[9]. Может, если бы ее папа сказал Си-эн-эн правду и они не переехали, ее судьба была бы другой. И если бы Ник не стал заигрывать с официанткой в баре, его дела и дела менеджера смены пошли бы лучше. И если бы директор «Чизус Крайст» получал подходящее медикаментозное лечение, его состояние было бы просто отличным. И если бы тот псих в ресторане с чизбургерами не ударил ножом Джереми Кляйнмана, состояние Джереми было бы «жив», что, по мнению многих, гораздо лучше состояния «мертв», в котором Джереми теперь оказался. Его смерть не была мгновенной. Он задыхался и хотел что-то сказать, но менеджер смены, державшая его за руку, попросила его не говорить, поберечь силы. Он не говорил и берег силы. Берег и не уберег. Есть такая теория — кажется, тоже родом из МИТ — про эффект бабочки: бабочка взмахивает крыльями на каком-нибудь бразильском пляже, а в результате на другом краю земли случается торнадо. Торнадо тут — произвольный пример. Можно было взять другой пример, в котором проливается благословенный дождь, но ученые, создавшие теорию, выбрали торнадо. И это не потому, что они, как гендиректор сети «Чизус Крайст», страдали от клинической депрессии. А потому, что ученые, которые занимаются вероятностями, знают, что у разрушительного шансы в тысячу раз выше, чем у полезного. «Подержи меня за руку, — вот что Джереми Кляйнман хотел сказать менеджеру смены, пока жизнь утекала из него, точно какао из продырявленного пакетика. — Держи и не отпускай, что бы ни происходило». Но он не сказал, потому что она просила не говорить. Он не сказал, потому что не было нужды — она держала его потную руку, пока он не умер. И, собственно, еще долго после этого. Она держала его руку, пока люди со скорой не спросили, жена ли она ему. Через три дня она получила мейл от гендиректора сети. Из-за происшествия в ее отделении он решил продать сеть и выйти на пенсию. Это решение вывело его из депрессии в достаточной мере, чтобы он смог отвечать на письма. Он отвечал на них, сидя с ноутбуком на прекрасном бразильском пляже. В длинном письме он замечал, что менеджер смены совершенно права и что он передаст ее отлично аргументированное предложение новому руководству. В тот момент, когда гендиректор нажимал кнопку «отправить», его палец задел крылышко спящей бабочки, пристроившейся на клавиатуре ноутбука. Бабочка взмахнула крыльями. Где-то на другом краю земли подули злые ветры.
Семен
За дверью стояли двое: увенчанный вязаной кипой младший лейтенант, а позади него — худая женщина-офицер с жидкими светлыми волосами и капитанскими лычками на плечах. Орит подождала секунду, но они молчали, и она спросила, чем им можно помочь.
— Гозлан, — бросила капитанша религиозному приказным тоном не без доли упрека.
— Это насчет вашего мужа, — промямлил религиозный. — Можно войти?
Орит улыбнулась и сказала, что, наверное, произошла ошибка, потому что она вообще не замужем. Капитанша посмотрела на помятый листок и спросила, зовут ли ее Орит, а когда Орит ответила, что да, сказала с вежливым нажимом:
— Может, ты нам все-таки разрешишь зайти на минутку?
Орит провела их в гостиную, которую делила с соседкой по квартире, и даже не успела спросить, принести ли им что-нибудь попить, когда религиозный вскочил и сказал:
— Он мертв.
— Кто? — спросила Орит.
— Почему сейчас? — одернула его капитанша. — Ты не мог подождать секунду, пока она сядет? Пока возьмет себе стакан воды?
— Прошу прощения, — сказал религиозный и скривил губы в сердитой гримасе. — Это мой первый раз, я еще только вхожу в должность.
— Все окей, — сказала Орит, — но кто мертв?
— Ваш муж, — сказал религиозный. — Не знаю, слышали вы или нет, но сегодня утром был теракт на перекрестке Бейт-Лид…
— Нет, — сказала Орит, — я не слышала. Я не слушаю новости. Но это и неважно, потому что вы ошиблись, я же вам сказала, я не замужем.
Религиозный бросил умоляющий взгляд на капитаншу.
— Ты Орит Бяльски? — слегка нетерпеливо поинтересовалась та.
— Нет, — сказала Орит, — я Орит Левин.
— Правильно, — подтвердила капитанша. — Правильно. А два года назад, в феврале, ты вышла замуж за старшего сержанта Семена Бяльски.
Орит опустилась на рваный диван. В горле першило от сухости. Если подумать, хорошо бы этот самый Гозлан, прежде чем начинать, действительно подождал, пока она принесет себе стакан диетической колы.
— Так я не понимаю, — громко прошептал религиозный. — Это она или не она?
Капитанша дала ему знак замолчать. Она сходила к кухонному крану и принесла Орит стакан воды. Вода из крана в этой квартире была омерзительной. Вода всегда казалась Орит омерзительной, но в этой квартире особенно.
— Не спеши, — сказала капитанша и протянула Орит стакан. — Мы никуда не торопимся, — добавила она и села рядом с Орит.
Они сидели в полной тишине, пока религиозный, оставшийся стоять, не начал терять терпение.
