– Не дело женщин воевать! – произнес Титов.
– Да? Это почему?
В голосе девушки прозвучала откровенная насмешка.
– По крайней мере в боевых частях, – внес поправку майор. – У нас тоже женщины служат. Связь, медицина, тыловые части. Правда, есть снайперы, летчицы.
– А почему, скажи, пожалуйста?
– Потому что природа так распределила – мужики воюют, кровь проливают, а женщины…
– Ждут их дома у очага?! – фыркнула Глемм. – В окружении детишек. Знаю. У нас тоже есть сторонники такой точки зрения.
– А разве они не правы?
Марита положила газету на тумбочку, повернулась к майору.
– Не знаю. Но знаю, что женщины воюют не хуже мужчин. Конечно, на своих местах. На передовой им и впрямь делать нечего. Зато я точно знаю, что ничто так не поднимает дух мужчин, как женщина! Так?
В голосе Мариты послышался вызов, и Титов решил не спорить.
– Так-так! Согласен. Давай ложиться. Уже поздно.
Он снял покрывало с раскладушки, откинул одеяло, поправил подушку. Не оборачиваясь, попросил:
– Выключи свет.
Ответа не последовало. Он скосил взгляд. Марита сидела на краю кровати и, склонив голову, смотрела на него.
– Ты что?
– Ничего.
Она встала, подошла к нему, нагнулась, потрогала раскладушку, пару раз сильно нажала.
– Не самое удобное место.
Вновь отошла к кровати, села, закинула ноги.
– Иди ко мне.
Титов нахмурился, застыл, не зная, что сказать. Столь незамысловатое предложение выбило его из колеи.
– К тебе? – наконец тупо повторил он, так и не решив, как реагировать.
– О святые небожители! – воскликнула Марита. – Илья, ты всегда такой… робкий и непонятливый?
Она впервые назвала его по имени, и от этого майор даже растерялся.
– Ну плохо мне сейчас! – чуть громче и злее сказала она. – Навспоминалась! Разбередила себя. Страшно, в конце концов! Ты мужчина или как? Не можешь понять и… помочь? Я ведь не требую ничего такого! Просто побудь рядом. Чтобы можно было… спрятаться.
Чувствуя себя не в своей тарелке да еще злясь непонятно на кого, Титов подошел к кровати, скинул тапочки, стащил рубашку, сел рядом с девушкой. Она вздохнула, откинула одеяло.
– Так и будешь сидеть?
И выключила свет.
Раздевались в полной темноте. Титов интуитивно почувствовал, что Глемм обнажена совсем. Но сам остался в трусах. Идя в тыл к немцам, он специально надел новые, только пошитые из трофейного шелка трусы, а еще пару взял с собой.
Майор лег на самый край, чувствуя, как колотится сердце, и понимая, что сдерживать себя долго просто не сможет. Быть бревном рядом с такой девушкой может только ребенок или древний старик. Черт, до чего все глупо!..
– Ты не сердишься? – прошептала Марита, кладя руку ему на грудь. – Я не хотела тебя заставлять. А то еще решишь, что я… шлюха.
– Да нет, – неожиданно для самого себя спокойным голосом ответил он. – Не подумаю. Но не ожидал – это правда.
Она ткнулась носом в его плечо, засмеялась.
– Да, лицо у тебя было… как это?… обалделое. Не злись, Илья, пожалуйста.
От ее шепота, от задорного голоса, а еще от горячего мягкого тела Титов почувствовал столь мощное возбуждение, что уже не мог и не хотел себя сдерживать.
Ну нравилась она, что с этим поделать? Да и сама предложила. Тут только идиот спасует.
Он повернулся к Марите, осторожно обнял за плечи, притянул к себе и нашел губами ее губы. Она ответила тут же, вжалась в него и покорно развела ноги, когда почувствовала его желание. Обхватила руками его голову, закрыла глаза и тихонько застонала.
А Титов успел мимолетно порадоваться, что соседний номер пустует и их уж точно никто не услышит. А еще – что его банально соблазнили. И что так хорошо ему давно не было…
3
Утром после короткого завтрака, поданного прямо в номер, Титов поспешил к машине. Вчера он оставил ее в квартале от пансиона, чтобы не светить перед хозяевами. Теперь следовало от нее избавиться. Поиск пропавшего Брокмана, видимо, уже идет, и машину могут обнаружить. А бросать ее раньше не имело смысла – вдруг вариант с поездом не прошел бы?
Единственным подходящим местом был небольшой пустырь на западной окраине города. Конечно, если станут искать, найдут и там, но иного варианта нет.
В начале восьмого утра в городе уже было довольно оживленное движение. Большей частью пешеходное. Хотя по дорогам сновали машины санитарных, технических, тыловых служб, а также штабные «хорхи», «кюбельвагены» и даже «мерседесы». Титов с опаской посматривал на патрули, хотя понимал, что вряд ли они будут останавливать легковую машину.
Через двадцать минут он доехал до пустыря. Загнал «опель» в небольшую яму прямо рядом с кустарником, тщательно протер салон, чтобы не оставлять отпечатков пальцев, наспех забросал ветками и поспешил прочь. Вроде его трюк никто не видел. Есть шанс выиграть еще хотя бы сутки. Если розыск и приведет к брошенной машине, ее не привяжут к обер-лейтенанту. А показания свидетелей мало что дадут. И вообще махина СД хоть и работает продуктивно, но сверхоперативностью не отличается. По крайней мере здесь, в прифронтовой полосе.
