татар нет и их появления не ожидают. Хан боится покинуть Крым, опасаясь нападения калмыков, а его сын с Белгородской ордой отослан для участия в войне с императором[164]. В отправленной великим послам подборке была и отписка воевод Царицына, что калмыки 14 апреля выступили в поход на крымские улусы[165].
Подборка включала также ряд сообщений о состоянии литовской армии. Армия понесла серьезные потери во время похода Яна Казимира, «а иные, де, за скудостью многие из поляков разъехались», «помирают з голоду для того, что сенатори зборные хлебные запасы розвезли все по себе», и те, кто остались, если не получат жалованья, «из войска хотят разъехатца»