На следующий же год этот замок язычниками хитростью был захвачен и многие из наших [людей], которые в нем находились, были ими убиты. Разгневанный этим, император пришел вторично с войском к реке Эльбе. Но, так как язычники препятствовали переправе, император через другой брод реки скрытно переправил часть войска, и так, обратив врагов в бегство, сам вступив на свободный берег провинции, неизмеримыми опустошениями и пожарами повсюду, кроме неприступных мест, так усмирил их, что дань, наложенную прежними императорами, и увеличенную еще, они после выплатили императору Конраду.
Много же потрудился император Конрад сначала и потом в народе славян, о чем один из наших[451] сделал краткий перечень в стихах, который после преподнес императору. Там можно прочесть, как император в это время в болоте по пояс стоял, сражаясь сам и побуждая воинов, чтобы они сражались и, победив язычников, чрезвычайно жестоко убивал их за некий нечестивый их обряд, ибо говорят, что некогда деревянное изображение распятого на кресте нашего господина, Иисуса Христа, язычники осквернили злодейским издевательством, плевали на него и даже били кулаками, а в конце концов, прокололи глаза, обрубили руки и ноги. Отомстив за это, император пленных язычников в большом количестве за одно изображение Христа подобным же образом умертвил и разными смертями истребил. Поэтому в тех стихах цезарь называется мстителем за веру и сравнивается с римскими императорами Титом и Веспасианом[452], которые в отместку за Господа триста иудеев за одну монету считали, так как иудеи Христа за тридцать денариев продали.
Вернувшись назад, император нашел в государстве некоторые трудности и своей властью их уничтожил. В тот же год Адельберо, герцог Каринтии, утратив милость императора, лишился герцогства и отправлен был в ссылку[453].
34. О клятвенном союзе итальянцев
В это же время великое и в новейшие времена неслыханное волнение произошло в Италии из-за клятвенных союзов[454], которые устроил народ против князей. Объединились же все итальянские вальвассоры[455] и простые воины против своих господ, и все младшие против старших, чтобы они не претерпевали без какой-либо мести то, что совершалось их господами сверх их собственной воли, говоря, что если их император не желает прийти сам, то они сами для себя закон установят. Когда об этом было сообщено императору, он, как говорят, сказал: «Если Италия так сильно желает закона, то с Божьей помощью я досыта законами ее накормлю». И приготовившись, в следующем году в Италию вступил с войсками.
Тем временем, князья Италии, понимая, что плохо организованный союз можно подвергнуть опасности, собрались вместе с младшими [людьми] и прежде убеждениями и советами это недавно возникшее зло пытались уничтожить. После того как этого не произошло, попытались их силой подчинить, но когда началось сражение, невероятное количество младших [людей] лишь силой отрядов победило. Там недостойным образом погиб епископ Асти[456], остальные бежали и весьма смущенные прихода императора мучительно ожидали.
35. Как король Генрих взял в супруги дочь короля Кнуда
В год Господень 1036 король Генрих, сын императора, взял в супружество дочь Кнута, короля англов, по имени Кунелинда, посвященную в королевы на королевских бракосочетаниях. В тот же год, как было сказано, император Конрад вместе с сыном, королем Генрихом, в Италию вошел с войском[457] и отпраздновал рождество Господне в Вероне, год же от воплощения Господня 1037. Оттуда придя к Милану, архиепископом Герибертом великолепно был принят в церкви святого Амвросия. В тот самый день, не знаем по чьему совету, едва опасный мятеж не устроил миланский народ, требовавший от императора поддержать их союз, если бы возникло желание. Отчего разгневанный император повелел, чтобы все собрались на всеобщий совет в город Павию. В то время как это приводилось в исполнение, император огласил закон вопреки всеобщим возражениям.