— У него в Израиле никого не было, — сказал он. — Вы наверняка знаете.
Орит помотала головой.
— Вся его семья осталась в СССР или в СНГ, не знаю, как сейчас правильно говорить. Никого у него не было.
— Кроме тебя, — сказала капитанша и сухой рукой коснулась руки Орит.
— Вы понимаете, что это значит? — спросил Гозлан и опустился в кресло напротив.
— Помолчи уже, — бросила капитанша. — Идиот.
— Почему идиот? — обиделся религиозный. — В конце концов все равно придется сказать, чего тянуть.
Капитанша проигнорировала его и неловко обняла Орит, от чего явно смутились обе.
— Придется сказать что? — спросила Орит, пытаясь высвободиться из объятий.
Капитанша отпустила ее, сделала глубокий, несколько театральный вдох и сказала:
— Ты единственная, кто может его опознать.
С Семеном Орит познакомилась только в день их свадьбы. Семен служил на одной базе с Аси, и Аси всегда рассказывал про него байки — мол, Семен подтягивает штаны так высоко, что ему каждое утро приходится решать, на какую сторону укладывать пенис, а еще — что они всегда слушали по радио передачу, в которой солдатам передают приветы, и каждый раз, когда говорили что-то вроде «самый сладкий солдат во всей армии», этот Семен расплывался, как будто привет был сто процентов для него.
— Кто вообще может этому чмо приветы передавать? — смеялся Аси.
И за это чмо Орит вышла замуж. На самом деле она предложила Аси выйти замуж за него, но Аси сказал, что шансов нет, потому что фиктивный брак с собственным бойфрендом уже не вполне фиктивный и кончится сложными щами. Это он предложил Семена.
— За сто шекелей этот дебил тебе даже ребенка заделает, — смеялся Аси. — За сотку эти русские сделают что угодно.
Она сказала Аси, что ей надо подумать, хотя внутренне уже согласилась. Но ее обидело, что Аси не захотел на ней жениться. В конце концов, она просила об одолжении, а бойфренду положено знать, когда от него ждут помощи. Кроме того, неприятно быть замужем за идиотом, даже и фиктивно.
Назавтра Аси вернулся с базы, влажно поцеловал ее в лоб и сказал:
— Я сэкономил тебе сотку. — Орит вытерла слюну со лба, а Аси объяснил: — Этот дебил женится на тебе за так. — Орит сказала, что ей это кажется несколько подозрительным и надо быть осторожными, потому что вдруг этот Семен не вполне понимает, что такое «фиктивный». — Он еще как понимает, — сказал Аси и стал рыться в холодильнике. — Он дурак-дурак, а жулик еще тот.
— Так чего ж он согласился забесплатно? — настаивала Орит.
— А мне не похер? — засмеялся Аси и куснул немытый огурец. — Может, сообразил, что это его единственный шанс хоть на какую-то женитьбу.
Капитанша вела «рено», а религиозный сидел сзади. Они молчали почти всю дорогу, и поэтому у Орит было время подумать о том, что ей предстоит впервые в жизни увидеть мертвого человека, и что она всегда выбирает себе в бойфренды говнюков, и что хотя она знает это с первой секунды, все равно остается с ними на год-другой. Она вспомнила про аборт и про то, как мама, верившая в переселение душ, настаивала, что душа младенца переселилась в ее ощипанного кота.
— Послушай, как он плачет, — говорила она Орит, — послушай, какой голос — как у младенца. Он у тебя четыре года и никогда так не плакал.
Орит знала, что мама несет чушь и что кот всего лишь унюхал еду или какую-нибудь кошку за окном. Но вопли его и правда звучали немножко как детский плач, и он не замолкал всю ночь. Слава богу, что Орит с Аси уже не были вместе, потому что если бы она рассказала ему такое, он бы сразу начал смеяться.
Она подумала было о душе Семена и о том, куда эта душа теперь переселится, и тут же напомнила себе, что ни в какие такие вещи не верит. Потом попыталась объяснить себе, почему согласилась поехать с офицерами в Абу-Кабир[10] и ни слова не сказала про то, что брак был фиктивным. Как-то странно вот так явиться в морг и опознать собственного мужа. Страшно, но будоражит. И еще немножко как играть в кино — проживать ситуацию, не расплачиваясь за нее. Аси бы наверняка сказал, что это суперский шанс получить пенсию в качестве армейской вдовы и всю жизнь пальцем не шевелить и что против ктубы[11] из раввината в армии никто слова сказать не может.
— Все будет окей, — сказала капитанша, видимо заметив, как Орит в задумчивости морщит лоб. — Мы все время будем с тобой.
В раввинат Аси пришел свидетелем со стороны Семена и всю церемонию только и делал, что пытался рассмешить Орит и строил ей рожи. Сам Семен выглядел гораздо лучше, чем в байках. Не бог весть какой красавчик, но и не такой урод, каким его описывал Аси, и не такой уж идиот. Он был очень странный, но не глупый, и после раввината Аси пригласил их съесть фалафеля. За весь день Семен и Орит не обменялись ни словом, кроме «шалом» и того, что требовала церемония, да и за фалафелем старались друг на друга не смотреть. Аси это смешило.