Проблемы воспитания неисчерпаемы, как море. И никому не дано предусмотреть все возможные повороты, варианты, тонкости, какие могут возникнуть в наших отношениях с детьми. И если даже вы придерживаетесь другого мнения о наказании, чем изложенное мной, прошу вас:
первое. Не спешите наказывать. Горячность — плохая помощница воспитателя;
второе. Не откладывайте наказание на слишком дальние сроки, иначе наказание превращается в месть. А месть всегда недостойна человека.
ОНИ СМОТРЯТ НА НАС
Много лет назад мне случилось приехать в авиационный городок, где тогда жил и работал известный летчик-испытатель Г. Знакомы мы были шапочно, и о семье Г. я не знал решительно ничего. Приехав, помнится, несколько раньше условленного срока, я завернул в местный чахлый скверик. И сразу в поле зрения попали мне две девчушки лет восьми-девяти, чинно сидевшие на зеленой лавочке, и белоголовый мальчонка их же, приблизительно, возраста, что петушком вертелся перед скамейкой, «подавая» себя обеим подружкам сразу.
В поведении мальчика была какая-то, я бы сказал, азартная отчаянность: ну, смотрите, смотрите же, какой я молодец, какой я ни на кого не похожий!..
Понаблюдав за ребятишками минуту-другую, я окликнул белоголового жуира и спросил:
— Ты сын Г.?
— Да, — настороженно ответил он, — а как вы узнали? Я вас никогда не видел…
Внешне, портретно, парнишка очень мало походил на отца, про него никак нельзя было сказать: как две капли… Но он так точно копировал манеру своего папы держаться, двигаться, склонять голову к плечу, что порой, сам того, конечно, не сознавая, достигал просто-таки карикатурного эффекта (и отнюдь не в ключе дружеского шаржа).
Думаю, что своему отцу юный Г. подражал наполовину бессознательно. Это приходит мне в голову теперь, после того как я наблюдал отца и сына рядом и спустя десять, и спустя двадцать лет и чем дальше уходило время, тем меньше похожести замечалось в их поведении. А между тем уже взрослым мужчиной Г.-младший как-то признался: «Если бы вы знали, как мне в детстве хотелось быть похожим на отца! Это сидело где-то внутри меня и преследовало…»
Сегодня мне представляется бесспорным — абсолютное большинство детей, во всяком случае в раннем детстве, хотят походить на родителей и частью сознательно, а частью бессознательно подражают мальчики своим отцам, а девочки — своим мамам.
Умиляться этому, радоваться, млеть?
Можно, разумеется, и радоваться, почему бы нет? Только нельзя забывать, какую дополнительную ответственность взваливают на нас дети этим своим подражанием! Взваливают, даже не спросив нашего согласия.
Ангелочек Зиночка (ей три годика) говорит своему хмурому папе, одиноко обедающему на кухне (мама ушла и неизвестно когда вернется):
— А кушать надо с закрытым ртом и не чавкать. Понятно?
Этому Зиночку учат в детском садике. Судя по интонации девочки, у нее настойчивая воспитательница, не устающая повторять основополагающие истины противно-въедливым голосом. И ребенок — это, конечно, совершенно естественно — старательно копирует ее.
— А чавкают за столом только свиньи. Вот! Понятно тебе?
Не хотелось бы мне оказаться за столом перед Зиночкой, выслушивать ее указания, видеть ее безмятежные глаза и притворно строгие морщинки на лбу. Но спокойно, папа!
Да-да, правильно, яйца курицу не учат! И совсем не обязательно устами младенца глаголет истина.
Девочка добросовестно повторяет преподнесенный ей в детском садике урок хорошего тона. Она совершенно бессознательно старается быть похожей на Авторитет, на Взрослого. И только!
Ее текст — без подтекста. Зиночке, в ее три годика, подтекст еще недоступен…
Спросите у ста только-только начавших покуривать шпингалетов, чьи сигареты сгорели в мальчишеских зубах при самых первых затяжках? Половина признается — отцовские, и чаще всего, заметим, взятые тайком.
Дети курящих родителей, это установлено с полной достоверностью, как правило, начинают тянуться к табаку раньше своих сверстников, растущих в некурящих семьях…
На одной из встреч с воспитателями интернатов мне был задан такой вопрос:
— Вот вы утверждаете, что все дети непременно подражают родителям, вообще взрослым. Если это так, то почему они норовят подражать только плохому — курить, пить, ругаться? А чтобы хорошему подражали, это что-то не очень заметно? Почему?
Вопрос закономерный, хотя, я думаю, и не совсем точно отражающий истинную картину. Попробуем, однако, разобраться.
Маленькому человеку, чтобы пройти хотя бы «первоначальный курс» воспитания, постигнуть только основы, требуется очень много узнать, понять и усвоить… И одни элементы поведения, одни навыки ребенок схватывает, перенимает от взрослых легче, а другие труднее.
Вот тут-то каждому из нас есть над чем подумать!
Папа грубо разговаривает с мамой, разговаривает в повышенном тоне. Ребенок слышит, запоминает слова и интонации. В смысл речей родителя он особенно и не вдается. Пробует подражать, и подражание дается легко, оно не требует ни особых навыков, ни усилий, ни преодоления себя, а хорошо или плохо так говорить, насчет этого у него сомнения не возникает. Он, как папа, как Авторитет № 1, разговаривает!
