[994]. Указывалось при этом на возможность значительного увеличения направленных на войну армий, и в соответствии с запиской послов отмечалась возможность выезда на войну одного из государей, которому бы в этом случае подчинялись союзные силы. Предполагалось также, что следует вступить в переговоры с другими христианскими государствами «и впредь от бусурманские войны к помочи подвигнути»[995]. Вместе с тем одновременно в русском проекте говорилось о том, что следует добиваться прочного и взаимовыгодного мира со всеми соседями и что нужно бы султана и хана «к соседственной общей дружбе… позвать»[996]. В этих высказываниях, как представляется, проявились убеждения А. Л. Ордина-Нащокина, что намеченные меры могут понадобиться лишь в крайнем случае, что само заключение русско-польского военно-политического союза заставит Османскую империю и Крым искать мира.
Большое место было уделено в проекте политике по отношению к казакам Правобережья. Если в «письме» послов говорилось о необходимости общими силами «смирять» казаков, то внимание А.Л. привлекло то место в их устном заявлении, где говорилось, что прежде чем начинать военные действия, казаков следует «обнадеживать всяким милосердием», чтоб они отказались от союза с «бусурманами». Это предложение А. Л. Ордин-Нащокин поддержал и уделил ему в своих «статьях» большое место. В «статьях» подчеркивалось, что следует «милостью отступные народы в послушание привесть и заблудших обратить»[997]. Наряду с этим в «статьях» указывалось, что если шляхта не станет добиваться возвращения своих имений, то «своевольные казаки и чернь», когда «не видят над собою от шляхты овладения, то и мыслить противного и прилагатца к бусурманам не учнут»[998].
Вместе с тем в проекте предлагалось, чтобы «без крови и без разорения» казаки могли у царя или у короля «невозбранно в подданстве быти и в измену того им с обеих сторон не почитать и не имяновать, а толко бы от бусурман отлучны и отгонимы на веки были». Несколько неясный смысл этих слов проясняет зачеркнутая фраза черновика – «а дать в послушании на воле быти, х кому уклонятца»[999]. Таким образом, если бы казаки Правобережья разорвали союз с татарами, им должно было быть предоставлено право служить тому из государей, кому они захотят. Так как на русской стороне не было «шляхты», которая добивалась возвращения своих имений, ясно, каким бы оказался этот выбор.
Такие предположения появились в русском проекте не на пустом месте. От внимания русских политиков не укрылись слова королевского посланника С. Венславского на переговорах с А. Л. Ординым-Нащокиным: «Где б Дорошенко ни был, только б не у бусурманов»[1000]. Как видим, эти слова были восприняты как определенное согласие отказаться от земель Правобережного гетманства, чтобы обеспечить Речи Посполитой покой и мир. В «ответных статьях» нашла отражение попытка склонить «великих послов» Речи Посполитой к такому решению украинского вопроса.
В этой связи заслуживает внимания еще одно положение русского проекта. Здесь указывалось, что «естьли помыслитца… великому государю, единому из них, в Украину для скорого одержания и оторвания от бусурманов тамошних казаков… и того з другие стороны в противность не почитать»[1001]. При сравнении этого пассажа с приведенными выше высказываниями его смысл становится ясным. Польско-литовская сторона не должна возражать, если Алексей Михайлович выедет на Украину для переговоров с правобережными казаками о их разрыве с татарами и переходе под его власть.
Таким образом, планы военно-политического соглашения с Речью Посполитой явно сочетались с попыткой добиться от польско-литовской стороны определенного пересмотра условий Андрусовского договора, с тем чтобы русское правительство получило возможность добиваться присоединения к Русскому государству Правобережного гетманства.
«Ответные статьи» включали в себя еще одно важное положение. В 6-й статье этого документа выдвигалось предложение созвать в Курляндии в июне 1668 г. съезд представителей России, Речи Посполитой и Швеции «к пожиткам государствам в общих торговых промыслах». Россия и Речь Посполитая должны призвать Швецию к участию в переговорах, которые должны были обеспечить «купецким людем» возможность «пространными и не помешанными и не обидными торги как на рубеже, так и в коемждо пограничным городе торговать и великих государей казна пошлинным збором полнить»[1002]. Содержание этого пока очень общего предложения раскрыто в исследовании Т. Н. Копреевой[1003]. Речь шла об установлении равноправных условий торговли для русских, шведских и польско-литовских подданных в шведских владениях в Прибалтике и на соседних землях России и Польско-Литовского государства. В своих записках, адресованных Алексею Михайловичу, А. Л. Ордин-Нащокин неоднократно доказывал, что Шведское государство ослаблено войной и находится в международной изоляции, поэтому когда будет заключен русско-польский союз и Россия и Речь Посполитая будут выступать совместно, Швеция и без войны будет вынуждена пойти на важные уступки соседям. Очевидно, глава Посольского приказа полагал, что теперь, когда вопрос о заключении военно-политического союза между Россией и Речью Посполитой близится к своему решению, сложилась благоприятная обстановка для совместного давления на Швецию.
