бри воеваша на Словены и примучиша Дулебы, сущая Словены, и насилье творяху женамъ Дулебьскимъ, аще поехати
бяше Обрину, не дадяше въпрячи коня, ни волу, но веляше въцрячи 3 или 4 или 5 женъ и телегу, и повести Обрина, и тако мучаху Дулебы» '.
Покоренные аварами народы были обложены тяжелой данью, величина которой достигала половины урожая. Очень обременительным было также содержание аварских отрядов, ежегодно приходивших зимовать в земледельческие поселения лесостепи; возможно, этот факт и нашел отражение в приведенной выше записи русского летописца о насилиях «обров». По свидетельству Фредегара, «авары каждый год шли к славянам, чтобы зимовать у них; тогда они брали женщин и детей славян и пользовались ими. В завершение насилия славяне обязаны были платить аварам дань» 2.
Ответом на грабежи и насилия была непрекращающаяся борьба славянских племен с угнетателями, которая то выливалась в открытые восстания, то временно затихала, чтобы снова вспыхнуть при первом же удобном случае. Сопротивление покоренных народов подтачивало изнутри державу аварских каганов и послужило одной из основных причин ее гибели.
Аварский каганат сыграл отрицательную роль в истории славянских племен. Аварское господство тормозило развитие производительных сил славянских племен, систематически подрывая их данями и поборами, искусственно ограничивая распространение передового по тому времени хозяйственного уклада — оседлого земледелия. В борьбе с кочевниками-аварами славяне несли тяжелые потери.
Однако преувеличивать влияние Аварского каганата на историческое развитие славянских племен не следует. Включение некоторых племенных союзов славян в состав каганата не изменило их общественно-политического строя. К тому же авары недолго оставались в степях Северного Причерноморья, поблизости от основных районов расселения славянских племен. Занятые бесконечными войнами с Византией, аварские каганы почти не вмешивались в дела Северного Причерноморья. Их взаимоотношения со славянами ограничивались сбором дани с некоторых славянских племен, ограблением пограничных со степью земледельческих поселений (преимущественно в Западном Причерноморье) и вовлечением части славян в походы на Балканский полуостров. Существование Аварского каганата даже не помешало продвижению славянского населения из лесостепной зоны на юго-восток, на плодородные черноземные земли. С VIII в. это продвижение становится массовым и охватывает обширные области между Днепром и Доном.
Славянская колонизация междуречья Днепра и Дона проходила в упорной борьбе с занимавшими эти области кочевниками. Требовались немалые усилия, чтобы оттеснить кочевников, еще труднее было обеспечить
безопасность земледельческого населения от их набегов. Не случайно, конечно, славянские земледельческие поселения строились в труднодоступных местах, на высоких речных берегах, и окружались валами, глубокими рвами и крепкими деревянными стенами. Мощные оборонительные сооружения были характерной особенностью славянских поселений, появившихся в VIII—IX вв. на Пеле, Ворскле, Верхнем Дону. Продвигаясь дальше на юго-восток, славянские переселенцы проникли в район Верхнего Донца.
Судя по количеству и размерам поселений, славянская колонизация в этих районах были значительной. Земледельческие поселки стояли вдоль Пела, Ворсклы и Верхнего Дона через каждые 5—10 км и насчитывали сотни жилищ, до одной тысячи и более населения. Некоторые из них занимали площадь 40 и даже 50 тыс. кв. м.
Славянское население, по наблюдениям П. Н. Третьякова, увеличивалось с каждым десятилетием. Этот процесс хорошо прослеживается по археологическим материалам. На многих городищах в этом районе видно, как вокруг первоначального ядра — небольшого укрепленного поселка — возникали новые поселения, которые в свою очередь окружались валами и рвами. Рост населения и расширение территории городищ проходил очень быстро, в течение нескольких десятилетий. Во всяком случае, археологическими исследованиями не выявлено сколько-нибудь значительного различия во времени возникновения отдельных частей поселений. В IX— X вв. колонизационный поток доходил до Нижнего Дона, Азовского моря и Тамани. Появилось русское население и в Крыму.
Академик Д. А. Рыбаков следующим образом оценивает итоги славянской колонизации Юго-Восточной Европы: «В VIII—IX веках по берегам Черного и Азовского морей, на крупнейших реках Восточного Причерноморья было множество славяно-русских поселенцев, занимавшихся земледелием и торговлей» '.
В колонизации Юго-Восточной Европы участвовали, видимо, не все славянские племена. Население правобережья Днепра было вовлечено аварами в движение на Балканский полуостров, в бесконечные войны с Византией, и его участие в колонизации маловероятно. Очевидно, в юго-восточном направлении двигались племена, жившие в бассейне Десны, по Сейму, в Верхнем Поднепровье и на Верхней Оке — северяне и вятичи.
