Воспитательница — представитель общества. И я полагаю, если чего-то нельзя, справедливо, разумно нельзя этому представителю, то почему то же самое можно частному лицу?
Кто это придумал, будто родители пользуются особыми правами по отношению к своим детям?..
Убеждена — всякого, кто бьет детей, надо привлекать к ответственности, а родителей просто лишать родительских прав.
В этом я уверена.
А вот в чем сомневаюсь и хотела бы услышать ваше мнение: все мы стараемся, и это чрезвычайно важно, воспитать в каждом маленьком человеке отзывчивость, прочно привить ему это чувство, чтобы оно поселилось в ребенке навсегда и росло и развивалось вместе с ним. Ради этого я стараюсь быть с моими малышами ласковой, терпеливой, делаю им всякие приятности и сюрпризы, отзываюсь на каждую, даже мельчайшую их невзгоду…
Коллеги мне говорят: перебарщиваешь, Анна Матвеевна! Так нельзя, они тебе скоро на голову сядут.
Что касается головы — это, конечно, преувеличение, никто мне на голову не садится пока, но порой я и сама беспокоюсь: доброта, доброта, доброта… как бы не перекормить их добротой, как бы не забаловать, не изнежить.
Пожалуйста, поделитесь — что вы об этом думаете?..»
Подлинная отзывчивость развивается, во всяком случае мне так кажется, только в атмосфере спокойной доброжелательности. И я не думаю, что добром можно кого-нибудь испортить. Другое дело — одного добра, только ласки и терпимости для воспитания прочных навыков поведения мало. И без спроса нам не обойтись! А спрос требует своих усилий, своих воспитательных действий.
Каждый день пятилетний Вася кормит рыбок в аквариуме. Он уже хорошо усвоил, как и чем надо потчевать своих подопечных, он знает — кормежка не игра, не развлечение, а серьезное и ответственное дело.
Но если, исполняя свою обязанность, Вася делает что-то не так, как надо, ну, скажем, оставляет ненакормленными порученных ему рыбок, я думаю, будет вполне правильно заставить поголодать и Васю хоть полдня… Пусть почувствует.
Мне очень близка идея смешанных пионерских отрядов и вообще ребячьих сообществ — спортивных, рукодельных да и любых других, — где малыши взаимодействуют с ребятами постарше и старшие опекают младших, передают им свое умение, сноровку, знания…
Эта идея должна бы, на мой взгляд, получить самое широкое распространение и поддержку, потому что многодетных семей делается, увы, не больше, а меньше. И что там греха таить, единственный ребенок чаще всего бывает ребенком избалованным и предрасположенным к эгоистическим замашкам.
Да и отдельные односемейные квартиры, все шире входящие в нашу жизнь, квартиры, приносящие столько радости взрослым, отнюдь не способствуют сплочению ребят и их взаимопониманию.
А о какой отзывчивости можно говорить, если ребенок изолирован от других детей? Только в общении с ними появляется настоящая душевность.
Хорошее сообщество ребят должно бы и, я уверен, может весьма действенно предотвращать детскую жестокость.
Нет числа нареканиям, которые приходится слышать: там гнездо разорили, там котенка до полусмерти замучили, а там и вовсе бессмысленно, зверски надругались над собачьей жизнью. И это при том, что миллионы ребят вовлечены и увлечены делом охраны природы, с огромной охотой заботятся о животных, о лесе, о водоемах — словом, вносят свой весомый вклад в сбережение среды обитания, как теперь стало принято называть окружающий нас мир.
Что же получается? Одни — союзники меньших наших братьев, другие — гонители…
Думаю, для того чтобы союзников день ото дня делалось больше, а гонителей — все меньше и меньше, ни в коем случае нельзя серьезное дело превращать в игру. И вот почему:
во-первых, сохранять природу им надо прежде всего для себя — пусть поймут это сразу;
во-вторых, пример «своего брата» — мальчишки, девчонки — действует на ребят убедительнее самых умных разговоров на заданную тему;
в-третьих, идея любого опекунства имеет тем больше смысла, чем крепче она «заземлена» на конкретные, жизненные, будничные дела.
Лично я не верю в существование прирожденной, а потому якобы и неизбежной детской агрессивности. Какие бы гены ни «выскакивали» вдруг в озорнике Вовке или тихоне Гале на передний план, я знаю: не зря обливалась потом, слезами и кровью наша цивилизация — обуздать «дремучий ген» мы можем! Если, конечно, будем заботиться о профилактике жестокости с самых первых шагов маленького человека.
Кстати, давно стало расхожим понятие: хороший он человек, не пройдет мимо чужого горя, не разделив его с другом, с приятелем, даже с малознакомым соседом. Все верно, и ничего исправлять не надо. Только, воспитывая ребенка, приучать его сочувствовать чужим неприятностям — мало.
Если вы хотите вырастить еще одно по-настоящему чуткое сердце, старайтесь научить своего малыша радоваться чужому успеху, чужому счастью. Это трудно. Больше того, это не всякому вообще доступно. Но уж если вы сумели научить человека такому ценнейшему проявлению душевного таланта — ликуйте!
