а на это внимания.
— Немедленно убирайся отсюда, слышишь? Прямо сейчас!
— Войди и закрой дверь. Напустишь холода. — Продолжая смотреть поверх головы гостьи, Лашез шагнул назад. — Ты, часом, не привела с собой копов?
— Никаких копов я не привела. Но я требую, Дик, чтобы ты отсюда убрался…
— Завтра, — ответил Лашез. — Завтра мы уезжаем в Мексику.
— В похоронном бюро сказали, что ты собрался мстить тем копам, которые убили Кэнди и Джорджи.
— Верно, — не стал отнекиваться Дик.
— Зачем ты убил конвоира? — спросила Сэнди.
Взгляд Дика скользнул в сторону. Было видно, что он пытается придумать себе оправдание.
— Он был мудак еще тот. Если бы ты знала, что он творил…
— Но теперь тебя разыскивают за его убийство.
— А за что, по-твоему, меня посадили? — пожал плечами Лашез.
— Тогда зачем тебе это снова?
— Какая разница…
— Боже, Дик, разница есть.
— Ты не знала этого ублюдка, — возразил Лашез. — Знай ты, что Уэйн Сэнд проделывал с моими корешами в тюряге, не стала бы нас винить. — Он покачал головой. — Никому не пожелаю того, через что прошли некоторые из нас.
Сэнди знала: Дик имеет в виду опущенных. Она не купилась на это его оправдание, но и нажимать тоже не стала. Ей хотелось верить ему, а если нажать сильнее, выяснится, что Дик лжет.
— Допустим, но ты должен уйти отсюда, — сказала Сэнди. — Мартин как-то хвастался, какая крутая у него тачка. Если ты уедешь завтра, то послезавтра уже будешь в Аризоне. А еще через день — в Мексике. А если захочешь, докатишь до Тихого океана.
— Да, мы думали об этом, — кивнул Лашез, стрельнув глазами ей за спину. — Что было в похоронном бюро?
— Полиция продержала нас там пару часов. С нами поговорили два детектива из Миннеаполиса. Потом они отвезли нас в Меномони, в здание суда. Пришлось подписать какие-то бумаги, после чего нас отпустили. Потом, ближе к вечеру, пришли двое помощников шерифа и осмотрели мой дом.
— У них был ордер на обыск?
— Нет, но я их впустила, подумала, что так будет лучше, — ответила Сэнди. — Они заглянули во все комнаты и ушли.
— Как там Элмор?
— Элмор был на работе. Но они с ним уже поговорили.
— Он не сдаст нас? — спросил Лашез.
— Нет. Он напуган не меньше меня. — Сэнди неожиданно разозлилась. — Зачем ты это устроил, Дик? Мы никогда не делали тебе ничего плохого, а теперь ты тянешь нас за собой…
— Нам нужно было место, чтобы перекантоваться, — ощетинился Лашез. — Откуда мы могли знать, как все сложится? Если копы выйдут на наш след, нам понадобится точка, откуда можно быстро слинять. Вот я и вспомнил про этот прицеп.
— Я требую, чтобы ты ушел отсюда, — повторила Сэнди и ткнула в Лашеза пальцем. — Если ты этого не сделаешь, мне придется самой пойти в полицию. Когда ты уйдешь отсюда, я все здесь приберу. Вытру все отпечатки пальцев на предметах, к которым ты прикасался. И еще я надеюсь, что, если тебя поймают, тебе достанет благородства молчать о том, где ты прятался.
— Меня не поймают, — возразил Лашез. — Я туда больше не вернусь. Пусть меня убьют, но в тюрягу я больше не сяду.
— Даже если тебя не поймают, в тебя будут стрелять. Представь, ты приходишь в себя и видишь, что ты в больнице…
— Я им ничего не скажу, — покачал головой Лашез. — Ни за что. Пусть даже не надеются.
— Ну ладно. — Сэнди посмотрела на часы. — Мне пора, потому что помощники шерифа могут снова прийти. Но я тебе еще кое-что скажу. Один из копов из Миннеаполиса — тот самый Дэвенпорт, который командовал группой, убившей Кэнди и Джорджи.
— Я знаю, кто он такой, — произнес Лашез. — И что?
— Он крутой мужик, — сказала Сэнди.
— Я тоже, — отозвался Лашез.
Сэнди кивнула.
— Мое дело — предупредить.
Выйдя из прицепа, она направилась к своей машине. Сев в нее, какое-то время сидела неподвижно, затем завела двигатель. «Ну вот, теперь и на мне лежит вина, — подумала Сэнди. — Я, трудолюбивая хозяйка ранчо, законопослушный налогоплательщик и республиканка по убеждениям, по идее, должна добровольно отправиться в тюрьму за то, что сделала. Но я не отправилась».
Более того, Сэнди приложит все усилия, чтобы туда не попасть. При одной только мысли о тюрьме у нее подгибались ноги.
Спрячься Дик в любом другом месте, Сэнди не раздумывая сдала бы его полиции. Но объяснить, почему он оказался в автоприцепе ее свекра, будет невозможно, а у нее есть опыт — прежний суд над Лашезом. Сэнди знает, как поведут себя копы, особенно желающие отомстить.
Черт! Она вспомнила, что у нее дома в шкафу лежит дробовик. Сэнди никогда раньше ни о чем таком не задумывалась, но она могла бы вернуться на ранчо, взять дробовик мужа, снова приехать сюда и, выманив Дика из прицепа, пристрелить его. Бабах! А потом спрятать тело где-нибудь на кукурузном поле, и его до весны никто бы там не нашел.
