при взвешивании шансов разных кандидатов (Нейбурга, Карла Лотарингского, «Пяста») вовсе не шла речь о том, способен ли кто-то из кандидатов сохранить (или укрепить) русско-польский союз.
Происшедшие события позволяли сделать и другое важное заключение. Было ясно, что правящий класс Речи Посполитой упорно стремится к возвращению утраченных по Андрусовскому договору земель. Об этом определенно говорили условия, которые сторонники царевича предлагали своему кандидату. И к этому стремились не только они. «Odysczemy Ukrainy… albo przez wieczny z Moskwą pokój albo przez szable», – читаем в одном из памфлетов, написанных противником московской кандидатуры[1541]. В подготовленных к 8 декабря 1668 г. участниками конвокационного сейма инструкциях для комиссаров, которые будут вести мирные переговоры с русскими представителями, определенно указывалось, что одним из главных условий «вечного мира» должно стать возвращение Речи Посполитой всех утраченных земель[1542]. Хотя в Москве об этом не знали, уже известные там факты говорили о том, что скрепление русско-польского союза соглашением о «вечном мире» не будет легким и быстрым делом.
Глава 11. Несостоявшийся съезд
Целый ряд приведенных выше высказываний показывает, какое значение новый глава Посольского приказа придавал развитию взаимовыгодной торговли между Россией и соседними государствами. В 1667 г., после заключения Андрусовского договора, развернулась его работа над подготовкой Новоторгового устава – документа, определявшего условия торговли иностранных купцов на русской территории.
Особое внимание А. Л. Ордин-Нащокин, как известно, уделял балтийскому направлению русской внешней торговли. То, что и после Андрусова оно продолжало пользоваться его особым вниманием, показывают некоторые детали русско-польских переговоров конца 1667 г. Так, на переговорах был поднят вопрос о высоких торговых пошлинах, которые взимались в городах на Западной Двине с ехавших в Ригу смоленских купцов[1543].
Важнейшей задачей для развития русской торговли в балтийском регионе было добиться изменений условий торговли на территории шведской Ливонии, где русских купцов облагали высокими торговыми пошлинами и не допускали до прямых контактов с западноевропейскими купцами.
В своих записках сер. 60-х гг. А. Л. Ордин-Нащокин рассчитывал достичь соответствующих уступок шведских властей на международном съезде при поддержке таких противников Швеции, как Австрия, Бранденбург и Дания. К концу 1667 г. он, как показано выше, склонился к иному решению этой задачи – на съезде, где против шведских представителей должны были выступить совместно русские и польско-литовские представители, отстаивать интересы своего дискриминируемого купечества. Как отмечалось выше, великие послы Речи Посполитой обещали передать русские предложения своему правительству и ближайшему сейму. Тогда же о плане созыва такого съезда был осведомлен и шведский резидент Эбершельд[1544].
Для планов А. Л. Ордина-Нащокина было очень важно добиться согласия Речи Посполитой на свои предложения.
Направленным в начале 1668 г. в это государство посланникам И. П. Акинфову и Я. Поздышеву было поручено добиваться, чтобы сейм назначил послов на съезд и наделил их полномочиями[1545]. Посланники, однако, опоздали. К тому времени, когда 25 марта 1668 г. они встретились с сенаторами, сейм был сорван и его участники разошлись, не приняв никаких решений[1546]. Вместе с тем сенаторы сообщили, что поддерживают предложение о созыве такого съезда[1547]. Такое заявление ко многому не обязывало, так как единственной инстанцией, полномочной принять такое решение, был сейм; но когда 16 апреля отписка посланников с изложением переговоров попала в Москву, здесь она была воспринята как согласие Речи Посполитой на участие в съезде. Как читаем в одной из составленных в то время записок А. Л. Ордина-Нащокина, «королевское величество и Речь Посполитая о тои комисии позволили и то соседственное дело ко общим съездом приняли охотно»[1548]. В результате уже к 18 апреля было принято решение, что русскую делегацию, которая поедет на съезд в Курляндию, возглавит сам А. Л. Ордин-Нащокин[1549], а 25 апреля Алексей Михайлович обратился к Карлу XI с официальным предложением к середине июня 1668 г. выслать своих представителей на съезд в Курляндию[1550]. В грамоте говорилось, что польско-литовская сторона на созыв съезда согласна, и предлагалось договориться о том, чтобы торговля между тремя государствами могла осуществляться «своим порядком безопасно, без обид и без отягчения», следовало договориться и о «проездах», «где кому лучитца торговать», «понеже все народы пожитками торговыми казну полнити извыкли».