Так все-таки бить или не бить?
Нет, я вовсе не ушел от разговора на эту тему. Ведь бьют не только ремнем — и словом, и даже взглядом…
Все, о чем у нас до сих пор шла речь, имеет поэтому самое прямое и самое непосредственное отношение к вопросу, вынесенному в заголовок этой главы.
Вы замечали, вероятно, как часто и охотно взрослые люди поддразнивают ребятишек. Так, не злобно, не очень всерьез, между прочим…
Спросишь:
— Что вы делаете? Объясните, почему дразните маленького?
— А знаете, очень уж на них смешно смотреть, когда они злятся… Ну прямо щенки, — ответит иной седоголовый, добродушного вида дядя.
Не улыбайтесь этому человеку в ответ, не качайте понимающе головой! У него тупое сердце. Разве такое поддразнивание достойно сочувствия и понимания? Взрослый заведомо пользуется своей безнаказанностью, ну что скажет ему тот малыш, которого он доводит до слез? Ничего!
Вы, наверное, обратили внимание: большинство хамов, позволяющих себе распоясываться при детях, куражиться дома над женами, очень вежливы и даже подобострастны с начальниками, представителями милиции, со всеми, кого они сами побаиваются…
Так еще раз — бить или не бить?
Нет! И прежде всего потому, что, как мы уже убедились, так называемые сильные способы воздействия не дают результатов, на которые они рассчитаны, и порки, шлепанья, подзатыльники ничего не улучшают, ничего не исправляют и не налаживают, вызывая озлобление, нарушая естественный процесс формирования личности, — словом, портят.
Но пусть меня упрекнут в известной нелогичности, все равно скажу: бывают особые, из ряда вон выходящие обстоятельства, когда все слова бессильны. Если ребенок обрывает крылышки бабочке, если он истязает щенка, мучает котенка — словом, причиняет боль живому ни в чем не повинному существу, не церемоньтесь, дайте по рукам мучителю!
Только не символически, а как следует дайте!
Боль — за боль! Может, воспоминание о справедливом возмездии остановит, сдержит в другой раз маленького садиста и тем самым спасет его…
А вообще — не бить!
Здесь уместно привести слова доктора юридических наук, генерал-лейтенанта милиции И. И. Карпеца: «Жестокость воспитывает трусость, пренебрежение к людям, просто элементарную подлость. Жестокие меры для социалистического общества неприемлемы».
А какие, спрашивают родители, наказания все-таки допустимы, если допустимы?
Если вы сумели установить хорошие, прочные отношения с ребенком, если пользуетесь его уважением, если он тянется к вам, — нет меры воздействия эффективнее, чем ваше временное пренебрежение общением с ним, лишение своего доверия.
— Ты сделал то-то и то-то, хотя прекрасно знал: так нельзя, и разговаривать мне с тобой не о чем… — Далее следует полоса отчуждения. Будто его и нет рядом. Его слова пропускайте мимо ушей, его искательные улыбки не замечайте.
И выдержите характер! Пусть попереживает.
Иногда бывает полезно сказать маленькому человеку и так:
— Ты меня разочаровал потому-то и потому-то, придется мне одному поехать — на выставку или в лес, в гости или на рыбалку. — И выдержать характер, не брать с собой провинившегося. Весь фокус тут не в лишении ребенка чего-то желанного (без компота и при царе Горохе оставляли!), а в том, что вы, уважаемый им человек, отказываетесь разделить с ним радость!
Дети, особенно маленькие, очень быстро усваивают: чем они громче и назойливее кричат: «Мама, я больше не буду… Прости меня, мамочка, я никогда больше так не буду!», тем быстрее им отпускают грехи. Есть даже такие ребята, у которых это причитание превращается, можно сказать, в условный рефлекс — шкодит и кричит, кричит во все горло: «Больше не буду, прости, больше никогда не буду!..».
Не советую торопиться с прощением. Раз, два, три поторопитесь, а там, глядишь, ваш сообразительный малыш, не успев выпутаться из одного проступка, будет смело вламываться в новый, совершенно точно зная: стоит только попросить о прощении — и прощение будет получено.
Что касается меня, я никогда не требовал словесных извинений от своих детей. Искупать вину, как, впрочем, и вообще самоутверждаться в жизни, можно и нужно только делами. Поступками.
Сломал — почини.
Не исполнил — исполни.
Шумел, мешая другим, — покажи, и не в течение пяти минут, а какого-то достаточно продолжительного времени, что ты научился считаться с удобствами других и можешь, когда надо, ходить на цыпочках и разговаривать шепотом…
— Ну а если я сорвался? — тревожно спросил меня один симпатичный папаша. — Знаете, как оно в жизни бывает: на работе неприятности, домой пришел — жена взвилась: где был, да то, да сё, а тут он под руку подвернулся. Ну и врезал… Понимаю, зря. Однако так вышло. Как быть?
— А так и быть: не делать вид, что вы правы, не придумывать вину, которой не было, а признать: виноват, ошибся, и попросить прощения.
Искренность всегда извинительнее любого хитроумства.