[885], а 19 июня пришли новые сообщения из Нежина, что казаки из многих городов собираются на Солонице, чтобы идти оттуда на Росаву. Тогда же воеводы целого ряда городов сообщали в Киев, что к ним приходят казаки «с великим невежеством и говорят всякие непристойные слова»[886]. Вместе с такими сообщениями П. В. Шереметев отправил в Москву письмо одного из главных сторонников прорусской ориентации нежинского протопопа Семена Адамовича[887]. Протопоп писал о враждебных действиях запорожцев, присоединившихся к Дорошенко. По его словам, запорожцы «розослали тайно до Полтавы и в ыныи городы… чтоб были опасны от людии царских, поколе они с ордою и с Дорошенком придут». Решение гетмана о сборе войска он считал ошибочным. «Опасаются, – писал он, – и тут бунтов». Советы протопопа сводились к тому, что следует распустить собранную армию и снова созвать, когда на Украину придут русские войска, а во все города отправить «упоминальные грамоты».
В этих условиях 17 июня 1667 г. А. Л. Ордин-Нащокин стал во главе Малороссийского приказа и взял на себя ответственность за русскую политику на Украине. Какую линию поведения избрал А. Л. Ордин-Нащокин, показывает анализ черновика царской грамоты гетману Брюховецкому[888]. Хотя даты написания документа в черновике нет, текст носит характерные черты литературной манеры руководителя русской внешней политики, резко отличаясь в этом отношении от более ранних строго деловых документов, выходивших из Малороссийского приказа.
Очень кратко А. Л. Ордин-Нащокин извещал гетмана, что его просьба о посылке войска удовлетворена. Основная часть грамоты содержала резкие отрицательные оценки действий тех людей, которые пишут гетману «противности и наветы своемышленные». Такие люди «злые советы составливают о сборе по переписке хлебных и денежных доходов, и в тягость себе ставят, что на их же оборону… великого государя ратные люди в городах живут». Далее указывалось, что перепись была проведена «не на раздражнение в Украине народом, но на лутчее успокоение» и по просьбе самого гетмана и полковников. В грамоте выражалась надежда, что русские войска, посланные на Украину, будут там всем обеспечены, «вам бо есть к обороне и к заступе». Тем самым предельно ясно давалось понять, что русское правительство намерено сохранить установившиеся на Украине порядки[889]. Такая линия не исключала отдельных послаблений. Так, когда Василий Кикин, проводивший сыск в Полтаве по указу царя, выяснил, что при составлении книг многие присутствовавшие казаки были записаны «мужиками», то по ходатайству Брюховецкого А. Л. Ордин-Нащокин разрешил в июле 1667 г. не взимать налогов с таких казаков[890]. Однако общая линия на сохранение установившихся порядков выражена в документе вполне определенно.
На первый взгляд такая позиция «посольских дел оберегателя» может вызвать удивление. Ведь в одной из своих записок царю он назвал проведение переписи ошибкой, которая может иметь опасные последствия. Объяснение этого противоречия, как представляется, состоит в том, что А. Л. Ордин-Нащокин считал проведение переписи опасным делом в условиях незаконченной русско-польской войны. После же заключения мира и союзного соглашения между Россией и Речью Посполитой сложилась качественно иная ситуация. Это убеждение получило яркое отражение в тексте грамоты Брюховецкому. После заключения мирного договора, – говорилось в грамоте, – «и вечному нескончаемому миру быти не разорвано». А теперь Бог «и басурманов к склоности успокоения приводит», будет заключен мир и с султаном, и с ханом. И тогда, – восклицал составитель грамоты (А. Л. Ордин-Нащокин?), – и «те отступники» (упоминавшиеся ранее в документе сторонники Дорошенко, ищущие союза с бусурманами), где явятца?» Оказавшись в полной изоляции, люди, сеющие «смуту» на Украине, будут вынуждены подчиниться решениям союзных монархов. При таком восприятии сложившейся после Андрусова международной ситуации у руководителя русской внешней политики не было стимулов для пересмотра русской политики на Украине. В таких условиях и сам Брюховецкий переставал быть важной и нужной для русского правительства фигурой. Ему довольно ясно давалось понять, что не его дело выражать сомнения по поводу принятых в Москве решений, и предписывалось «тамошних легкомысленных людей сдержати». Вместе с тем А. Л. Ордин-Нащокин решил прислушаться к советам Семена Адамовича, поскольку они не расходились с избранной им политической линией. Поскольку приказ о сборе войск в Белгород был уже отправлен, то по другому совету протопопа 28 июня 1667 г. на Украину были отправлены «извещательные грамоты»[891].
