одчеркивает, что Ярослав Всеволодович «поча грады, разоренные от Батыя, ставити по своим местам». Как период, когда во Владимирскую землю возвращалось население и там налаживалась нормальная жизнь, представляет начало великого княжения Ярослава Всеволодовича и летописец XVI в.: «Великому же князю Ярославу Всеволодичу, жи-вущу въ смятении людей своихъ, приходяще грады и села своя, и насе-ляше ихъ жителми, и поновляше грады стенами, разоренныя отъ Батыя, и посаждаше въ нихъ жителей, и облехчеваше данмы и оброки жителемъ селскимъ и градскимъ, и утешаше люди своя» '.
Население, возвратившееся во Владимирскую землю после похода Батыя, было настолько значительным, что уже в следующем 1239 г. Ярослав Ярославич мог собрать для похода против литовцев большие силы и «иде Смолиньску на Литву, и Литву победи».
Возвращалось население и в разоренную Батыем Рязанскую землю. Рязанский князь Ингвар Ингоревич, вернувшийся после отхода Батыя в Рязань, «обнови землю Рязанскую, и церкви постави, и монастыри согради, и пришельцы утеши, и люди многы собра, и бысть радость крестьяном, их же избави Бог от безбожных татар» 2.
Свидетельства письменных источников о восстановлении Рязани и о возвращении в нее населения подтверждаются археологическими данными. А. Л. Монгайт указывает на «довольно интенсивную жизнь Старой Рязани после Батыева погрома»: разрушенные церкви были восстановлены после пожара 1237 г., на кладбище имелись более поздние погребения, ряд вепфй относился ко времени после монголо-татарского нашествия. Старая Рязань оставалась даже столицей княжества, которая лишь в XIV в. была перенесена в Переяславль-Рязанский, причем, по мнению А. Л. Монгайта, «причиной этого было не первоначальное разорение Рязани, от которого она успела уже оправиться, а последующие нападения татар ввиду близости Старой Рязани в степи» 3.
Восстановлению населения Владимирской земли после «Батыева погрома» способствовало то обстоятельство, что в течение ряда лет (по существу, до самой Неврюевой рати 1252 г.) монголо-татары не предпринимали крупных походов в Северо-Восточную Русь, а владимирские великие князья нашли определенные формы взаимоотношений с Ордой, гарантировавшие, казалось бы, от повторения «Батыева погрома». Этим объясняется тот небезынтересный факт, что после возвращения великого
князя Ярослава Всеволодовича из Орды и утверждения его «в отца место» начинается переселение во владимирские земли из южных, опустошаемых непрерывными набегами татар и Литвы княжеств. К сожалению, этот процесс почти не нашел отражения в источниках. Только «Степенная книга» (возможно преувеличивая масштабы этого переселения) сообщает, что Ярослав Всеволодович, вернувшись из Орды, «множество людий собра», причем люди «сами прихожаху къ нему въ Суждьскую землю отъ славныя реки Днепра и от всех странъ Русския земьли: Галичане, Волыньстии, Кияне, Черниговьцы, Переяславцы и славнии Киряне, Торопьчане, Меняне, Мещижане, Смольняне, Полочане, Муромьцы, Рязаньцы... И тако множа хуся» '.
Причиной массового перемещения населения из владимирских земель на север и на запад было не нашествие Батыя, а непрерывные татарские рати последней четверти XIII в., значение которых, на наш взгляд, недооценивается в исторической литературе (подробнее о татарских походах этого периода см. стр. 167—171). Эти походы, повторявшиеся почти ежегодно (с 1273 по 1297 гг. татары 15 раз предпринимали походы в Северо-Восточную Русь), нарушали нормальную жизнь северо-восточных русских княжеств, терроризировали население и в конечном итоге привели к бегству населения из областей, которые чаще всего подвергались татарским погромам (владимирские земли по Клязьме, Переяславское и Рязанское княжества, Муромские земли по Оке).
Перемещение населения Северо-Восточной Руси во второй половине XIII в. под влиянием монголо-татарского нашествия — очень сложный и противоречивый процесс. Направление и интенсивность миграционных потоков зависели от многих факторов: от направления татарских походов, княжеских коалиций в междоусобных войнах, внешнеполитической ориентации отдельных князей, внутреннего положения княжеств и степени их запустения в результате татарских погромов, наличия проторенных речных и торговых путей и т. д.
В 80—90-е годы XIII столетия в Северо-Восточной Руси существовали две политические группировки князей, боровшихся за великокняжеский «стол». В одну группировку, пользовавшуюся поддержкой Волжской Орды, входили князья Андрей Александрович Городецкий, Федор Ростиславич Ярославский, Константин Ростовский. В другую, ориентировавшуюся на темника Ногая,— великий князь Дмитрий Александрович Переяславский, Михаил Ярославич Тверской, Даниил Александрович Московский.
Наличие двух враждующих княжеских коалиций оказывало большое влияние на направление миграционных потоков: население бежало из областей, опустошавшихся татарскими походами, в земли союзных с Ордой княжеств.
Летописцы сообщают о массовом бегстве населения в последней четверти XIII в. из Переяславского княжества, превратившегося в постоянный объект татарских походов '. По свидетельству Симеоновской летописи, во время «Дюденевой рати» 1293 г. монголо-татары, подступившие к Переяславлю, нашли город пустым, «понеже людей несть, выбегли ис Переяславля». Перед татарской ратью «разбегошася разно люди черныя и все волости Переяславьскыя..., и тако замятися вся земля Суждалская» 2.
