. Летом 1668 г. стали предприниматься уже и конкретные шаги в этом плане. 10 июня П. де Бонзи встретился в Кёпенике с советником курфюрста Шверином. На встрече была достигнута договоренность, что Людовик XIV при английском содействии будет добиваться в Стамбуле выступления султана против выбора царевича. Было также признано желательным, чтобы на границу с Речью Посполитой были высланы шведские войска: это помешает царю выступить с силой в поддержку своего кандидата[1491]. В августе 1668 г. курфюрст Фридрих Вильгельм отправил посольство в Париж с просьбой о помощи, так как царь может отправиться в Польшу «mit einer grossen Armee», чтобы добиться выбора своего сына[1492]. Поскольку донесения дипломатов говорили о том, что царь готов на любые жертвы ради выбора сына, то логично было полагать, что Алексей Михайлович не остановится и перед военным вмешательством, чтобы поддержать его сторонников.
После того как 30 июня в Стокгольм пришло сообщение о скором отречении Яна Казимира, положение стало серьезно обсуждаться и в шведских правящих кругах. 8 июля было даже созвано тайное заседание риксдага[1493]. Известия из Польши были тревожными. Шведский резидент в Гданьске сообщал, что русские послы в Варшаве обещают деньги и возврат утраченных земель. Более конкретны были сообщения другого шведского агента: русские обещали оплатить армии невыплаченное жалованье и долги короля и Речи Посполитой, внести в государственную казну 5 млн. и 3 млн. раздать шляхте, содержать за свой счет для защиты страны 40-тысячную армию и вернуть утраченные земли[1494]. Хотя официальными документами на этот счет шведский агент не располагал, создавалось впечатление, что царь готов на любые жертвы, чтобы обеспечить избрание своего сына. 15 июля шведскому резиденту в Лондоне было поручено обратиться к английскому королю с просьбой о помощи в соответствии с союзными обязательствами[1495]. 12 августа риксдаг принял важные решения: вести подготовку к войне, обеспечить себе поддержку Англии и Голландии, искать контактов с казаками, Крымом и Османской империей; силой противодействовать избранию царевича, для чего находившуюся в Бремене шведскую армию перебросить в Ливонию[1496]. 23 сентября было принято решение отправить в Лондон посольство во главе с Г. Оксеншерна уже с официальной просьбой о помощи[1497].
Эти опасения были явно преувеличены. Планы вмешательства с помощью военной силы в выборы на польский трон исходили, как показано выше, от литовских политиков, и нет никаких данных о том, что Алексей Михайлович и его советники серьезно рассматривали такую возможность. Однако сама реакция Бранденбурга и Швеции на сообщения о возможности вступления царевича на польский трон показывает, что не только польские сторонники царевича, но и прусские и шведские политики хорошо понимали, какие это может иметь последствия для шведского господства на Балтике и власти бранденбургского курфюрста над Пруссией.
Находившиеся в Польше представители европейских дворов весной – летом 1668 г. стремились собрать сведения о тех силах в Речи Посполитой, которые выступали за избрание царевича. Сторонников такого решения было немало, и их круг не ограничивался средой православной шляхты.
1 сентября 1668 г. бранденбургский резидент И. Ховербек с тревогой писал курфюрсту, что протестанты, на которых традиционно опирался курфюрст в своей политике по отношению к Речи Посполитой, готовы поддержать кандидатуру царевича, заявляя, что протестантов в России не притесняют, им разрешено публичное богослужение и они занимают важные военные и государственные должности[1498].
Большую активность в сборе таких сведений проявили папские нунции, по иным причинам, чем шведские и бранденбургские политики, но также крайне озабоченные тем, что есть реальная возможность выбора царевича на польский трон. Полученные сведения вызывали и у них тревогу. Уже 27 июня архиепископ гнезненский М. Пражмовский сообщил нунцию, что Великое княжество Литовское, «Русская Польша» и некоторые другие области не желают другого государя кроме царевича[1499]. В августе нунций Г. Марескотти мог составить уже список сторонников царевича – сенаторов Речи Посполитой[1500]. В списке этом фигурируют все главные члены господствовавшего в то время в Великом княжестве Литовском клана Пацев – великий канцлер К. Пац, гетман М. Пац, Троцкий воевода М. К. Пац, жмудский епископ К. Пац и ряд других представителей литовской знати – Владислав Волович, витебский воевода и гетман польный, генеральный староста жмудский X. Полубинский, Сапеги, а также люблинский воевода В. Рей, участвовавший в апреле 1668 г. во встречах с Поздышевым и Акинфовым. Сторонником царевича нунций считал и самого архиепископа Пражмовского. Хотя в составленном нунцием списке были преимущественно литовские политики, круг сторонников царевича, по его оценке, далеко не ограничивался рамками Великого княжества: сторонники царевича были в Русском и Краковском воеводствах, в Великой Польше и даже в Королевской Пруссии[1501].
