В письме от 28 августа он вновь возвращается к недавним фронтовым воспоминаниям, рассказывает о своей группе тосовцев: "С фронта вернулись почти все. Потери небольшие- двое убито, трое ранено... Я тебе не писал, но я ездил уже второй раз... Меньше беспокойся обо мне. Ты меня знаешь и поэтому должна понять, что хоть немец и хитер, - но взять меня не так-то легко. Примеры того были, когда уходил из-под Смоленска - ему неприятностей наделал уже много... Но все равно, так или иначе этот Мамай на нас себе голову сломит..."
Второго сентября: "Кладу все силы на то, чтобы максимально помочь фронту. Часто работаю ночью, готовлю "подарки"... Ничего, дай прийти зиме, и этот зверь замерзнет в наших степях и просторах..."
Пятого сентября: "Ничего, в войне бывают победы и поражения. Я твердо уверен, что первое будет за нами..."
Из Харькова Владимир Петрович Ясенев, любивший писать жене по пять-шесть страниц, не написал ни одного письма - работа не оставляла ему свободного времени...
О сорок первом и во время войны и после нее долго будут спорить ветераны войны, военные историки, писатели. А факт остается фактом: в самую мрачную годину лихолетья героически боролась армия, в неимоверно трудных условиях копая могилу новому Мамаю, не теряя уверенности в грядущей победе. Свидетельство тому - вся минная операция "Харьков" и письма военного инженера Ясенева.
Утро последнего дня в Харькове полковник Маринов встречает у "Ани" - на аэродроме, объекте номер сорок один. Снова короткий деловой разговор с комбатом -сколько вбито "кольев", сколько найдено "орехов".
В сопровождении комбата и небольшой группы командиров-саперов полковник медленно идет вдоль бетонированной взлетно-посадочной полосы, принимает работу.
Погода нелетная. Ветер бросает в лицо пригоршни ледяного дождя. Весь горизонт заволокло свинцово-серыми тучами. А улетать самолетам все равно придется. Фронт рокочет, ревет, словно раненый зверь, совсем рядом.
Не все работы еще закончились на аэродроме. Завидя начальство, минеры вытягиваются, берут под козырек.
- Продолжайте работу, товарищи бойцы! - командует полковник.
Минеры только что кончили бурить, закладывают в минный колодец "муку второго сорта" - заряд аммонита. Вокруг колодца расстелен мокрый от дождя брезент, на нем - широкие доски для хождения. Рядом - аккуратно снятые толстые куски дерна с жухлой травой, аккуратная куча грунта.
Через каждые двадцать-тридцать шагов комбат показывает места минирования у края бетона.
Полковник доволен.
- Отличная работа, товарищи! - говорит он командирам. - Комар носу не подточит. Поздравляю! В ангарах чистая работа у вас, и здесь с микроскопом не обнаружить следы минирования. "Колья" вбиты прекрасно!..
В конце полосы все во главе с полковником переходят на противоположный край полосы и так же медленно идут обратно.
- Глубина колодцев до двух метров, - докладывает ободренный похвалой капитан. - Из трех колодцев в двух - ложные мины, бутылки не с аммонитом, а с глиной. Бурили наклонно, под бетон. Колодцы для ложных мин копали вручную. Для усиления поражающего действия сверху клали металлический лом...
Полковник вдруг видит у края бетона весьма заметную - впадину - над минным колодцем просел грунт.
- Это что такое? - строго спрашивает он. - Ложная мина?
Нервничая, капитан заглядывает в блокнот.
- Кажется, да, ложная. Нет, простите, настоящая...
- Безобразие! - не повышая голоса, говорит полковник. - Грязная работа! Халтура! Чье отделение? Кто напортачил? Глядите! На бетон занесли на сапогах свежую землю, здесь траву вытоптали! Когда минировали?
- Дней пять назад. Отделение неопытное, сплошь молодняк. К тому же дожди сильные шли, а грунт здесь сильнее размокает...
- Вы вину на Илью-пророка не валите! Надо было как следует сырой землей уплотнять, на совесть трамбовать.
- Может, взорвать рядом небольшую бомбу, чтобы забросало впадину землей?
- Не поможет. Вырыть мину и снова зарыть как полагается. У нас каждый грамм взрывчатки на счету.
- Но это невозможно! Там неизвлекаемая мина-сюрприз! Пятьдесят килограммов взрывчатки!
- Невозможно? Вот что, капитан... Я сам докажу вам, что это возможно! Научу вас честно работать! Зовите саперов этого отделения!..
Вдвоем с капитаном, отпустив остальных командиров, полковник наблюдает за работой двух молодых саперов, вскрывающих лопатами минный колодец.
- Вот и ящик с бутылками аммонита, - наконец говорит капитан, - Теперь, ребята, уходите отсюда!
Саперы молча уходят. Капитан начинает саперной лопаткой удалять землю вокруг ящика.
- Благодарю вас, - сухо говорит полковник, снимая шинель, - вы свободны!
- Вы сами?! - теряется капитан. - Нет уж, я за эту мину в ответе...
- Повторяю - уходите!
- Никуда я не пойду, товарищ полковник. Раз так, давайте вместе...
- Уходите - это приказ!
