– Откуда вы? – спросила женщина, крутившая педали рядом с ним.
Майлз приметил ее раньше, в основном из-за велосипеда, на котором она ездила: старый драндулет модели «сядь-и-мучайся», который, должно быть, был произведен еще до войны. Ручной тормоз и никаких передач, огромные колеса и тяжелые черные брызговики. Майлз предположил, что весить агрегат должен был не меньше тонны, удивляясь про себя, почему она ездит на такой устаревшей модели.
– Ну, можно сказать, из Лондона!
– Можно сказать?
– Ну, я всего лишь месяц назад вернулся.
– Откуда?
– С северо-западного побережья Тихого океана.
– Где это? – Казалось, что женщина в самом деле не знала, где это находится, но Майлза это не удивило. Никто в Англии не понимал, где он проживал до того, до тех пор, пока он не объяснял, что это там, где происходят действия комедии положений «Фрейзер».
– США, верхний левый кусочек на карте. Сиэтл.
– Понятно. Компьютерный программист?
– Да.
Они проехали немного в молчании. Затем женщина поинтересовалась:
– Вас не удивило, что я догадалась?
– Нет, – спокойно ответил Майлз. Он уже проходил это раньше. – Люди всегда угадывают все правильно обо мне.
– Правда? Ладно, попробую сделать еще несколько предположений. Вы не возражаете?
– Нет.
– Вам тридцать… – Она сделала паузу, глядя на него. Майлз знал, что она угадает верно – …три.
– Да.
– Вы – Стрелец.
– Правильно.
– Вы женаты.
– Да.
– Детей нет.
– Да. Я имею в виду – правильно, детей у меня нет.
– Ваша жена зарабатывает больше, чем вы.
– Да. Видите ли…
– Хотя не исключено, что вы недавно получили много денег.
– Теплее. Вообще-то, я, на самом деле, не зарабатываю больше ли меньше. Это сложно.
– Вы думаете, что у вас, возможно, депрессия, но вы не уверены в том, как себя при этом чувствуют. – Было совершенно очевидно, что женщина решила игнорировать тот факт, что с заработком жены она промахнулась.
– Да.
– Неужели вас не удивляет, каким образом я все это угадываю?
– Не особенно. Должно быть, я какой-то тип экстрасенсорной открытой книги. Со мной это постоянно случается.
– Чудно, – сказала женщина.
Они снова некоторое время ехали молча. Майлз пытался представить, зачем ей нужно угадывать. У него это никак не получалось.
– Вы не бедный тем не менее, не так ли?
– Нет, я довольно богат.
– Вам нужно обратиться к специалисту.
– Простите?
– Это очень по-американски – говорить «Простите?» вот так. Американцы всегда говорят «Простите», когда пытаются отгородиться.
– По-вашему, я это сейчас чувствую?
– Я знаю, что вы не можете испытывать чувства. Вам действительно нужно к кому-нибудь обратиться.
– Я не понимаю. К кому мне следует обратиться?
– К кому-нибудь, кто сможет вам помочь. Вы богаты и испытываете стресс, заторможены и молчаливы. Посмотрите на меня – я богата и счастлива. Я тоже раньше страдала от депрессии, но сейчас уже нет. Я так счастлива, так свободна, – она пропела последние слова, откинув голову назад и рассмеявшись.
– Вы имеете в виду психотерапию?
– Если вам угодно так это называть.
– Бог мой. Я пробовал это, но на меня не действует. Я – англичанин.
– Я тоже англичанка. Это больше не является оправданием.
– Ладно, каждый из тех, кто общался с психотерапевтами, а это практически все мои знакомые в Америке, включая и мою жену, становился все безумнее и безумнее. И они все твердят, что мне нужно обратиться к психотерапевту, особенно моя жена. Я не нуждаюсь в разговорах о моем детстве.
– Все в этом нуждаются.
– Кроме меня. Мое детство было очень счастливым. Ну, довольно счастливым.
– Обратитесь к Марио Лупо.
– Кто это? – спросил Майлз из вежливости.
– Не имеет значения, просто запомните это имя. Марио Лупо.
– Хорошо, я запомню его, – сказал Майлз.
Он улыбнулся спутнице. Незнакомка не была непривлекательной, и еще она была невероятна самоуверенна. Ей даже удалось превратить езду на разваливающемся старомодном велосипеде в стильное зрелище.
– Попробуйте, сможете ли вы угадать что-нибудь обо мне.
Майлзу показалось, что теперь она, возможно, немного с ним флиртовала. На самом деле ему совсем не хотелось пытаться угадать что-нибудь, но еще больше ему не хотелось утруждать себя отказом.
– Вам двадцать восемь.
– Отлично!
– Вам нравятся старые вещи. Относитесь с недоверием к современным технологиям, но пользование сотовыми телефонами и электронной почтой считаете очень удобным.
– Очень хорошо.
– Вы одиноки, у вас нет детей. У вас был ряд неудачных отношений с мужчинами, которые на ранних стадиях взаимоотношений проявляли свою незрелость.
– В яблочко.
– Недавно вы пережили нечто, что изменило вашу жизнь, и вы ощущаете подъем, уверены, что многого можете достичь.
– Марио Лупо. Запомните это имя, – снова произнесла женщина.
