[678]. Очевидно в то время, когда он писал свою отписку, А. Л. Ордину-Нащокину оставалась неизвестной конкретная причина такой резкой перемены в поведении комиссаров.
Для политика было особенно важно, что окончание войны сопровождалось договоренностью о совместных действиях против Османской империи и Крыма. Комиссары на переговорах решили оказать А. Л. Ордину-Нащокину любезность – вернуть чудотворный образ, захваченный литовским войском в битве при Кушликовых горах. В этом глава русской делегации увидел предвестие важных перемен: «А над Крымом в пришествии к Москве из Полши с послы чюдотворного богородицына образа в тех летах разоренье и многочисленного плену свобождение»[679].
Для заключительного этапа переговоров такой важный источник, как переписка царя с «великими» послами, не сохранилась. Возможно, такой переписки не было, так как на этом этапе рассматривались не первостепенные вопросы, и поэтому не требовались постоянные сношения с царем. Как представляется, суммарную характеристику того, что обсуждалось на этих переговорах в течение января 1667 г., можно дать, сопоставляя подготовленный польской стороной проект договора с окончательным текстом соглашения.
Сопоставление показывает, что главные положения представленного проекта, касавшиеся установления границ между государствами (с небольшой поправкой относительно уступки России г. Велижа), их общего протектората над Запорожьем, общей политики обоих государств по отношению к Османской империи и Крыму, почти без изменений вошли в текст Андрусовского договора. Вошли без существенных изменений в текст договора и статьи польского проекта, определившие условия торговли для купцов обоих государств, предусматривавшие возвращение в Речь Посполитую вывезенных в Россию архивов, пушек, колоколов, церковной утвари.
Однако это не означало, что русская сторона просто без каких-либо изменений одобряла предложения другой стороны. То, что дело обстояло не так, показывает судьба 8–9 ст. польского проекта, где говорилось об освобождении «полона». Проект предусматривал освобождение пленных всякого звания – «земян (т. е. шляхты. – Б.Ф.), мещан и служилых людей», в том числе и тех, кто принял православие и принес присягу царю. Лишь вопрос о судьбе «пашенных людей» мог быть отложен до первых переговоров о заключении «вечного» мира[680]. По 10 статье Андрусовского договора устанавливалось, что «пашенные люди» должны остаться в том государстве, где они живут во время подписания соглашения. Что касается и мещан и евреев, «которые в веру русскую крестилися», то вопрос об их судьбе должен был рассматриваться на будущих мирных переговорах. В 11-й статье договора устанавливалось, что освобождены должны быть духовные лица, «шляхта и войсковые люди», а также евреи, которые не крестились[681]. В предшествующих разделах работы показано, какое значение имел для русской стороны вопрос о судьбе «полона», который в основной своей части должен был остаться в России. Сопоставление текстов показывает, что при рассмотрении этого вопроса русская сторона проявила настойчивость и сумела добиться от партнера серьезных уступок.
В статье 7 польского проекта, где говорилось об уступке определенных территорий Русскому государству, живущим на этих землях католикам должно было быть предоставлено право «держания при себе духовных и отправления службы божия в домех своих»[682]. Текст этот, несколько иначе изложенный, вошел в ст. 3 Андрусовского договора, но дополнен был положением, что на отходящих к Речи Посполитой землях православным должно быть обеспечено «вольное… употребление веры греческои»[683]. В 16 статье польского проекта говорилось о том, что Русское государство должно разрешить католическим миссионерам свободный проезд в Персию и Китай[684]. В Андрусовский договор этот текст не вошел.
Сделанное сопоставление показывает, что, проявив настойчивость при определении ряда положений договора, русская сторона серьезно не пыталась пересматривать те основные договоренности, которые были достигнуты в самом начале заключительного этапа переговоров, хотя в январе в Посольском приказе имели уже достаточно ясное представление о происшедших переменах и их международном контексте. В январе 1667 г. толмач Полуект Кучумов привез из Крыма отписки от задержанных там русских посланников и от находившегося там в плену боярина В. Б. Шереметева[685]. В. Б. Шереметев сообщал, что по просьбе Дорошенко хан посылал в Чигирин и в Белую Церковь, «велел из тех городов поляков выходить вон»[686]. Толмач П. Кучумов также сообщал, что Дорошенко призывал хана, «чтоб шол с ним на полского короля войною». На пути он стал свидетелем осады польского гарнизона в Чигирине[687].
