Ведь ребенок, особенно маленький, только-только осваивает великие сложности взрослого мира и не может все делать хорошо, у него не всегда с первого же раза все получается. Это же очень трудно зашнуровать ботинки, не пропустив и не спутав ни одной дырочки, или застегнуть пуговицу, попав в нужную тугую петлю курточки.
Поэтому не говорите малышу:
— Ах ты безрукий, неумеха косолапый! И ничегошеньки ты у меня еще не можешь…
Услышав, что он неумеха и растяпа, косолапый и бестолковый, раз, другой, третий, ребенок легко может утратить всякий интерес к окружающим его вещам, ему быстро надоест стараться овладеть нужными навыками, и тогда вам придется сначала долго и мучительно вселять в него желание и надежду освоить мир, и только потом поощрять его робкие и вялые попытки.
Что говорить — конечно, быстрее и легче застегнуть Вовке все шесть пуговиц, чем дожидаться, пока он справится с одной. Только признаемся честно: спеша помогать, мы ведь не сыну, а себе облегчаем жизнь.
Один мой добрый приятель постоянно повторяет: «Терпение во мне воспитали дети!» У него их трое.
НИКОГДА НЕ ПУГАЙТЕ ДЕТЕЙ ни темнотой, ни милиционером, ни страшным дедушкой с мешком, ни отцом, который-де скоро придет с работы и все ему «объяснит», как надо.
Если вы сначала пугаете, а потом пытаетесь на самом деле исполнить вашу угрозу, ну, скажем, сажаете своего сына в темную кладовку или запираете в ванную комнату, то вы далеко не лучшим образом воздействуете на неокрепшую нервную систему мальчика, и чем завершится такая, с позволения сказать, воспитательная мера, предположить трудно. Лично я думаю, что ничего хорошего ждать не приходится.
Ну а если вы только пугаете: вот придет милиционер, вот дождешься деда с мешком — и ни милиционер, ни мифический дед не являются, ребенок перестает вам верить. А это уже никуда не годится.
Воспитывать человека, не пользуясь его доверием (даже если человеку три года от роду!), невозможно.
Позволю себе еще один практический совет. Всем нам будет много легче жить, если мы приучим себя к мысли: РЕБЕНОК ВСЕ ПОНИМАЕТ! А это значит, что успешное воздействие на малыша возможно только при полной искренности. Если вы притворяетесь, что дочка очень вас обрадовала своим трудолюбием, а на самом деле едва замечаете, как она разодела и вымыла своих кукол, будьте уверены: очень скоро ее «хозяйственный раж» и старание иссякнут.
Разумеется, тремя тактическими советами не исчерпывается, а лишь обозначается арсенал средств, овладеть которыми предстоит каждому воспитателю. Хочу заметить, что примеры, которые я привожу, будут иметь смысл при одном непременном условии — они должны сопровождаться обязательным читательским размышлением. Все, о чем я поведу речь дальше, лишь материал для сравнения, обсуждения и, я надеюсь, спора.
Единственное, что представляется мне абсолютно бесспорным, и хотелось бы, чтобы читатель тоже так считал: воспитание нельзя откладывать на завтра, на послезавтра, словом на потом. Упустить время — значит упустить все.
ШАГ ЗА ШАГОМ
Она явилась внезапно, как смерч или снежный обвал. Небрежно представилась корреспондентом молодежного журнала и, что называется, с порога объявила:
— А что касается современных проблем воспитания, то тут нужен абсолютно новый подход, а не косметические поправки. Вот вы, например, согласны? — и, не дожидаясь моего ответа, который, как я успел понять, был ей совершенно не нужен; пояснила:
— Почему не решаются «вечные» проблемы? Только потому, что те, кто воспитывает, стареют раньше, чем научаются понимать воспитуемых. Впрочем, это тоже так, шорох! И к вам у меня другой вопрос. Мне сказали, что вы получаете много писем от ребят. Это соответствует?
Сраженный таким напором, я покорно подтвердил:
— Соответствует.
— Если не секрет, — о чем они пишут?
Я стал отвечать, но очень скоро почувствовал: содержание ребячьих писем посетительницу не занимает, и потому, как принято говорить, поспешил закруглиться.
— Прекрасно! — одобрила она мою оперативность. — А теперь скажите: вы отвечаете на все письма?
— Стараюсь, хотя, как вы, вероятно, можете попять, задача эта далеко не простая.
— Еще вопрос: а, собственно, для чего вы им отвечаете? Только, чур, откровенно!
— Как для чего?.. — несколько растерялся я. — Раз люди обращаются, они, надо думать, ждут ответа, рассчитывают получить или совет, или какую-то информацию, бывает, нужна человеку помощь…
— Теперь последнее: много ли материала для своих книг вы извлекаете из ребячьих писем? Вы понимаете, о чем я?
Нет, я не рассердился, просто мне сделалось вдруг смешно, и я постарался ответить самым серьезным образом:
— Ну как вам сказать… почти все, что я написал за последние двадцать с лишним лет, так или иначе подсказано ребятами. Прежде всего — факты…
Только теперь посетительница начала записывать. Она не поднимала головы, не поправляла волос, спадавших на лицо, карандаш ее веселой птицей порхал над блокнотом.