Таким образом, в начале ноября позиции обеих сторон вполне определились, и теперь их усилия должны были направиться на согласование позиций и выработку окончательного текста соглашения. Дело, очевидно, не пошло гладко, так как для выработки такого документа потребовался почти месяц. И для этого этапа переговоров протокольные записи бесед отсутствуют. Это можно было бы объяснить тем, что стороны, главным образом, обменивались текстами, но сохранилось сообщение, что 19 ноября состоялась встреча для обсуждения проекта договора, на которой «изговорили о тех статьях пространными речми»[1004]. К сожалению, текст этих «речей» в имеющейся записи отсутствует, отмечено только, что послы Речи Посполитой настаивали на том, чтобы в армии, которую русские власти пошлют на Украину, было не менее 25 тыс. человек[1005]. Споры о тексте договора продолжались еще 23 ноября, и лишь 25-го числа состоялся «отпуск» «великих» послов[1006]. Правда, следует учитывать, что на переговорах обсуждался достаточно широкий круг вопросов, и, в частности, большие споры шли вокруг судьбы находившихся на русской территории «мещан».
В самый разгар переговоров, 10 ноября, в Москву была доставлена грамота Яна Казимира. В грамоте подчеркивалось, что, несмотря на настояния османов, Речь Посполитая отказалась разорвать Андрусовский договор и намерена его соблюдать. Вместе с тем король ставил в известность Алексея Михайловича, что враг уже вторгся на земли его государства и бои идут в 24 верстах от Львова. Грамота завершалась настоятельной просьбой, чтобы царь, «не отволакивая, нам против поганов дать изволил помочи»[1007]. По-видимому, когда 25 октября н. ст. эта грамота была отправлена, в Варшаве еще не знали о заключении мирного соглашения между калгой Крым-Гиреем и гетманом Яном Собеским.
Ко времени, когда этот документ попал в Москву, здесь, по-видимому, об этом уже знали, поэтому в своем ответе царь ограничился сообщением, что царь подтвердил Андрусовский договор, а великие послы будут отпущены сразу после того, как будет заключено новое соглашение[1008].
Московский договор предлагал решение многих вопросов русско-польских отношений[1009]. В соответствии с темой данного исследования следует остановиться на ст. 1 и 8 этого соглашения как имевших важное значение для формирования русского внешнеполитического курса по отношению к западным и южным соседям. Это, прежде всего, огромная 1-я ст. договора, устанавливавшая условия военно-политического союза России и Речи Посполитой, направленного против Крыма и Османской империи[1010]. Союз должен был действовать во все время заключенного перемирия и быть подтвержден при заключении «вечного мира». Оба государства обязуются не вести сепаратных переговоров ни с Крымом, ни с Османской империей и уведомить о заключении союза других христианских государей. Договор также предусматривал, что царь направит на Украину армию, состоящую из 5 тыс. конных и 20 тыс. пеших людей, которые должны соединиться с войсками Речи Посполитой между Днепром и Днестром. Одновременно царь брал на себя обязательство направить на Крым донских казаков и калмыков. Эти условия соглашения должны были вступить в силу в случае нападения на одно из государств османских или крымских войск. В этой части договора было помещено и положение о том, что если один из государей сам отправится на войну, то ему будут подчиняться военные силы обоих государств. С рядом конкретных уточнений, касавшихся взаимодействия войск и их снабжения, эта часть договора воспроизводила основные положения проекта, предложенного польской стороной на встрече 31 октября. Польской стороне только не удалось добиться, как она этого хотела, посылки на Украину 40-тысячной армии. Вместе с тем в договоре отмечалась возможность перехода союзников к наступательной войне, если удастся сформировать антиосманскую коалицию христианских государств. «Великие» послы обязались предложить сейму расширить действия соглашения на такую ситуацию. Очевидно, что на переговорах предложения о наступательной войне (в случае благоприятной международной ситуации) были выдвинуты русской стороной