[415]. Только Б. Д. Греков достаточно определенно указал (да и то мимоходом) на политику сотрудничества с татарами русских духовных и светских феодалов[416]. В большинстве более поздних работ, связанных с периодом монголо-татарского ига, вопрос о союзе русских и татарских феодалов или вообще не ставился, или сводился к сотрудничеству с завоевателями отдельных князей.
В. И. Ленин пишет, характеризуя отличие гражданских войн от войн международных, что «войны международные всегда кончались сделками между имущими классами»[417]. Это произошло и после нашествия Батыя в Северо-Восточной Руси. Русские феодалы быстро договорились с ордынскими ханами и, признав верховную власть хана, сохранили свои «столы» и власть над угнетенными классами.
Союз с феодалами завоеванных стран был обычным явлением в политической практике монголо-татар. Так было, например, в завоеванном монголами Закавказье, где великий монгольский хан возвратил грузинскому князю Авагу его владения, чтобы «посредством его стараться подчинить строптивых, что и получилось впоследствии»[418].
В Северо-Восточной Руси, где не было татарской администрации и постоянных татарских отрядов, подчинение народных масс ордынским ханам и сбор татарской дани вообще невозможно было осуществить без прямого содействия местной княжеской администрации.
Политике сотрудничества с монголо-татарскими завоевателями, которую проводила значительная часть русских феодалов, народные массы противопоставили непримиримое отношение к насильникам. Несмотря на страшные последствия «Батыева погрома» и политику собственных феодалов, которые пошли на сговор с ордынскими ханами, русский народ продолжал борьбу против иноземного ига. Эта борьба только намеками отразилась в летописи: то в форме записей о новгородских «мятежах», то в гордых словах выступившего против татар великого князя Андрея Яро-славича («лутчи ми есть бежати в чюжую землю, неже дружитися и служити Татаромъ»), то в летописных рассказах о вечевых выступлениях против «бесермен». Это понятно. В бурных событиях первых лет монголо-татарского владычества особенно ярко проявляется особенность русских церковных и княжеских летописцев: «Замалчивание, или, по крайней мере, смягчение фактов, тягостных или противоречащих тенденции книжника-летописателя»[419].
Непримиримое отношение народных масс к татарскому владычеству ярко проявилось в поэзии периода ига, поэзии героической и глубоко патриотической. «Народ противостоял монголо-татарскому игу не только на полях сражений, — пишет исследователь историко-песенного фольклора Б. Н. Путилов. — Он противостоял ему во всей своей жизни — общественной, домашней, внутренней. Духовная и нравственная жизнь народа заключала в себе решительное и последовательное отрицание ига»[420].
Многие исторические песни времени монгольского ига звучат как прямой призыв к борьбе с татарскими насильниками:
Ты коли, руби сабельками
Злых татар с татарчонками,
Ты секи, кроши грабителей,
Все мечами да булатными!..[421]
Значение героической борьбы русского народа против иноземного ига исключительно велико. Именно этой борьбе Северо-Восточная Русь обязана своим особым положением по отношению к ордынскому хану. Не «мудрая политика» русских князей, а борьба народных масс против монгольских завоевателей привела к ликвидации «бесерменства» и «баскачества»[422], к изгнанию из русских городов многочисленных «царевых послов», к тому, что Русь не превратилась в простой «улус» Золотой Орды. Под тягостным иноземным игом русский народ сумел сохранить условия своего самостоятельного национального развития.
III. Ослабление великокняжеской власти и татарские походы последней четверти XIII в.
В 1263 г. по дороге из Орды умер великий князь Александр Ярославич. После короткой усобицы между его младшими братьями на владимирском столе утвердился (с согласия хана) князь Ярослав Ярославич. Новый великий князь продолжал политику своего предшественника: при нем незаметно никаких изменений в отношениях северо-восточных княжеств с Ордой. Продолжались столкновения великого князя с Новгородом, один за другим следовали новгородские «мятежи».
К великому княжению Ярослава Ярославича относятся первые известия о непосредственном участии татар в русских делах и прямой поддержке ими великого князя. В 1269 г. в походе низовских князей на немцев принимал участие «баскак великыи володимиръскыи, именемъ Амраганъ»[423].
Следующее выступление татар в поддержку великого князя относится к 1270 г. В этом году, по свидетельству Новгородской I летописи, снова «бысть мятежъ в Новегороде; начата изгонити князя Ярослава из Новагорода, и созвониша вече». Сторонники великого князя бежали («тысячкой Ратиборъ и Гаврила Кыяниновицъ, а инии приятели его»), а новгородцы «взяша домы их на грабление и хоромы разнесоша»[424].