Сообщения В. Б. Шереметева не оставляли сомнений, что за выступлением крымского хана стоит Османская империя. По его словам, уже при отъезде нового хана Адиль-Гирея из Стамбула султан «приказывал польского короля воевать и паши посланы были при ево отпуске»[688]. В привезенной толмачом отписке посланников говорилось, что султан требует у польского короля «городов по Днестру», и если требование не будет выполнено, начнется война[689].
Однако, несмотря на критическое положение Речи Посполитой, в Москве не пытались пересмотреть достигнутую договоренность. Главная причина, как представляется, состояла в том, что перемены, происходившие на Правобережной Украине, были чреваты серьезной опасностью не только для Речи Посполитой, но и для России. Действия, предпринятые Дорошенко во время восстания Переяславского полка, были в этом плане очень убедительным предостережением. Окончание войны и заключение союза были для России такой же необходимостью, как и для Речи Посполитой.
Компромисс по вопросу о будущей границе, как убедительно показал в своем исследовании З. Вуйцик, был фактически намечен в инструкциях обоим делегациям еще до начала переговоров. Как показал тот же исследователь, компромисс мог быть для Русского государства более выгодным, можно было удержать Киев и Динабург, но эти возможности не были использованы. Как ясно следует из приведенных выше фактов, глава русской делегации не проявил на переговорах больших дипломатических способностей; и связано это было с его убеждением, что единственный путь к решению проблем, стоявших перед русской внешней политикой, лежал в союзе с Речью Посполитой, и ради достижения этой цели он был готов идти на всё новые уступки. Если условия Андрусовского договора не стали для России еще хуже, это было заслугой не А. Л. Ордина-Нащокина, а царя и его советников в Москве. Следует, однако, отметить, что его поведение на переговорах существенно отличалось от его поведения во время львовского посольства. Каковы бы ни были его советы царю, на переговорах он во всем придерживался инструкций, ни разу не отступив от них. И это в Москве должны были поставить ему в заслугу.
По заключительному договору Россия уступала Речи Посполитой еще находившуюся под ее властью Восточную Белоруссию и польскую Ливонию, а также те земли левобережного гетманства, которые лежали на запад от Днепра. Здесь за Русским государством оставался лишь Киев с округой «не больше над милею». Киев оставался в составе Русского государства, но лишь на краткий срок, до 25 апреля 1669 г., и не предусматривалось каких-либо обстоятельств, которые могли бы этому помешать. Зная, какие большие усилия прилагала во время переговоров русская сторона, чтобы удержать Киев в составе Русского государства, можно понять, на какие значительные уступки пошли в Москве, чтобы положить конец долгой и тяжелой войне, уже только разорявшей страну и не приносившей никаких выгод.
Следует, однако, отметить и другую сторону – закрепление на длительный срок в составе Русского государства Смоленщины и левобережной Украины означало не только то, что Россия вернула себе земли, утраченные в годы Смуты. Утверждение русской власти на этих землях заметно повышало удельный вес Русского государства в решении не только проблем восточноевропейского региона в целом, но и тех конкретных проблем, которые встали перед обоими государствами при заключении договора в Андрусове.
Договор в Андрусове был не только соглашением о длительном перемирии, но и соглашением о союзе против возможных врагов на Юге. Несколько необычно для документов такого рода в договоре фиксировались первые конкретные шаги, которые оба государства должны были совместно предпринять. Так, ст. 18 Андрусовского договора предусматривала, что «обои великие государи» должны сообщить крымскому хану о заключенном соглашении и предложить ему, чтобы хан «хотел третьим быть с великими государи нашими в приятстве»[690]. В следующей, 19-й ст. предусматривалась посылка аналогичных послов к султану, чтобы известить его о заключенном соглашении и чтобы он «хану крымскому приказал в соседстве спокойно пребывати»[691]. Таким образом, первоочередной задачей было добиться мира на юге средствами дипломатии.
Вместе с тем, если бы дипломатические миссии не достигли успехов, то войска обоих государств «по обоим сторонам реки Днепра», на Дону и в Запорожье «всегда готовы быти имеют и отпор давати» войскам хана или султана, если он вмешается в конфликт обоих государств с Крымом.
Следует отметить, что при воспроизведении целых предложений и оборотов из польского проекта в тексте Андрусовского договора были опущены некоторые важные особенности. Если в договоре последовательно говорилось об оборонительной войне против возможных нападений османов и татар, то в проекте говорилось о возможности действий против хана в случае, если он «казаков сеи или тамтой стороны Украины к своему владению похищал и подговорил». Тогда, – указывалось в проекте, – оба государя, «чтоб в сторону басурманскую Украина не пришла, боронити будут и казаком такого самовольства не позволят»