Сэнди вздохнула. Нет, это не для нее. За всю жизнь у нее ни разу не возникало желания причинить кому-то вред. Но и сдаваться она тоже не собирается. Она еще поборется.
Уэзер и Лукас ели равиоли, купленные на итальянском рынке. За едой Дэвенпорт рассказал о своей поездке в Колфакс.
— Еще раз повтори для меня самый конец, — попросила Уэзер. — Про месть, про «око за око».
— Ничего, мы его найдем, — махнул рукой Лукас. — Этому типу недолго быть в бегах. Его ищут слишком много людей. Всем, кто участвовал в перестрелке с налетчицами, я велел не терять бдительности.
— Ты думаешь, что он придет и за тобой? — спросила Уэзер.
— Вряд ли, — ответил Дэвенпорт, но после короткой паузы добавил: — Не знаю. Может быть. Он настоящий придурок. Нам всем просто нужно быть начеку. Небольшая предосторожность не помешает.
— Так вот почему у тебя под стулом лежит пистолет… Ничего себе, «небольшая предосторожность».
Лукас не донес до рта вилку.
— Извини, — произнес он. — Но это действительно не слишком серьезно. Думаю, его скоро поймают.
Глава 05
Раннее утро в «Блэк Уотч».
Энди Стадик вошел через входную дверь, на ходу снял перчатки, расстегнул пальто и, пройдя мимо барной стойки, решительно направился в кухню, где вытащил из кобуры пистолет. Особой необходимости в этом не было, скорее он сделал это по привычке.
Стадик был невысокого роста, с острой макушкой. Волосы коротко подстрижены, глаза слегка навыкате. На кухне он кивнул повару, нарезавшему лук для фарша, обогнул стойку со сковородками и кастрюлями, не обращая внимания на посудомойку-мексиканку, и вышел в заднюю дверь.
В подсобке, с ее лампами дневного света на потолке, было прохладно. Здесь высились картонные ящики с пустыми пивными бутылками, коробки с бумажными полотенцами, туалетной бумагой и банками кетчупа, а также мешки с картофелем. Помещение пропахло мокрой бумагой, картошкой, луком и сигарным дымом.
Деймон Харп сидел, вытянув ноги, на одном из двух красных пластиковых стульев — в летчицкой куртке, потертых «левайсах» и бордовых ковбойских сапогах с серебряными мысками, — и молол зубами жевательную резинку.
— Чего ты хотел? — спросил Энди и встал, сунув руки в карманы.
— У нас проблема. — Харп положил ногу на соседний стул и подтолкнул его по бетонному полу к полицейскому.
— Я ничего не желаю слышать ни о каких проблемах, — заявил Стадик.
— Что поделать. — Харп пожал плечами.
— Чувак, мне противно даже видеть тебя, — сказал Стадик. — Войди сейчас сюда наши гады из внутренней безопасности, считай, что мне хана. Я бы и моргнуть не успел, как был бы на пути в Стиллуотер, в тамошнюю тюрягу.
— Я не мог иначе. Дело важное. Садись, черт побери.
Стадик перевернул стул и, сев на него верхом, положил руки на спинку.
— Ну, что там такое?
— Вчера вечером ко мне на хазу нагрянули два ублюдка, — начал Деймон. — Наставили пушки. Хотели узнать, кто меня крышует. Их интересовало, как тебя зовут.
— Как меня зовут?
— Угу. Им было известно, что я работаю с копом, но они не знали, как тебя зовут.
— Что ты мелешь, Харп?
— Они сказали, что будут отрезать Жасмин один палец за другим, если я не сообщу твое имя. Хотели сразу отрезать ей пару пальцев, чтобы показать, что не шутят. Потом пригрозили, что как только отрежут ей все десять пальцев, то примутся за глаза и выколют их. После чего перережут ей горло и тут же возьмутся за меня.
— И ты им сказал?
— А что мне оставалось? Они отрезали ей указательный палец. Прямо на разделочной доске. Связали ее и заткнули рот. Таким, как они, все равно кого зарезать, курицу или человека. Настоящие отморозки. Мне таких приходилось видеть в тюрьме. У них под глазом татуировки в виде слез. Одна слеза — один убитый. Такое не делается просто так. За подобные вещи приходится отвечать. У одного было три слезы, у второго, который с ножом, — две.
— Ты мог назвать любое имя, — сказал Стадик.
— Им нужно было доказательство, — покачал головой Деймон. — У меня имелось небольшое доказательство.
— Какое? — едва ли не прошептал Энди.
— Я сделал несколько снимков.
— Ну, ты гад! — Стадик вскочил и, оттолкнув ногой стул, потянулся за пистолетом.
Харп торопливо поднял руки.
— Это было давно, когда я тебя не знал. И передо мной лежал отрезанный палец Жасмин, скрюченный, как креветка. Что, мать твою, я должен был делать?
— Мог бы и соврать! — рявкнул Энди, нервно сжимая рукоятку пистолета.
— Тебе легко говорить. Тебя там не было, — возразил Деймон.
Стадик сделал глубокий вдох, как будто только что вскарабкался на высокую гору, и спросил:
— Какого черта им сдалось мое имя?
— Им нужна от тебя какая-то информация.
— Рассказывай! — потребовал Стадик и нервно принялся грызть ноготь большого пальца. Показалась кровь; он тут же слизнул ее, теплую и солоноватую на вкус.
— Им нужны личные дела копов, — ответил Харп. — Из полицейского управления.
В тюрьме Лашез постоянно думал об этом, рисовал себе, как все будет. Разрабатывал стратегию будущей войны.