Великому князю, несмотря на обещание целовать крест «по всей воли» новгородцев, пришлось уйти из города «по неволе». Ярослав Ярославич «нача полкы копити» и даже «послалъ къ цесарю татарьскому Ратибора, помоци прося на Новогород». Как далее сообщает летопись, ордынский хан «отпустил рать на Новгород по Ратиборову лживому слову, рече бо Ратибор цесарю: «новгородци тебе не слушают, мы дани тобе прошале, а они нас выгнали, и иных побиле, а Ярослава беществовале»[425]. Примерно так же излагает обвинения, предъявленные великим князем новгородцам, Ермоловская летопись: «Новогородци мене не послушаютъ, выхода твоего не даютъ, а данники выгнали, а иныхъ погиби, и мене безчествовали»[426]. По версии новгородского летописца, татарскую рать удалось вернуть, доказав хану при помощи князя Василия Ярославича и новгородских послов, что «новгородци прави, а Ярославъ виноватъ». Однако важно не это: ордынский хан, судя по летописным известиям, открыто поддерживал притязания великого князя, о чем свидетельствует и прибытие к Ярославу двух татарских послов для утверждения его на новгородском столе. Договорная грамота 1270 г. между Ярославом Ярославичем и Новгородом скреплена татарскими послами. На обороте этой грамоты написано: «Се приехаша послы от Менгу-Темеря царя сажать Ярослава с грамотой Човчу и Банши»[427].
Против Новгорода великим князем была организована целая карательная экспедиция: на город пошли «Ярославъ съ всею силою своею и Дмитрии с переяславци и Глебъ с смолняны». Новгородцы оказали войску великого князя сильное сопротивление — «поставиша острогъ около города по обе стороны», «выидоша всь град въ оружьи от мала и до велика», и «то уведавъ, Ярославъ поиде… к Русе и селе в Русе». Новгородцев поддерживали в столкновении с великим князем соседние земли: «Совокупишася в Новъгород вся власть новгородчская, плесковици, и ладожане, и Корела, Ижера, и Вожане». Только после вмешательства митрополита, пославшего в Новгород грамоту с требованием «слушати бога и мене, крови не проливайте» и поручившегося за Ярослава, новгородцы «взяша миръ по всей воле новгородстеи и посадише Ярослава»[428]. Известную роль, конечно, сыграло и прибытие ордынских послов с грамотой хана «сажать Ярослава».
Активное участие в новгородских событиях 1270 г. ордынского хана подчеркивает роль великого князя владимирского как посредника в проведении татарской политики на Руси. Если раньше великие князья подавляли выступления в Новгороде исключительно своими силами, то теперь в связи с ослаблением великокняжеской власти они старались привлечь татарские войска и открыто опирались на авторитет ордынского хана (прибытие ордынских послов «сажать Ярослава»). В дальнейшем в связи с продолжавшимся ослаблением великокняжеской власти непосредственное вмешательство татар в русские дела усиливалось.
Великий князь Василий Ярославич (1272–1276 гг.), получивший владимирский стол после смерти Ярослава, уже открыто пользовался вооруженной помощью татар в борьбе с непокорным Новгородом. В 1273 г., когда снова произошел конфликт между великим князем и Новгородом, «князь велики Василеи Ярославичь, внукъ Всеволожъ съ великимъ баскаком Володимерскимъ Иаргаманомъ, и со княземъ Айдаромъ и съ многыми Татары царевыми воеваша Новгородцкиа власти, и возвратишася со многимъ полономъ въ Володимерь. Того же лета князь велики Тферский Святославъ Ярославичъ… иде съ Татары царевыми, и воеваша Новогородцкиа власти: Волокъ, Бежичи, Вологду». При прямой военной поддержке татар Василий Ярославич сел в Новгороде. Летописец так пишет о причинах сдачи новгородцев: «Смутишася Новгородцы, и бысть страхъ и трепетъ велий на нихъ глаголюще: «отъвсюду нам горе се князь велики Володи-мерский, а се князь велики Тферский, а се великий баскак царевъ съ Татары и вся Низовскаа земля на насъ»[429].
О причинах выступления новгородцев летописи ничего не сообщают. Можно предположить, что оно как-то связано с подготовкой новой татарской переписи. Именно под 1273 г. Новгородская IV летопись сообщает, что «бысть число второе из Орды от царя»[430]. Вторая татарская перепись была общерусской и проходила на тех же условиях, что и первая: «Бысть на Руси и въ Новегороде число второе изо Орды от царя, изочтоша вся, точию кроме священниковъ, и иноковъ и всего церковного причта»