На том же самом совете некий граф Гуго[458], как и многие другие итальянцы, привлекли к ответственности миланского архиепископа за многие дела, которыми он их оскорбил. Император же, призвав архиепископа, приказал, чтобы он предоставил всем удовлетворение. Поскольку архиепископ настойчиво возражал, император почувствовал, [что] весь этот тайный союз в Италии был создан по его собственному замыслу. И сейчас же схватив его, удержал в своей власти, потом же поручил его охрану патриарху Аквилеи Поппону[459] и герцогу Каринтии Куно. Сопровождаемый ими, он дошел с императором до города Пьяченцы. Однажды ночью один из слуг архиепископа[460] лег вместо него в постель, в которой он сам обычно лежал, и сверху покрывалом накрылся, чтобы таким образом охрана была введена в заблуждение. Архиепископ достал себе от кого-то коня, бежал и, придя в Милан к своим [согражданам], с большой радостью был принят. Потом как только мог против императора замышлял и ничем не пренебрегал. Император же некоторые враждебные ему замки разрушил, и опасные союзы итальянцев справедливо восстановленным законом[461] уничтожил и, придя в Равенну, отпраздновал там святую Пасху[462].
В том же году в Италии перед императором были обвинены три епископа из Верчелли, Кремоны и Пьяченцы[463], которых император велел сослать после того как они были схвачены. Это дело было не по нраву многим – служителей Христа осуждать без суда. Сообщали нам некоторые [люди], что наш очень набожный король Генрих, сын императора, сохранив почтение к отцу, втайне отказался от предубеждения цезаря в отношении архиепископа Миланского[464] и в отношении тех трех [епископов]. И это справедливо, ибо как после вынесения приговора ни одному разжалованному почести не подобает предоставлять, так самое большое почтение должно оказываться священнослужителям до суда.
В тот же год, упомянутый граф Одо из Франции, совершив вторжение в область императора, в некоем месте[465] герцогом Лотарингии Гоцело, и его сыном Готфридом[466], и графом Гебхардом, и войском епископа Меца, сошедшимся с ним в сражении, был убит при попытке бегства[467], и его знамя, отправленное цезарю в Италию, послужило свидетельством гибели врага. В это время император чрезмерно стеснил миланцев и так как укрепления города, в древности укрепленного и весьма населенного, взять не смог, то, что было вокруг, огнем и мечом разорил.
36. О чуде, которое случилось в день Пятидесятницы
Тем временем, пока император осаждал там некий замок святого Амвросия, расположенный возле Милана, который называется Курбит, случилось то, что многие считали за чудо. В святое воскресенье Пятидесятницы[468] перед третьим часом из очень ясного неба стремительные потоки [воды] извергались столь сильно с раскатами грома, что большая часть людей и лошадей в лагере погибла. Некоторые из-за сильного страха в умопомрачение пришли, так, что лишь спустя несколько месяцев едва к ним вернется разум. Когда же прибыли те, кто находились за пределами лагеря, то никто не видел и не слышал чего-либо такого, о чем говорили[469].
В это же время император даровал миланское архиепископство миланскому канонику Амвросию, хотя тому было мало пользы от этого дара, ибо миланские граждане, то, что имел этот Амвросий на их территории, разоряли и своего архиепископа Гериберта до самой его смерти с почетом удержали[470], но все же, с милости короля Генриха, сына императора, о чем, если Бог изволит, я в будущем расскажу полностью в «Деяниях» короля.
В это же время папа[471] поспешил навстречу императору в Кремону и, принятый им и отпущенный с почетом, в Рим возвратился. Император распустил войско по областям, сам же в гористую местность удалился по причине ее прохлады, поскольку в это лето стояла сильная жара.
37. О распре, которая произошла в Парме
В том же году, собрав войско зимней порой, император, перейдя через По, пришел к городу Парме, там отпраздновал рождество Господне перед началом 1038 года от воплощения Господа. В самый день рождества Господня[472] между тевтонами и пармскими горожанами случилась большая распря и некий очень храбрый муж Конрад, изготовитель кушаний императора, вместе с другими был убит. Отчего разгневанное войско с мечом и огнем атаковало горожан, и император после пожара большую часть стен распорядился снести, дабы это разрушение указывало другим городам на то, что их дерзость не осталась безнаказанной.
Оттуда император, перейдя через Апеннинские горы, направился в Апулию, императрица же ради молитвы прибыла в Рим, а оттуда возвратилась к императору. Император же, придя к границам своей империи, в Трое, Беневенте и Капуе и других городах Апулии установил закон и справедливость; разногласия, которые были между чужеземными норманнами и местными жителями успокоил одним повелением и, уничтожив все нарушения в провинции