Она улыбнулась ему. Майлз снова это отметил про себя. Он ничего не чувствовал. Ему было еще что сказать, и он размышлял над этим. Он не был уверен, что это разумно.
– Есть еще кое-что, – сказал он наконец.
– В самом деле?
– Да, это не долго будет длиться. Извините, я не хочу показаться жестоким, но абсурдно полагать, что то состояние эйфории, в котором вы сейчас пребываете, будет длиться долго. Вы пережили некое псевдорелигиозное откровение, которое придало вашей жизни вид налаженной, и вы считаете, что это будет длиться вечно? Я не хочу быть циничным, но он уже бытует веками, миф о спасении, разве нет? Религия, политика, великие вожди, великие мыслители, гуру. Люди жаждут ответа на все вопросы об обычных человеческих страданиях. Но его нет.
– О, понимаю, – ответила женщина, все еще улыбаясь. – Я не нахожусь под влиянием иллюзий. Но я справляюсь с обычными человеческими страданиями, живу с ними и чувствую себя вполне прекрасно. Марио Лупо.
– Марио Лупо, – повторил Майлз таким уставшим и обреченным тоном, какой только сумел изобразить.
– Запомните это имя.
– Как я его могу забыть? Он, очевидно, является вторым мессией.
Майлз сел в кресло и пощупал пульс. Он отметил у себя небольшой мышечный спазм в тот момент, когда женщина посоветовала ему запомнить имя. Пульс немного выше нормы, но, возможно, что только из-за того, что перед этим был участок пути в гору. Тень эмоции? Возможно, но не самой приятной.
Казалось, что он может довольно легко читать эту женщину, но тогда она была просто слишком самоуверенна и «затерапирована», если есть такой термин. Это ощущалось в том, как она сидела на велосипеде, по тому, как была одета. Очень тщательно подобранная одежда, выбранная человеком, у которого слишком много времени, чтобы думать о себе.
Его также ничего не удивило из того, что она рассказала о нем. Майлз мог анализировать себя сам как нельзя лучше. Было очень просто угадывать факты из его жизни. На безымянном пальце у него обручальное кольцо, на нем американская одежда, но акцент у него английский, и его жена Донна повторяла ему, что у него выражение лица самого несчастного человека в христианском мире. Он вырос, постоянно слыша от людей предложения пойти и обратиться к какому-нибудь специалисту. Марио Лупо стал еще одним в длинном списке.
Майлз начал крутить педали быстрее, оставляя женщину на «сядь-и-мучайся» велосипеде тащиться позади.
– Это не гонка! – крикнула она со смехом в голосе.
Майлз сделал вид, что не услышал. Он не хотел дальнейшего общения с ней. Может быть, это было ощущение? Нежелание говорить с кем-либо должно основываться на каком-то ощущении.
Он выбрал именно эту поездку потому, что она укладывалась в его рабочий график. Накануне весь день он провел в Бристоле на совещании в одной компании, выпускающей программное обеспечение. Ему больше не нужно было работать ради денег, только для расслабления. Если он ничем не занимался, он начинал зажиматься в тугой узел.
Конец маршрута находился неподалеку от дома его родителей в Датчете, в котором все еще проживал его отец. Майлз не думал больше об этом месте как о своем доме. После двенадцати лет жизни в США теперь для него Сиэтл был больше похож на дом.
Он поездом добрался до Виндзора и оттуда проехал пять миль до Датчета по вечернему шоссе.
Здание в лжетюдоровском стиле, построенное в тридцатых годах, в котором находилась антикварная лавка его отца, стояло в месте, которое могло быть когда-то мирной сельской лужайкой. Теперь его невозможно себе представить без нескольких мини-развязок кругового движения и почти круглосуточных пробок на дорогах. Датчет затерян в клубке дорог, которые впадают или берут свое начало из трассы М4. Расположенный непосредственно рядом с Лондоном, отгороженный от столицы удавкой кольцевой дороги М25, Датчет каким-то образом застыл во времени, тогда как окружающая его территория просто пульсировала от обилия людей, имеющих деньги и автомобили, которым в любое время дня или ночи всем сразу необходимо проехать обязательно через Датчет.
Магазин его отца постоянно страдал от этих высокоскоростных процессий. В отличие от Итона или Виндзора, в которых туристический биз нес процветает благодаря тому, что туристы пешком передвигаются от одного объекта к другому, очень мало людей проходило мимо «Антиквариата Морриса» в Датчете. Те же, кто проходил, могли заметить, что экспонаты, находящиеся внутри, практически не видны за экраном антиевропейских плакатов.
«Мы никогда не примем евро! – кричали с них надписи, сделанные светящейся розовой или черной краской. – Сохраним фунт, дадим отпор еврократам!» Между плакатами висели государственные флаги Соединенного королевства, находившиеся на различных степенях обветшания.
Майлз и его сестра Кэтрин росли в квартире над магазином до тех пор, пока не стали достаточно взрослыми, чтобы убежать оттуда, Майлз сделал это, едва окончив школу.
Сколько он помнил этот дом, в нем ничего не менялось. Его отец цеплялся за все старое из последних сил, борясь с наступлением прогресса и нововведениями, которые угрожали заполонить весь район. Как только Майлз слез с велосипеда возле потертой зеленой входной двери, «Конкорд», направлявшийся в Нью-Йорк, проревел над его головой. Быв