-политический союз династической унией. Поскольку с развитием событий ценность такого союза с русской точки зрения повышалась, то, следовательно, сохранялись и хорошие виды на избрание Алексея Алексеевича. С этим определенным образом связывались и планы заключения «вечного мира». Как увидим далее, А. Л. Ордин-Нащокин видел в заключении такого мира необходимое предварительное условие для переговоров об избрании царевича на польский трон. Вместе с тем за развитием событий в Речи Посполитой старались внимательно следить и дьяки Посольского приказа в Москве, и А. Л. Ордин-Нащокин, выехавший во второй половине мая в Курляндию.
События в Речи Посполитой стали развиваться быстро, особенно после того, как 12 июня 1668 г. на собрании сената Ян Казимир публично заявил о своем намерении отречься от престола и на 27 августа был назначен сейм, на котором это событие должно было произойти. С этого времени началось обсуждение разных кандидатур и полемика между сторонниками разных точек зрения. Как показал 3. Вуйцик, заметное место в этой полемике занял вопрос о кандидатуре царевича[1474].
Одна из появившихся в первой половине 1668 г. брошюр принадлежала перу великого канцлера коронного Я. Лещинского[1475]. Она была направлена прямо против русской кандидатуры. Лещинский убеждал шляхту, что царевича не следует выбирать, даже если царь согласится вернуть утраченные земли. Аргументов – два. Первый – что другие азиатские и европейские державы не допустят объединения России и Речи Посполитой. Речь Посполитая вынуждена будет вести войны с Османской империей и Швецией, не потерпит этого и император. Придется вести войну и с казаками, которые «per despotiam Moskwy oderunt dominium» и предпочитают поэтому власть султана.
Другой довод – духовенство и папа не согласятся на выбор схизматика, и это приведет к внутренним конфликтам. Выступление Яна Лещинского с таким обращением показывает, что он оценивал возможность выбора царевича как вполне реальную. И это не вызывает удивления, так как и он, подобно многим современникам, полагал, что царь примет условия, предложенные магнатами и шляхтой, его недоверие вызвала только возможность унии церквей. Но это, как увидим далее, лишало его аргументы необходимой убедительности.
Я. Лещинский полемизировал со слухами, но уже в одном из появившихся в то же время памфлетов[1476] речь шла о «московской партии» во главе с великим канцлером К. Пацем, которая выдвигает ряд аргументов в пользу выбора Алексея Алексеевича. Эти аргументы, которые автор затем опровергает, перечисляются во вступительной части памфлета. Династическая уния с Россией обеспечит защиту Речи Посполитой от татар и будет способствовать «возвращению» Ливонии. Выдвижение такого аргумента говорит о том, что постоянные контакты литовских политиков с А. Л. Ординым-Нащокиным не остались без воздействия на их взгляды. Кроме того, царь вернет Речи Посполитой Левобережную Украину и Северскую землю и осуществит унию церквей, с таким предложением он уже обратился к папе.
Повторяя вслед за Лещинским, что династическая уния с Россией принесет «вечную войну с турками, татарами и шведами», автор главное ударение делал на том, что царь не отдаст завоеванных земель, а в Москве хотели бы не подчиниться папе, а обратить жителей Речи Посполитой в православие («że my wszyscy w Ruś się obrócimy»).
Не все, однако, разделяли такой скептицизм, тем более что перечень аргументов в пользу избрания царевича по ходу полемики расширялся. Так, автор брошюры «Zwierciadło na elekcją króla polskiego»[1477] – противник избрания царевича – во вступительной части своего памфлета говорит о том, что царь приведет своих подданных «in similem Polszcze libertatem», чтобы Польша была «tutior… a suspicione potencyjej jego», отдаст царевича на воспитание в Польшу и женит его на дочери католического монарха.
Как показал З. Вуйцик[1478], наиболее полно доводы в пользу избрания царевича были изложены в двух сочинениях – письме Яна Домбского, хорунжего заторского, от 10 июля 1668 г.[1479] и в анонимной брошюре, сохранившейся в разных списках под двумя отличными названиями. В этих сочинениях перспективы, связанные с выбором царевича, рассматриваются под разными углами зрения.
