[706]. Таким образом, по мнению А. Л. Ордина-Нащокина, союз трех государей должен был способствовать установлению мира на границах с Османской империей. Наказ И. А. Желябужскому сохранился не полностью, но даже из сохранившихся фрагментов видно, что в Москве предполагали, что на переговорах в Вене может зайти речь о создании широкой антиосманской коалиции. От «думных людей» императора ожидали заявления, что в союзе с императором находятся «папа римскии, и король гишпанской и францужской и иные, и тем всем государем християнским в явной недружбе турской салтан», который ведет войну с Венецией[707]. На этом текст обрывается, судя по общему контексту, далее должна была идти речь о присоединении царя к этим противникам султана. К сожалению, нам неизвестно, как следовало отвечать на такое предложение. Однако само внимание к этому сюжету не было случайным, об этом (как увидим далее) говорит сопоставление с наказом посольству, отправленному в Испанию.
Отправившись в путь 16 июня, И. А. Желябужский и Т. Кузьмин въехали в австрийскую столицу 3 октября 1667 г.[708], а русские предложения были изложены на встрече с советниками императора 25 октября[709]. По-видимому, в Москве полагали, что эта встреча положит начало каким-то серьезным переговорам, но этого не произошло. Советники императора ограничились тем, что выслушали русские предложения. Не имели место какие-либо серьезные переговоры и на второй встрече, состоявшейся 31 октября[710].
Все это не было случайностью. И. А. Желябужский, собиравший по заданию «посольских дел оберегателя» сведения о положении во владениях австрийских Габсбургов, выяснил, что «Аустрийская земля до самой Вены конечно пуста» после бедствий Тридцатилетней войны, а «досталь запустошили татарове в нынешнюю турскую войну по самой Дунай реку». Жители говорят, что если бы не был заключен мир, «и от турков бы вконец разореным и поплененым им быть»[711]. Из этого следовало, что император при таком положении дел не решится на какие-либо дипломатические (тем более военные) действия, которые могли бы привести к обострению отношений с Османской империей. Встречавшийся с Желябужским на обратном пути из Вены 14 декабря 1667 г. литовский канцлер К. Пац сообщил ему, что от императора не следует ожидать не только военной помощи, но и финансовой поддержки – «цесарь казною не богат», «промыслы стали неприбыльны»[712]. Кроме того, И. А. Желябужский сообщал о возможности войны между Австрией и Францией: «станет цесарь за Шпанского»[713].
Неудача была налицо, но А. Л. Ордин-Нащокин предпринял еще одну попытку добиться сотрудничества с Австрией. В апреле 1668 г. в Вену (по пути в Венецию) был отправлен переводчик Посольского приказа Томас Келдерман[714]. Он вез с собой царскую грамоту, в которой сообщалось о заключении военно-политического союза между Россией и Речью Посполитой для «случения обчих сил против салтана турского и хана крымского» и выражалась надежда, что и император захочет «нерозорванной союз спомочный в обороне общей держати»[715]. Ответ Леопольда I содержал, однако, только общие декларации о дружбе. Как и И. А. Желябужский, Т. Келдерман сообщал, что в Вене боятся войны с османами, а «служилые, де, цесарские люди все роспущены»[716].
Всё это показывало, что при урегулировании своих отношений с южными соседями Русское государство не может рассчитывать на сотрудничество с австрийскими Габсбургами.
С планами создания широкой антиосманской коалиции было, как представляется, связано и решение установить дипломатические отношения со страной, с которой ранее не было никаких дипломатических контактов, – Испанией[717]. Характерная деталь показывает, как плохо представляли себе положение дел в этой стране, – врученная посланникам царская грамота была адресована королю Филиппу IV, скончавшемуся в 1665 г.
Посланники, стольник П. И. Потемкин и дьяк С. Румянцев, отправились в путешествие 1 октября из Архангельска на корабле, который вез икру в Италию[718]. Хотя посланники должны были также посетить французский двор, а путь в Испанию шел мимо французского побережья, посланникам предписывалось «наперед быти… у ишпанского Филипа короля»[719]. Очевидно, посещение Испании было первоочередным и более важным делом. Официальной целью миссии было установление дипломатических контактов между государствами. Посланники должны были предложить отправить в Москву испанских послов, с которыми бы король «о всем наказал подлинно, как великим государям меж себя в братстве, любительной дружбе и ссылке вперед быти»[720]. При этом посланники должны были указывать на близкий, дружеский характер отношений царя с императором Леопольдом (упоминали его «непременную и нескончаемую братственую спомочную дружбу и любовь» к царю) и заявить, что царь хотел бы установить такие же отношения с испанским королем[721].