Как показано выше, уже после посылки этого документа, в мае, в Москве решили расширить повестку переговоров, попытавшись добиться заключения с комиссарами Речи Посполитой «вечного мира» и дополнительного соглашения о совместных действиях против «бусурман» и вступивших с ними в союз казаков. Следует отметить, что в записках, подававшихся в связи с таким уточнением повестки переговоров, А. Л. Ордин-Нащокин поднял вопрос о заключении союза против «бусурман» и со Швецией[1551], а в докладе царю и думе от 15 мая доказывал, что следует добиваться такого союза, «чтоб в явное соседственное Великой Росии вспоможенье пришли и объявились бы своими людми в украинские места»[1552]. Эти предложения были приняты. Верительная грамота, обращенная к шведским представителям, давала отправленным в Курляндию «великим» послам полномочия вести переговоры о заключении такого союза[1553].
К сожалению, остается неясным, как А. Л. Ордин-Нащокин рассчитывал добиться одновременно и заключения союза со Швецией, и торгового договора, не соответствовавшего интересам шведской власти. Ответ на этот вопрос сильно затрудняется отсутствием в нашем распоряжении посольского наказа. Известно, что перед поездкой А. Л. Ордин-Нащокин «к отпуску своему наказ и грамоты верющие писал себе сам»[1554], но дьяки, как он жаловался позднее, наказ, «удержав у себя, переделывали» и выслали документ, когда глава Посольского приказа был уже в дороге[1555]. Документ, однако, не сохранился. Правда, А. Л. Ордину-Нащокину был вручен также текст его доклада от 15 мая, одобренного думой[1556], но в нем вопросы отношений со Швецией не затрагивались.
Лишь некоторые упоминания в отписках А. Л. Ордина-Нащокина царю позволяют догадываться, в чем мог состоять его замысел. В одной из таких отписок он предлагал «советовать с послы свейскими к желательным их пожитком крепкому овладению Лифлянт»[1557]. Позднее, осенью 1668 г., он писал, что на съезде шведы могли «за ево царского величества доброхотеньем владеть Лифлянтами от поляков вечно»[1558]. Очевидно, в обмен на изменение условий торговли и договор о союзе против «бусурман» он хотел предложить обязательство русской стороны не поддерживать в будущем притязаний Речи Посполитой на Ливонию. В дальнейшем обстановка, как увидим, сложилась так, что ему не пришлось обращаться к шведам с таким предложением.
Торжественное отправление посольства в Курляндию 26 мая 1668 г. стало важным событием московской жизни. Вместе с послами в дорогу отправился чудотворный образ Спаса, который сам царь и восточные патриархи провожали из Успенского собора в Кремле до Тверских ворот Земляного вала. Статейный список посольства приводит сказанные при прощании с послами слова царя, что «такова великого дела издавна в Великой Росии не бывало»[1559].
На всей подготовке посольства лежал отпечаток большой поспешности. «Великие послы» отправились в дорогу, не имея официального согласия на проведение съезда ни польской[1560], ни шведской стороны. Лишь 16 мая была отправлена царская грамота курляндскому герцогу Якобу, на землях которого должен был проходить съезд, с просьбой принять русских «великих» послов[1561]. Соответствующие грамоты от герцога послы получили лишь 13 июня, когда они находились в Бронницах на пути в Новгород[1562]. Забегая вперед, следует отметить, что хотя по имевшимся у герцога сведениям послы Речи Посполитой могли прибыть в Курляндию лишь в середине октября, он согласился принять и содержать великих послов до созыва съезда[1563]. Вместе с тем возникли осложнения в отношениях со шведскими властями в Прибалтике.
Из Пскова в Курляндию путь лежал через шведские владения, и 16 июня послы обратились в Ригу с просьбой о разрешении на проезд[1564]. Положительный ответ из Риги пришел 26 июня, и послы выехали к границе[1565]. Однако провожатый, который занялся бы организацией проезда, прибыл лишь 7 июля, при этом выяснилось, что