И совсем другое дело, если папа показывает своим примером высокий образец аккуратности: ну, скажем, чистит ботинки до солнечного сияния и непременно убирает за собой щетку, обязательно в левый угол нижнего коридорного шкафчика, а гуталин кладет в правый угол, бархотку сначала засовывает в полиэтиленовый мешочек и только после этого прячет в ящик.
Чтобы подражать папе в этом случае, надо затрачивать известные усилия: преодолевать свою расхлябанность, возвышаться над собственной ленью, пусть и не очень, но все-таки утруждать себя…
Существует ли способ заставить ребят подражать только хорошему и не подражать плохому?
Существует!
Единственный способ, надежный и безотказный, — лишить их выбора!
Держать себя так, чтобы всякое подражание вашему поведению, манерам, обращению с другими людьми и прочая и прочая отмечались исключительно положительным знаком.
Трудно?
Да, очень! Но тут уж ничего не поделаешь, разве что посочувствовать можно: адовая это работа — растить настоящего человека; ко всему еще она и без выходных, и без отпусков, и чаще всего — без шумных благодарностей…
И не отмахивайтесь, пожалуйста, от сказанного. Уверяю вас, в воспитательном деле пока еще не обнаружено более значительной, более убедительной силы, чем сила живого примера, особенно если она действует не импульсивно — вспыхивает и гаснет, — а строго направленно, ровно, постоянно.
Если только вы желаете убедиться, сколь действенна сила примера, прислушайтесь для начала к разговорам семи-восьмилетних ребятишек, которые ведутся где-нибудь во дворе, по дороге из школы, предназначаются исключительно для ребячьих ушей и касаются оценки их отцов и матерей.
Ребята непременно хвастают своими родителями, их занятиями, наградами, способностями. Они вкладывают и свою фантазию, и подлинную творческую страсть, создавая наиболее привлекательные образы пап и мам.
Прислушайтесь…
— Когда мой папа на войне был, он ходил в разведку… на триста километров в тыл! Зимой, на лыжах!
И пусть на самом деле папа служил срочную службу в послевоенное, мирное время, Пете необходимо, чтобы его отец был если не Героем Советского Союза, то резко отличающимся от других людей человеком.
— А что я вам скажу, девочки! Молодой наша мама была такой красивой, такой, что ее пять режиссеров уговаривали в кино сниматься! — замирая от гордости и свято веря в каждое слово, рассказывает своим подружкам Лариса, только что сочиненную ею сказку…
Прислушиваюсь и, согретый теплом этого святого ребячьего восторга, этой наивной гордостью, большей частью улыбаюсь, но, бывает, словно ушатом ледяной воды обдаст вдруг:
— У меня батя, когда трезвый, когда не пьет, тоже ничего… нормальный… И добрый… — задумчиво, выцеживая слово за словом, говорит маленький Витек и, будто спотыкается: ну, добрый, так это же не удивительно, тут ничего особенного нет, нет никакого резкого отличия от многих, от других… А ему, Витьку, не меньше, чем всем остальным, хочется иметь особенного отца. И тогда голосом, поднимающимся вслед за каждым словом и начинающим напряженно звенеть, он почти выкрикивает:
— А уж когда он пить начинает, так никто на свете не может больше него выпить!..
И такая радость звучит в этих словах битого, «запущенного» Витька, когда он, наконец, находит «высоту» для своего непутевого отца-алкоголика.
Ужас? Конечно…
Но постараемся понять мальчонку. Он готов все забыть, все простить, все «списать», лишь бы и его отец хоть в чем-то превосходил других отцов.
Дети сочиняют нас, чтобы потом подражать.
В этой формуле скрыты громадные, практически неисчерпаемые воспитательные возможности. Как воспользоваться этими возможностями, с чего начать — сегодня, завтра?
Прислушаемся к словам Н. К. Крупской:
«Плохой воспитатель тот, который учит ребят сдерживаться, а сам не сдерживается, учит ребят товариществу, а сам держится с ними не как товарищ, а как начальство».
Эти слова я понимаю прежде всего как призыв к демократизму в отношениях взрослых с детьми и как установку на полную и обязательную искренность.
Всякий человек может и должен управлять собой, контролировать свое поведение. При общении с детьми это особенно важно.
Вы приветливы — и ребенок приветлив, вы хмуры — и ребенок напряжен.
Вы несуетливы, добросовестны в самой простой домашней работе — и ребенок старается быть сдержанным и деловитым.
Вы празднично, аккуратно одеты, хорошо причесаны — и ребенку хочется выглядеть нарядным и чистым; вы распущены и неопрятны — чего же с малыша спрашивать?
Вроде и самоочевидные вещи, а все-таки приходится говорить о них. Может быть, потому, что в собственном глазу и бревна порой не замечают. Сколько раз приходилось наблюдать: растрепанная мамаша, в несвежем халате, в растоптанных шлепанцах на босу ногу, выговаривает своей первокласснице-дочери: «Погляди, на кого ты похожа!..» А потом удивляется: говоришь, говоришь ей, и что в стену горох…