Менее обстоятельный характер имели донесения, поступавшие в Швецию. В них главным образом указывалось на сильные позиции сторонников царевича в Великом княжестве Литовском. Главой этой группировки был, по их оценке, канцлер К. Пац, которого поддерживают Радзивиллы, Сапеги и Полубинские[1502]. Английские агенты также сообщали о сильных позициях сторонников царевича в Великом княжестве Литовском («the whole Lituania is for him»)[1503]. Согласные указания разных источников о Великом княжестве Литовском и конкретно о господствовавшей здесь в эти годы группировке во главе с Пацами находят подтверждение в свидетельствах русских источников (о них речь пойдет ниже), что именно эта группировка летом 1668 г. искала контактов с русской стороной, побуждая ее к активным действиям. Помимо общих причин, побуждавших магнатов и шляхту искать выгодного для Речи Посполитой соглашения с Россией, у литовских политиков были особые мотивы для того, чтобы предпочесть именно такое решение вопроса. В отличие от других группировок правящего класса Речи Посполитой, литовские магнаты в 50–60-х гг. XVII в. установили постоянные контакты с такими советниками царя, как Н. И. Одоевский и Ю. А. Долгорукий, и, конечно, с А. Л. Ординым-Нащокиным. Все они также свободно владели «русским языком». У них были основания рассчитывать, что в случае избрания царевича именно им будут принадлежать первые места при дворе. Как писал автор одной из появившихся в это время брошюр, канцлер К. Пац рассчитывает, что если посадит царевича на троне, «onego statuam, a siebie królem uczyni»[1504].
Какими сведениями о положении в Речи Посполитой располагали царь и его советники? Одно из первых сообщений об ожидающемся скором отречении Яна Казимира и о положении в Речи Посполитой пришло 18 июня 1668 г. от оршанского шляхтича Мих. Неклюда. Он писал о приближающихся выборах на польский трон и что иные «хотят воздвигнути государя от востока солнца». Поэтому он советовал обратиться к шляхте со своими предложениями, «сославшись» предварительно с литовским канцлером и литовским гетманом, который может убедить «послов войсковых» поддержать кандидатуру царевича. Шляхте он советовал обещать, что царь своими «грозными всем монархом войсками» может «воздвигнути Коруну Полскую и войску заплатить может». Следует также обещать, что после избрания царевича «податей никаких не будет на войско»[1505]. Мих. Неклюд не был каким-то случайным лицом. Весной 1668 г. он был приставом, сопровождавшим И. П. Акинфова и Я. Поздышева[1506]. Есть основания полагать, что это обращение было инспирировано кланом Пацев, чтобы побудить русскую сторону к активности.
В Москву приходили и сообщения из европейской прессы, говорившие о промосковской ориентации Пацев. Так, в переводе из «цесарских курантов» под заголовком «из Ведны пишут мая в 28 день» читалось, что «великои канслер Великого княжества Литовского королевского величества в опале для того, что ныне держит московскую сторону»[1507].
Важные сведения, подтверждавшие промосковскую ориентацию Пацев, привез вернувшийся в конце июля[1508] из Речи Посполитой гонец Мих. Гольцов. Он привез в Москву сообщения о созыве 25 августа сейма, на котором Ян Казимир объявит о своем отречении от престола. На обратном пути из Варшавы, 28 июня, гонец встретился под Вильно с гетманом М. Пацем. На встрече гетман постоянно рекомендовал, «чтоб боярин Офонасий Лаврентьевич донес до великого государя… чтоб великий государь указал своим… великим послом быти на сейм в Варшаву»[1509]. Он вручил гонцу и свое письмо, в котором говорилось, что Польша и Литва «хотят обирать на государство Польское» царевича, «только, де, духовные некоторые боятца нарушения веры»[1510]. Хотя прямо об этом и не сказано, сам контекст этих сообщений говорит о том, что направленные на сейм «великие послы» должны были выдвинуть кандидатуру царевича.