Некоторые фрагменты наказа проливают свет на то, что должно было бы стать предметом будущих русско-испанских переговоров в Москве. Правда, в ответ на возможные вопросы о характере отношений с другими государствами следовало отвечать, что у Алексея Михайловича с султаном «недружбы никакие нет»[722], но посланникам на переговорах с испанскими министрами следовало заявить, что царь стремится к тому, чтобы все христианские государи «укрепились меж себя в докончании и в соединении и стояли заодно и тем неприятелю Креста Христова страшны были». Посланники должны были выразить надежду, что в этом случае «православные христиане, которые у них, басурман, в порабощении, все высвобождены будут»[723].
По с ле долгого и опасного морского плавания («волнение страшное морское, уму непостижимое»)[724] посланники в конце февраля 1668 г. добрались до Мадрида и 7 марта были официально приняты королевой-регенткой Марианной Австрийской, управлявшей королевством в малолетство ее сына Карла II[725]. Однако сделать заявления о желательности союза всех христианских государей посланникам не удалось, так как никаких переговоров с испанскими министрами у них не состоялось. 19 апреля посланники получили благоприятный ответ на свои предложения. Королева обещала вскоре отправить в Москву послов «о братской дружбе и любви»[726]. Однако обещанное испанское посольство в Россию так и не прибыло, достигнутый успех оказался мнимым.
Собранные П. И. Потемкиным во время его длительного пребывания в Испании сведения о взаимоотношениях этой страны с другими государствами позволяют понять причины такого поведения испанских политиков. Специально интересуясь отношениями Испании и Османской империи, П. И. Потемкин выяснил, что «любительства» между этими государствами «никогда не бывало», на море постоянно происходят столкновения испанского флота с османскими подданными – пиратами, испанское общество глубоко враждебно османам («в великое свято почитают, если кто турченина убьет»)[727]. Вместе с тем выяснилось, что «королевскому величеству на турского султана великими ратьми наступать не мочно… море разделило»[728]. Правда, как узнал посланник, испанские владения есть и на южном, османском побережье Средиземного моря, но их безопасность надежно обеспечена, и им султан «учинить ничего не может»[729].
П. И. Потемкин и С. Румянцев приехали в Испанию в то время, когда шла война между Испанией и Францией, начавшаяся вторжением французских войск в Испанские Нидерланды. Во время пребывания посланников в Мадриде был заключен мир, но встречавшиеся с посланниками приближенные королевы говорили, что не верят в его прочность. Людовик XIV, по их мнению, вскоре «станет искать того, чтоб за что мирные постановления разорвать»[730]. О каких-либо планах войны с османами в этих условиях испанские политики не могли серьезно думать, а против Франции Русское государство не могло оказать испанскому правительству какой-либо помощи. Очевидно, поэтому так и не было отправлено в Москву испанское посольство.
Как уже отмечалось выше, весной 1667 г. было принято решение направить посольство в Иран, чтобы известить шаха Аббаса II о заключении Андрусовского договора[731]. Логично было бы полагать, что и это посольство было связано с планами создания антиосманской коалиции, но обращение к материалам посольства такого предположения не подтверждает. Единственной целью миссии Иевлева было навести определенный порядок в торговле между Россией и Ираном[732]. Посольство не доехало до Ирана. Из-за действий «воровских людей» на Каспии К. Иевлев осенью 1667 г. был вынужден вернуться из Астрахани в Москву.
Однако планы привлечения Ирана к совместным действиям против Османской империи в Москве существовали. Это показывает материал посольства, отправленного к шаху Аббасу II весной следующего, 1668 года. Главной задачей нового посланца, англичанина на русской службе Т. Брейна, было добиться одобрения шахом соглашения, заключенного в мае 1667 г. русским правительством с компанией армянских купцов – подданных шаха, которые получили право везти для продажи шелк через Россию «в Немецкие земли». Этим, однако, цели посольства не ограничивались.