Капитан с тяжелым вздохом вылезает из колодца:
- Сюрприз под ящиком. Ради бога, не сдвиньте ящик! Капитан пятится от минного колодца, на ходу надевает шинель, отходит на взлетно-посадочную полосу, где стоит Коля Гришин, адъютант полковника, с его шинелью.
Полковник Маринов спокойно запускает руку под ящик, слегка приподнимая его другой рукой, нашаривает мину-сюрприз, осторожно, очень медленно вынимает "орех", прижимая верхнюю крышку мины.
Достав мину, он быстро перевязывает ее бечевкой.
Теперь можно перевести дух. До чего часто стучит больное сердце! Пульс - сто двадцать, не меньше. Никак не привыкнет сердце к этой работе!..
- Все в порядке! - громко говорит полковник. - Можно продолжать!
С аэродрома - на фронт, который почти вплотную подошел к Харькову.
Пропуская отступающие части Юго-Западного фронта, батальоны полковника Маринова под носом у атакующих гитлеровцев взрывают мосты, минируют раскисшие под осенними ливнями дороги.
Минеры оставляют на пути врага тридцать тысяч "листовок"противотанковых мин, около тысячи "орехов" - мин-сюрпризов, больше двух тысяч "кольев" - "эмзедушек". Огневая мощь ждущих своего часа мин равняется мощному залпу из десятков тысяч тяжелых и легких орудий. Всюду подстерегает врага смерть.
Сроки замедления в "эмзедушках" минеры устанавливают по графику, разработанному штабом полковника Маринова, с таким расчетом, чтобы взрывы происходили ежедневно в разных местах города.
Сделано все возможное для того, чтобы не пострадали харьковчане, остающиеся в городе, чтобы сберечь народное добро.
По инициативе Военного совета фронта не только огонь, но и воду заставляет город служить борьбе против захватчиков. По плану, составленному обкомом при содействии полковника Маринова, ночью харьковские пожарники открывают во многих нежилых, заминированных зданиях гидранты, чтобы затопить подвалы. Вода маскирует мины - мины затрудняют откачку воды.
ПО ПРИКАЗУ СТАВКИ...
В последний раз обходят Маринов и Ясенев дом "с календарем семнадцатого года". Все жильцы его, кроме минеров, уже выехали.
Печально выглядят в коридоре картины, оставшиеся от эвакуированного детского сада - картины, изображающие смеющихся беззаботно голых карапузов.
Полковник Маринов выходит с небольшим легким чемоданом на лестницу, смотрит на хоровод гипсовых малышей вокруг фонтана. Смутно белеют они в вечерней темноте.
Фронтовая канонада грохочет так, что дрожит весь дом, дрожит земля.
Подходя к "эмке", Маринов вдруг замечает, что по аллее поднимается чья-то темная фигура. Он выхватывает из кобуры пистолет ТТ, громко окликает человека в аллее.
- Кто идет?
- Свои, товарищ полковник! - отвечает знакомый голос,
- Лейтенант Черняховский! - узнает чекиста полковник. - Какими судьбами?
Лейтенант подходит ближе, молодцевато козыряет,
- Назначен сюда в охрану, товарищ полковник!
- Вот как! Ну, на этой работе ты долго не продержишься! - усмехается полковник. - Вот-вот немец в город ворвется. Слышишь? Окружают. С трех сторон гремит. Как бы не окружили. Советую ехать с нами.
- Приказ, товарищ полковник, - отвечает, едва заметно пожимая плечами, Черняховский.
- Что ж, до встречи, лейтенант! - говорит полковник, залезая в машину.
Захлопнув дверцу, он тихо добавляет:
- До свидания, "Тося"!
В канонаде уже можно различить отдельные пулеметные очереди. Это на окраине...
Черняховский запирает дверь в проходной, со стороны двора, изнутри, запирает ворота особняка, ловко перемахивает через ворота.
Улица пустынна. На воротах, на ограде белеют свежие листовки. Черняховский подходит к воротам, освещает фонариком листовку.
"Дейче зольдатен!"
Обращение к немецким солдатам. Опомнитесь, образумьтесь! Против кого вы воюете? Переходите на нашу сторону!..
Нет, сейчас их этим не возьмешь.
Он освещает фонариком часы на руке: товарищи должны с минуты на минуту подъехать. А вон и грузовик - полуторка с голубым огнем в прорезях зачехленных фар.
Когда полуторка останавливается у дома номер семнадцать, из открытого кузова выпрыгивает с автоматом на груди Коля Гришин. Он крепко жмет руку Черняховскому.
- Все в порядке, товарищ командир! - возбужденно рапортует он Черняховскому. - Разведывательно-подрывная группа "Максим" уходит из города последней.
Внезапно из-за забора дома напротив к грузовику протягиваются четыре грохочущие зеленые струи трассирующих пуль. Звенит разбитое стекло. Из пробитого радиатора брызжет вода. Из простреленных шин со свистом вырывается воздух. Падая, Коля Гришин срывает с шеи ремень автомата, открывает ответный огонь по деревянному забору.
Из кузова спрыгивают разведчики-подрывники группы "Максим". Их человек пятнадцать, почти все с автоматами.
Кто-то бросает автомат укрывшемуся за машиной Черняховскому. Командир взвода ППД бьет по забору, по трепетным язычкам сине-багрового пламени в пламегасителях автоматов.