. Следствием этого столкновения стало столкновение между казаками и татарами в войске, которое возглавлял Григорий Дорошенко. По его собственным словам, татары хотели отобрать у него «булаву и бунчук и все их войсковые клейноты». Под Конотопом казацко-татарское войско распалось. Вместе с татарами ушли Лубенский, Миргородский и Полтавский полки, признавшие своим гетманом Петра Суховеенка[1250]. С оставшимися казаками Григорий Дорошенко обосновался в Козельце – недалеко от Киева.
На Левобережье тем самым фактически установилось многовластие. В северной части Черниговский и Стародубский полки придерживались соглашения с Г. Г. Ромодановским и ждали возвращения своих посланцев из Москвы. Южная часть Левобережья признавала своим гетманом Петра Суховеенка, и здесь стояли поддерживавшие его татарские войска. Наряду с этим в отдельных районах власть продолжала оставаться в руках сторонников Дорошенко. В Козельце около Киева стоял с казаками Брацлавского полка Григорий Дорошенко, для Гадяча и тянувшей к нему округе главным представителем власти стал другой брат гетмана – Андрей.
Определенные представления о всей ситуации, сложившейся на Левобережье, с ее основными характерными особенностями в Москве смогли составить в конце октября, когда в Москву приехали посланцы Многогрешного вместе с таким очень осведомленным о положении дел на Украине лицом, как нежинский протопоп Симеон Адамович, а также были записаны показания целого ряда выходцев, побывавших на Правобережье.
К этому же времени в распоряжении царя и его советников оказался ряд важных свидетельств о том, как Дорошенко искал выход из создавшейся ситуации, укрепляя свои связи с султаном. Как сообщал нежинский протопоп, правобережный гетман отправил к султану «писаря Лучку Буткеевича с последним уговором и постановленьем, чтоб им постановил, как им в подданстве под турским быть»[1251]. Ряд подробностей об этих переговорах содержат расспросные речи бежавшего из Чигирина шляхтича Яна Белькевича[1252]. Он сообщал, что посетившие Дорошенко послы султана обещали его помощь, когда «присягу учинят», и предлагали разместить отряды янычар в Кодаке и Чигирине. Он также сообщал, что, отправляя писаря к султану, гетман велел ему сообщить, что «он… Дорошенко со всеми войска своего людми волю его салтанову исполнит и присягу учинит». По его словам, и собранная в Чигирине старшинская рада приняла решение «однолично быть в подданстве у турского султана».
Эти сообщения, соответствовавшие реальным фактам[1253], как увидим далее, оказали серьезное влияние на позицию русского правительства, когда Петр Дорошенко начал переговоры о мире и сотрудничестве с русскими воеводами.
Начало ноября ознаменовалось важным шагом на переговорах посланцев «северского гетмана» с русскими властями в Москве. Был подготовлен текст грамоты, адресованной казакам и «поспольству» «сее стороны Днепра». В нем от имени царя торжественно объявлялось, что он прощает восставшим их «вины» и принимает их «под свою государскую высокую руку». Им предлагалось также «иных полковников свою братию сее ж стороны Днепра к обращению приводить», таким людям в этом случае также будет оказана «милость»[1254]. На сохранившемся черновике документа имеется помета, что текст «слушали в передней комнате бояре» и одобрили. Аналогичная грамота была послана и в Стародуб.
О положении, сложившемся в северной части Левобережья, ряд важных сведений содержит письмо гетмана Демьяна Г. Г. Ромодановскому, доставленное в его ставку 14 ноября. Хотя к этому времени его посланцы из Москвы еще не вернулись и гетман выражал беспокойство по этому поводу, он торжественно заявлял о своей готовности за царя «умирати и по век живота своего не отступовати»[1255]. Он прислал воеводе письмо калги Крым-Гирея[1256], в котором тот предлагал наказному гетману, «своему приятелю», сражаться с русскими до его прихода. Калга заверял, что с ним такое большое войско, что ему не сможет противостоять никакой неприятель, но его доводы явно не оказали влияния на Многогрешного.