В этих документах жителей Украины призывали к тому, чтобы «чесные духовного чину и мирские добрые с страхом Божиим… злых ссорных людей от всякого дурна отговаривали». В документе подчеркивались блага, которые принес Украине «по обе стороны Днепра» мир, обеспечивший надежную защиту от «различных нахождении бусурманских», тем более что и хан, и султан «к желательному хрестьянскому миру прилагаются». За все эти блага, – указывалось в грамоте, – следует благодарить Бога, Богоматерь, Печерских чудотворцев.
В конце грамоты звучали и угрозы. Жителям Левобережья следует подумать, чтобы «нынешним отступлением и кровопролитьем гневу Божия на себя не привели… и рати бы на них, от бусурманские крови и плену заступая, не порушились». Глава Посольского приказа, таким образом, стремился убедить жителей Украины, что русско-польский мир – это лучший для них выход, и если они не хотят, чтобы их постигли какие-либо бедствия, следует подчиняться принятым решениям, тем более что они не могут рассчитывать на иноземную помощь. В иной форме здесь излагались те же утверждения, что и в грамоте Брюховецкому. О каких-либо изменениях существующих порядков в грамоте речи не было.
Отписки, приходившие в первые дни после отсылки грамот, не содержали успокоительных известий. 5 июля в Москву пришло сообщение П. В. Шереметева, что казаки и запорожцы собирают раду, «что у них в малороссийских городех воеводам и великого государя ратным людем не быть». Казаки недовольны тем, что все доходы поступают воеводам, «а им, казаком, государева жалованья не дают»[892]. Намерения казаков собраться на раду вызывали недовольство казацкой верхушки. Сохранился рассказ приехавшего из Чернигова в Киев 6 июля капитана о столкновении черниговского полковника Демьяна Многогрешного с казаками его полка, когда он говорил: «Пора, де, вашим казацким радам перестать, а о войсковых делах боярин и гетман, буде что надобно, станет думать с одними полковниками»[893].
Вместе с тем, как сообщал П. В. Шереметев в другой отписке, тоже доставленной 5 июля, и левобережная старшина во главе с гетманом Брюховецким все более резко стала выражать недовольство существующим положением. Полковники жаловались на то, что воеводы «чинят казакам налоги и в их казацкие права вступаютца», а Брюховецкий обвинял воевод в том, что они «отняли мельницы», доходы с которых шли на содержание полковников. П. В. Шереметев докладывал царю, что к гетману в Гадяч собираются «всех городов полковники и сотники, лутчие люди»[894].
Под влиянием этих известий в Москве было принято решение снова послать царские грамоты в казацкие полки. Подготовленный А. Л. Ординым-Нащокиным обширный текст, датированный 27 июля[895], был скоро отправлен на Украину.
Хотя новые грамоты по размерам текста значительно превышали документы, ранее посланные на Украину, в них в гораздо более пространной форме излагались те же мысли и доводы, что и ранее. Здесь снова подчеркивалось, что русские войска постоянно защищали Левобережье «от наступления бусурманских нахождений», и теперь с этой же целью царь держит на Украине свои войска, и что он положил конец многолетней войне. Тем самым жители малороссийских городов обеспечены «вечно и немятежно от наступающих войск орды» и могут быть теперь «милосердием покою святого удовольствованы в пожитках домовых».
Царь ожидал, что все это «у вас в радость и великую славу принято будет», однако теперь он с удивлением узнал, что «смятение во всем поспольстве всчинаетца и хотите раду чинить без… великого государя указу». Жителей Левобережья призывали «престать от такового злого начинания». Огонь следует не огнем тушить, а «заливать тот пламень мирною водою». В грамоте содержалось обращение к полковникам и другим начальным людям, чтобы они «малоумных людей от злого начинания к обращению правды приводили».
Как и в более ранних документах, дело не ограничивалось описанием благ, которые принесет наступающий мир, который не следует нарушать неразумными действиями. В грамоте с ударением говорилось, что теперь установлен прочный мир и султан, и хан, «яко соседи пограничны», хотят «в почтенном мирном величестве пребыти», и «отступники» не могут рассчитывать на их помощь. Раздавались и угрозы, что следует не допускать того, чтобы «великих христианских обоих славных государств» – России и Речи Посполитой – «многие рати в ваши краи не порушились». Грамоты заканчивались выражением надежды, что жители малороссийских городов находящиеся в этих городах русские войска будут «хлебными запасами… по достоинству без оскорбления кормить».
Таким образом, все ограничивалось снова указаниями на блага мира и разъяснениями, что в сложившемся положении бесполезно противодействовать совместным решениям «великих государей». О каких-либо реформах, каких-либо уступках речи не было.