В пансион он вернулся через час. У входа поздоровался с хозяином, немного поговорил, узнал последние новости, попросил, чтоб обед подали тоже в номер. Хозяин обещал, но заметил, что теперь постояльцев стало меньше, два офицера уехали утром. А новых пока нет. Титова это устраивало – чем меньше народу его видит, тем лучше.
Глемм вновь читала местные газеты. Причем целиком, от первой до последней станицы. Привыкла собирать информацию из всех источников. По радио шел какой-то концерт с очередного юбилея рейха.
– Ну? – встретила она его вопросом.
– Порядок. Теперь мы пешие. Так что чемоданы придется тащить самим.
– Ничего. Донесем.
– А ты как здесь? – спросил он, садясь рядом.
После прошедшей ночи их отношения слегка изменились. Общение стало более свободным, и былой отчужденности не стало. Впрочем, переходить к более близкому общению оба не спешили. В конце концов, они не на романтической прогулке.
– Я ничего, – ответила Марита. – Читаю прессу, удивляюсь, почему люди так слепы и глухи?
– То есть?
– Одни лозунги, популистские заявления, откровенная ложь…
– А у вас все не так?
– У нас уже давно отвыкли врать и скрывать правду. И лакировать действительность.
– Ну-у, – развел руками майор. – Когда-нибудь и у нас научатся так делать. А пока идет война и каждая сторона использует все возможности для оказания психологического давления на противника. К тому же немцы считают, что их брехне поверят те, кто не силен духом, не стоек.
Глемм пожала плечами, отложила газету.
– Когда пойдем на вокзал?
– К двенадцати. Мне сказали, что поезд может прийти после обеда, но выйдем пораньше. На всякий случай. Если что – там подождем.
– Как скажешь. Форму когда менять будем?
– Наверное, в Конотопе. Сейчас нет смысла. На вокзале меня видели и запомнили в этой форме.
По плану в Чернигов они должны были прибыть в ином виде. Титов – пехотным капитаном, Глемм – лейтенантом из частей связи. По документам они направляются в распоряжение командования девятой армии. Не самая замысловатая легенда, но вполне достоверная, снабженная подлинными документами.
– Ясно. У нас еще два часа в запасе как минимум. Сидим здесь?
– Да, – ответил майор. – Прогулки строго не рекомендованы.
Глемм кивнула. Два часа ожидания – мелочь.
– Если не против, я еще подремлю, – сказала она. – А то ночью не выспалась что-то.
Она посмотрела на Титова и, увидев его улыбку, улыбнулась в ответ. Мало спали оба и по весьма уважительной причине…
На вокзал, как и планировали, прибыли к двенадцати. Там уже скопилось человек двести, большей частью младшие офицерские чины. Половина из них – выздоравливающие. Были и гражданские, но таких совсем мало. Солдат почти не видно, а если и есть, то это ординарцы и денщики офицеров.
На путях стояли два состава – грузовой и пассажирский. Возле второго толпа отъезжающих, железнодорожники в форме, сотрудники фельдполиции.
Титов на всякий случай обошел перрон, не желая попадать им на глаза. Заняв скамейку в углу вокзала и оставив Глемм с чемоданами, он пошел разыскивать помощника начальника станции и выяснять ситуацию с отправкой. Вид стоящего на путях состава вселял надежду, что скоро уедут.
Глемм скромно присела возле чемоданов, глядя перед собой. Ее появление вызвало небольшое оживление у успевших отвыкнуть на передовой от женщин солдат и офицеров. Но они не позволяли себе ничего, кроме жарких взглядов…
…Прежнего помощника начальника станции на месте не было. Другой – средних лет украинец с бритым черепом и усиками под Гитлера – ничего хорошего не сообщил. Движение и впрямь начато. Уже отправлен один пассажирский поезд, вот-вот должны подать паровоз и под второй. А потом будет перерыв на несколько часов. Сплошным потоком пойдут военные составы. Причем в обе стороны. Но вот часам к четырем обещали подать третий и последний на сегодня пассажирский состав.
– Только пойдет он до Конотопа, – с трудом выговаривая немецкие слова, огорошил железнодорожник. – А там будет другой поезд, через Нежин до Чернигова.
– А билеты?
– Билеты надо брать в Конотопе. Больше нам ничего не известно, – сказал украинец и добавил на своем родном языке, считая, что немец его не поймет: – А хто ж нам це скажет?
Титов сухо кивнул и отошел, сдерживая проклятия. Эдак можно и зависнуть в этой чертовой Шостке! Или в Конотопе. Ладно, главное – сесть в поезд, а там будет видно. В конце концов, в Конотопе можно попробовать захватить машину. Что, впрочем, далеко не самый лучший вариант…
Стоявший на путях пассажирский поезд ушел через тридцать минут, а следующего пришлось ждать около четырех часов. Это ожидание заставило Титова понервничать.
Уходить с вокзала нельзя, вдруг подадут состав раньше или передадут какую-то важную информацию? Вот и сидели на скамейке, глядя по сторонам и тихонько разговаривая. Титов впервые оказался в окружении такого числа немцев и чувствовал себя неуютно. Глемм вообще до этого в открытый контакт с аборигенами не вступала, да еще в роли шпиона. К тому же на нее продолжали смотреть, хотя в зале появились еще две женщины в форме.