Относительная слабость послегуннских племенных объединений кочевников создала благоприятные условия для славянской колонизации Юго-Восточной Европы, но не была, конечно, ее причиной. Эта причина коренилась внутри самого славянского общества, переживавшего период перехода от родового строя к феодальному. Славянские племена окрепли и смогли выделить значительные военные силы для расширения своей
территории. Оттеснить кочевников и обеспечить безопасность земледельческого населения в степях могли только постоянные дружины, достаточно многочисленные и хорошо вооруженные: стихийная крестьянская колонизация степей представляется маловероятной. На это обстоятельство обращает внимание Б. А. Рыбаков: «Пионерами колонизации были выделяемые земледельческими славянскими племенами дружины, организованно пробивавшиеся через кочевнические заслоны и частично оседавшие в Причерноморьи в соседстве с иноязычным и инокультурным местным населением» 1.
Славянский земледелец, селившийся на просторах причерноморских степей, был носителем экономического прогресса: с ним в области, занятые ранее кочевым скотоводством, пришел передовой по тому времени хозяйственный уклад — пашенное земледелие. Колонизация способствовала и социальному развитию славянских племен. В процессе длительной борьбы с кочевниками выделялись и усиливались дружинные элементы, укреплялась родо-племенная знать, что сыграло известную роль в переходе славян к новым, феодальным отношениям. Однако овладение плодородными черноземными землями степной полосы стоило славянам немалых усилий и жертв.
Славянская колонизация не была, подобно движению кочевых народов, перемещением всей массы населения в новые районы. Основное славянское население оставалось на прежних местах, составляя постоянный и устойчивый резерв переселенческого движения. Этим в немалой степени объясняется стабильность славянской колонизации: земледельческие поселения на Дону, Донце и Тамани существовали длительное время, несмотря на наличие поблизости от этих районов довольно сильных объединений кочевников — болгар (внутренних) и венгров.
Не остановило продвижения славянского населения на юго-восток Европы и существование Хазарского каганата, владения которого в VIII в. охватывали степи между Азовским и Каспийским морями, Северный Кавказ, Нижнее Поволжье и некоторые города Крыма.
События политической истории каганата нашли достаточно полное освещение в монографии М. И. Артамонова «История хазар» (1962). Поэтому мы касаемся их только в той степени, в которой необходимо для выяснения характера русско-хазарских отношений и того влияния, которое мог оказывать каганат на взаимоотношения Руси с кочевниками.
В исторической литературе высказываются различные мнения о роли Хазарского каганата в истории Восточной Европы. С одной стороны, М. И. Артамонов считает Хазарию обширным государством, подчинившим своей власти большую часть Северного Причерноморья (в том числе, и славянские племена) с высокой по тому времени материальной и духовной
культурой. Он пишет, что «роль хазар в истории была прогрессивной. Они остановили натиск арабов, открыли двери византийской культуре, установили порядок и безопасность в прикаспийских и причерноморских степях, что дало мощный толчок для развития народного хозяйства этих районов и обусловило заселение славянами лесостепной полосы Восточной Европы». Роль каганата, по мнению М. И. Артамонова, «стала резко отрицательной» только после принятия иудейской религии (с IX в.), когда «наступила эпоха посреднической торговли и паразитического обогащения правящей верхушки» '.
С противоположных позиций подходит к оценке роли Хазарского каганата в истории Восточной Европы академик Б. А. Рыбаков. По его мнению, Хазария — небольшое полукочевое государство с низким уровнем развития производительных сил, не оставившее почти никаких следов в культуре Восточной Европы. Он указывает на паразитический характер державы хазарских каганов, характеризуя ее как «примитивное государство кочевников-хазар, долгое время существовавшее лишь благодаря тому, что превратилось в огромную таможенную заставу на путях по Северному Донцу, Дону, Керченскому проливу и Волге». Б. А. Рыбаков подвергает сомнению утверждения о том, что хазары могли быть «щитом», прикрывавшим славян от кочевников азиатских степей, и обеспечивали «порядок и безопасность» в причерноморских степях. Он обращает внимание на то, что укрепленные хазарские городки по Дону прикрывали только северокавказские степи, оставляя болгарам, уграм, а впоследствии печенегам всю прилегающую к славянской земле степную полосу шириной в 300 км. По этому пути к границам Руси беспрепятственно подходили хищные орды кочевников, с которыми славянам приходилось вести длительную и кровопролитную борьбу. Б. А. Рыбаков считает маловероятным подчинение славянских племен власти хазарских каганов; исключение могла составлять та часть славянского населения, которая продвинулась далеко на юго-восток, по соседству с Хазарией 2.
При наличии таких различных точек зрения вопрос о роли Хазарского каганата в истории Восточной Европы нуждается, по-видимому, в дополнительном серьезном исследовании. Поэтому ограничимся общей характеристикой того, что представляла собой Хазария в первые столетия существования Древнерусского государства и как складывались в это время русско-хазарские отношения.