Если первоначально, по-видимому, лишь часть городов Северской земли приняла участие в соглашении гетмана Демьяна с Г. Г. Ромодановским, то теперь круг участников заметно расширился. Гетмана посетила старшина таких городов, как Борзна, Глухов, Батурин, Конотоп и некоторые другие, и заявила, что готова подчиниться власти царя, только бы «обнадеживанная грамота была»[1257]. Тем самым на территории Северской земли не осталось каких-либо значительных центров, которые бы придерживались иной линии поведения. Южнее положение было гораздо более сложным. Правда, в новых условиях речи не могло быть о блокаде Киева. В относящемся к октябрю 1668 г. письме чернобыльского подстаросты Кр. Скочкевича гетману Демьяну говорилось, что из Киева по Днепру в Лоев идет немало судов[1258]. Однако уже то, что чернобыльский подстароста передавал в Чернигов такие новости, говорит о том, что между этим городом и Киевом прямой связи не было. Переяславский полк во главе с его полковником Дм. Райчей присоединился к соглашению левобережных казаков с татарами[1259], и его казаки нападали на окрестности Киева[1260]. Характерно, что в ноябре П. В. Шереметеву снова пришлось силой добиваться снятия осады Остра и провоза туда запасов. Посланный из Киева отряд во главе с П. Измайловым освободил Остер от осады после боя, продолжавшегося «целые сутки», а затем отряд уничтожил казацкие городки на Десне, «на Киевской стороне» «с великим боем и приступом»[1261]. В ноябре Дм. Райча с отрядами казаков и татарами стоял под Босанью[1262] – поселением, расположенным далеко на север от Переяслава. Вероятно, планировался какой-то казацко-татарский поход в Северскую землю. В самой киевской округе такие местечки, как Барышполь, Воронково, Гоголево, власти киевской администрации не подчинялись[1263].
В южной части Левобережья положение во многом определял приход на эти земли татарского войска во главе с калгой Крым-Гиреем и отрядов запорожских казаков. Главным источником, позволяющим судить о том, что происходило на этих землях осенью 1668 г., являются отписки Феофила Бобровича и Г. Г. Ромодановского. Находясь в городах у границы с гетманством, они передавали в Москву «вести», полученные от выходцев и лазутчиков. Возможно, эти «вести» давали одностороннюю картину событий, но других источников в нашем распоряжении нет.
Судя по сообщениям Феофила Бобровича, большое татарское войско пришло на земли южного Левобережья в начале октября. Вместе с калгой в походе приняли участие глава рода Ширинов, мурза Батырча и ряд других татарских военачальников[1264]. Более точно о местоположении главных сил Орды говорит указание в письме калги Демьяну Многогрешному, что оно отправлено из «Камышни», и более поздние сообщения о пребывании татарского войска у Липовой долины[1265]. Очевидно, что татарское войско находилось в долине реки Хорола, двигаясь вверх по ее течению. Татарские войска уже в это время находились недалеко от Гадяча. Как представляется, такое местоположение татарского войска позволяло использовать разные возможности в зависимости от развития событий. В это время, как уже отмечалось выше, открытого разрыва между П. Дорошенко и Крымом еще не произошло. В Орде ждали прихода Петра Суховеенко с отрядами запорожцев, чтобы созвать раду для выбора нового гетмана. П. Дорошенко приглашали принять участие в раде[1266]. Если бы Дорошенко пошел на соглашение с Крымом и подчинился власти крымского ставленника, то можно было организовать вместе с его войсками поход на земли Слободской Украины и взять там «полон»[1267]. Если бы соглашение не состоялось, а это было вероятно, так как он отказывался от участия в раде, то и в этом случае положение Орды на Хороле было выгодным, так как центр власти Дорошенко на Левобережье – Гадяч, где сидел как наказной гетман его брат Андрей, был бы отрезан от возможной помощи и с востока, и с севера.
Феофил Бобрович сообщил и очень интересные сведения о том, что происходило в Гадяче в конце сентября, в то время, когда начались переговоры между Демьяном Многогрешным и Г. Г. Ромодановским. В это время в Гадяче произошли волнения, А. Дорошенко и его сторонники были арестованы и посажены под стражу в «ратуше»[1268]. По-видимому, тогда же они заявили, что хотят вернуться под власть Алексея Михайловича. 23 сентября Григорий Сем. Куракин отправил грамоту в Гадяч, в которой обещал от имени царя прощение и милость «всяких чинов людем». «А прежние налоги, – говорилось в грамоте, – от кого вам в чем было, объявим, и великий государь вас пожалует»[1269]. Тогда же Феофил Бобрович отправил свое письмо аналогичного характера в Лубны. Оно содержало еще более важные обещания: «И без воевод вам жить по вашему обычаю, как добьете челом»[1270]. Такие важные обещания Феофил Бобрович не мог делать по собственной инициативе. И действительно, в одной из его отписок упоминается «милостивая» грамота царя, которую он должен был отправить в Полтаву