Из Переяславской земли население бежало на западные окраины, в Тверское и Московское княжества. Это объясняется, во-первых, тем, что московские и тверские князья были союзниками Дмитрия Переяславского в войне с Андреем Городецким и поддерживавшими его татарами, и переяславцы бежали в земли союзных князей, и, во-вторых, тем обстоятельством, что татарские рати появлялись в переяславских землях с юго-востока, и наиболее естественным направлением бегства жителей было северо-западное — на сравнительно безопасные западные окраины.
О бегстве населения во время татарских «ратей» к Твери имеются прямые указания источников. Воскресенская летопись, описывая подготовку Твери к обороне во время ««Дюденевой рати», отмечает «многолюдство» в городе, «бе бо множество людий збеглося во Твери изо иныхъ княженей передъ ратью» 3.
Факт массового перемещения населения в конце XIII в. на западные окраины, в Московские и Тверские земли, неоднократно отмечался в исторической литературе (особенно в работах, связанных с проблемой «возвышения Москвы»). М. К. Любавский в своем исследовании о заселении и объединении центра указывает на значительное увеличение населения в этих районах и доказывает это положение целым рядом косвенных данных: появлением в XIV—XV вв. на землях Московского и Тверского княжеств большого количества новых слобод; возникновением новых монастырей на основе увеличившегося крестьянского населения (34 монастыря в Московском княжестве, 21 — в Тверском); упоминанием в актах XIV— XV вв. сел с названием «Рязанци», «Ростовци» и т. д.4.
Другое направление массового перемещения населения — северное — тоже в известной степени связано с существованием княжеских группировок. Из владимирских земель по Клязьме население бежало на север, к Ростову и Ярославлю. Ростовские и ярославские князья были постоянными союзниками претендента на великокняжеский стол Андрея Городец-
кого, который пользовался поддержкой татар, и их княжества находились в известной безопасности от татарских набегов. Около Ростова татары появлялись во второй половине XIII в. только один раз (в 1281 г.) и отошли, не взяв города. В 1293 г. во время «Дюденевой рати», разрушившей большинство городов Северо-Восточной Руси, татарские отряды вообще не подходили к Ростову. Ярославское княжество тоже ни разу не подвергалось татарскому погрому; правда, в 1293 г. татарский отряд с «царевым послом» подходил к городу, но в качестве сопровождения непризнанного ярославцами князя Федора Ростиславовича. Естественно, что сюда, в сравнительно безопасный район Поволжья, бежало население из опустошаемых татарскими походами земель по Клязьме. Часть беглецов из владимирских земель оседала на правобережье Верхней Волги, а остальные уходили дальше на Север, в заволжские леса '.
Движение населения из Ярославского и Ростовского княжеств на север неплохо прослеживается по фактам монастырской колонизации и своеобразному «почкованию» в этом направлении удельных княжеств. На северных границах Ярославского, Ростовского, Костромского княжеств с конца XIII в. (по подсчетам М. К. Любавского) появилось 27 новых монастырей. На реке Шексне, по которой, вероятно, шел основной миграционный поток в районе Белоозера, зафиксировано появление 13 новых монастырей. На другом пути массового переселения, в направлении Вологды — Кубенского озера, возникло более 20 монастырей (в основном на самом Кубенском озере и реках его системы) 2. В этих же направлениях происходило «почкование» удельных княжеств. По подсчетам того же М» К. Любавского, Ярославское княжество в направлении на север выделило 7 уделов (Моложский, Прозоровский, Новленский, Заозерско-Кубенский, Курбский, Шехонской и Ухорский); Белозерское княжество — тоже 7 уделов (Шелешпанский, Кемско-Сугорский, Карголомский, Ухтомский, Андожский, Вадбольский, Белосельский) 3.
К сожалению, трудно сказать, насколько далеко к концу XIII в. зашел на север в этом направлении переселенческий поток. Фактический материал, на который опирается историческая литература в освещении процесса колонизации русского Севера, относится преимущественно к более позднему времени (XIV—XVII вв.); археологически этот вопрос почти не разработан. Только по Белоозеру имеется кое-какой археологический материал, дающий возможность предположить появление здесь на рубеже
XIII—XIV вв. переселенцев из южных районов. Раскопки археологической экспедиции ИИМК АН СССР в 1957 г. в Белоозере обнаружили на территории городского квартала XI—XIII вв. ««сооружение производственного характера» (предположительно — коптильня). Л. А. Голубева, опубликовавшая результаты экспедиции, пишет, что «по своим конструктивным особенностям, — стены из вертикально поставленных бревен, большая глинобитная печь,— постройка уникальна в ряду белозерских строений и чужда традициям северорусского домостроительства». Этот тип постройки Л. В. Голубева связывает с более южными районами — Суздалем или Старой Рязанью и датирует «концом XIII — началом XIV вв.» '. Наблюдения Л. А. Голубевой интересны в том отношении, что позволяют примерно датировать появление переселенцев из южных районов в Белоозере: в конце XIII в. переселенцы из Суздаля или старой Рязани уже строились в далеком северном городе и заводили хозяйство.