В анонимной брошюре речь идет прежде всего о последствиях выбора царевича для международного положения Речи Посполитой. Автор брошюры указывал, что не зря соседние державы опасаются объединения России и Речи Посполитой. Шведы боятся утраты своих владений в Прибалтике, курфюрст опасается утратить власть над Пруссией, император опасается, не захотят ли славянские земли державы Габсбургов присоединиться к славянским союзникам. Автор брошюры особенно подчеркивал, что больше всего не хотят избрания царевича Османская империя и Крым, так как только в союзе с Россией Речь Посполитая сможет дать отпор османской агрессии и защитить Украину. Аноним также выражал убеждение, что когда это станет ясным, император станет искать союза с Россией против османов и выдаст за царевича свою сестру[1480].
Ряд сходных высказываний обнаруживается и в письме Я. Домбского. Так, опровергая утверждения, что избрание царевича принесет войну со Швецией, он утверждал, что никаких хороших результатов этому государству война с объединенными силами России и Речи Посполитой не принесет. Как и Аноним, Я. Домбский был сторонником союза с Габсбургами, который скрепил бы брак царевича с сестрой императора. На потомков столь могущественных монархов, – писал он, – «не мог бы король шведский или курфюрст поднимать губу»[1481].
Эти высказывания представляют большой интерес для темы данного исследования, показывая, что концепция русско-польского союза, представление о том, к каким важным позитивным последствиям он может привести, были присущи не только взглядам А. Л. Ордина-Нащокина. Эти взгляды имели своих сторонников и среди шляхты Речи Посполитой. Однако между взглядами сторонников выбора царевича и руководителя русской внешней политики были налицо и существенные различия. Так, автор анонимной брошюры был убежден, что царь вернет Речи Посполитой все утраченные земли, а для Домбского было само собой разумеющимся, что царевич примет католическую веру[1482]. Эти отличия, которые трудно было устранить, ставили под сомнение реальность и планов сторонников избрания царевича, и планов русского канцлера.
В отличие от брошюры Анонима, в письме Домбского больше места было уделено доказательству того, что выбор царевича не создает опасности для шляхетских вольностей. Он доказывал, что, напротив, жителей России такие «вольности» привлекают и они хотели бы их приобрести[1483]. Можно ожидать, что после смерти царя, когда встанет вопрос о возведении на трон воспитанного в Польше царевича, «Москва» захочет приобрести такие «свободы» по примеру Великого княжества Литовского[1484]. Царевич, молодой и неопытный, скоро обучится польскому языку и обычаям и будет лучшим монархом, чем иноземные правители с Запада[1485].
В этих рассуждениях Домбского возродились традиции некоторых течений польской политической мысли последней трети XVI в.[1486] Как представляется, два фактора способствовали этому. Во-первых, большее знакомство с русской действительностью «бунташного» XVII века отучало от представлений о русском обществе как покорно повинующемся приказаниям свыше. Литовский шляхтич Стефан Медекша с похвалой отзывался о «соляном бунте» 1648 г., когда русские убили злых судей, и после этого суд стал более справедливым[1487]. При встречах жителей России и Речи Посполитой середины XVII века и из уст русских собеседников можно было услышать, что они хотят приобрести польские «вольности»[1488]. Во-вторых, 60-е гг. XVII в. стали временем резкого роста враждебности шляхты к идущим с Запада чужеземным влияниям. Их проявления видели и в распространении развращенных нравов, и в предпринимавшихся при участии французских политиков попытках ограничения шляхетских «свобод». На этом фоне русское общество стало восприниматься как более простое и здоровое и менее опасное для шляхетских обычаев и «вольностей». Такой известный политик, как A. M. Федро, летом 1667 г. рекомендовал женить вдового Яна Казимира на дочери царя. Иноземные принцессы и их спутники относятся пренебрежительно к польским обычаям, а от царевны и ее спутников этого ждать нельзя, так как в России «polityke polska i wolnosć smakuja»[1489]. Связанные с таким ходом мысли заключения Домбского приведены выше.
Однако такие рассуждения, как убедительно показал 3. Вуйцик, анализируя публицистику времени «бескоролевья», убеждали далеко не всех. К тому же планы избрания царевича встречали противодействие не только со стороны влиятельных кругов в Речи Посполитой – целый ряд европейских держав готов был вмешаться, чтобы силой не допустить Алексея Алексеевича на польский трон.
Уже в январе 1668 г. французский посол Пьер де Бонзи писал Людовику XIV, что французская дипломатия должна призвать соседние с Речью Посполитой государства, прежде всего Швецию, к совместным действиям, чтобы выступить против избрания царевича и «поддержать свободу поляков»[1490]