А я продолжал:
— Из детской почты я постоянно извлекаю занятные ситуации, характерные словечки и, разумеется, идеи.
— Как вы сказали? Идеи? — Она смотрела на меня откровенно подозрительно. — Но какие, собственно, у этих недорослей могут быть идеи? Идеи — это же о-го-го какой масштабчик!..
Пожалуй, здесь я могу со спокойной совестью расстаться с самоуверенной девицей-репортером, предварительно поблагодарив ее за нечаянный подарок, — она надоумила меня на разговор об идеях, занимающих ребячьи головы.
Прежде и чаще всего ребят интересует проблема взаимоотношений коллектива и личности.
Пусть шести-семиклассники не всегда четко формулируют свою мысль в письмах, но мы вполне можем и должны понять, что же скрывается за такими, например, строчками:
У нас в классе все какие-то очень уж недружные собрались. Станешь им что-нибудь интересное предлагать, сразу поднимают на смех: что, тебе больше всех надо? Чего лезешь? А может, мне и правда больше, чем другим, нужно, разве это плохо? (Чебоксары. Саша К., 6-й класс)
Другое письмо:
Был у нас большой спор. Спорили мы, спорили, и все говорили одно, только я — другое. И Анна Павловна велела мне замолчать. Она сказала так: «Ты обязательно хочешь быть умнее всех…» Так вот, скажите, правильно я сделал, что замолчал, «заткнулся», если все равно думаю — а прав-то я, я, а не другие? И вообще, почему считается — все вместе говорят обязательно правильно, а тот, кто сам по себе, — только глупости? (Брянск. Витя Р., 7-й класс)
И еще:
Мой отец ругается, когда я задерживаюсь в школе и прихожу домой позже других. А чем я виновата? У нас в зоокружке все сначала дружно работали, а потом перессорились. Понимаете? Но ведь зайцы, белка и другие животные не виноваты… Ребята не желают выполнять график дежурств, вот и приходится мне. Остаюсь и кормлю зверье и убираю клетки. Жалко ведь их. А отец ничего не желает слушать…
Как мне быть дальше? Не могу я животных бросить. Это будет предательство. (Житомир. Таня Л., 6-й класс)
Как видите, за повседневными, будничными эпизодами скрываются далеко не пустяковые проблемы, которые беспокоят и нас, взрослых.
Воспитатели любят толковать о личности ребенка, о сложности ее формирования, о болезненном порой возмужании. Все это верно, и ребячьи письма тому подтверждение.
Вы пишете: надо быть мужественным, волевым и сильным. Согласен, конечно надо. И хорошо было тем, кто попал в свое время на войну — они сразу могли проверить себя, совершив подвиг или если не подвиг, то хотя бы смелый поступок. А нам как быть? Как в обыкновенной жизни, в этой скучнотище, узнать, на что ты годишься? Ведь не каждому так повезет, что он сумеет спасти тонущего в реке товарища или, допустим, вытащить из горящего дома ребенка? (Саратов. Слава П. 6-й класс),
За великолепной наивностью этих слов не только ребячье беспокойство, но и упрек нам, взрослым. Не слишком ли часто мы изображаем человеческое мужество непременной чертой лишь военного времени, выражавшееся полнее всего в актах высокого, исключительного, сознательного самопожертвования?
Может быть, следовало бы больше и, главное, убедительнее рассказывать ребятам о проявлении сильной воли, упорства, настойчивости — об этих непременных компонентах мужества в условиях обыденных, не подсвеченных пожарами боевых действий, не сопровождаемых громом артиллерийских батарей и томительным воем штурмующих самолетов?
Мне всегда представлялось, что, рассказывая ребятам о людях исключительной судьбы, героях, не стоит упускать каких-то мелких бытовых черточек, их повседневных привычек, привязанностей… Ребятам очень важно ощущать: герои наши не витают в облаках славы, они — земные, такие же, как ты, как он. Только таким образом мы сумеем поселить в ребячьих душах уверенность: подняться на вершины отваги и мужества способен и ты, и твой сосед Ваня, и твоя одноклассница Люся.
Отвечая на письма, в которых авторы тоскуют по возможности проявить удаль, отвагу, я не устаю повторять замечательные слова художника Александра Дейнеки: «Спорт — начало героического». И всячески стараюсь подтолкнуть моих корреспондентов к занятию слаломом, альпинизмом, боксом…
Человеку, в совершенстве владеющему своей волей, уверенно управляющему своим телом, куда легче бывает в жизни, когда наступает миг исполнения ответственных решений… Вот почему я за спорт.
Приглашаю в союзники заслуженного мастера спорта Д. Рудмана — в недалеком прошлом одного из выдающихся самбистов мира, ныне тренера и воспитателя будущих самбистов.
С удивительной любовью и пониманием говорит он о своих подопечных мальчишках: «Я хочу им помочь понять ценность человеческого труда, силу мужской дружбы. Я хочу, чтобы они стали мужественными людьми. Имели бы свою точку зрения, даже если им сегодня всего по одиннадцать лет.
Понимаю: не станут все они чемпионами. Не все будут мастерами спорта. Но я знаю, что всем им спорт поможет найти и оценить себя. Ведь только в спорте можно увидеть маленького человека, который ежедневно заставляет себя делать зарядку, который три раза в неделю, самоотверженно трудясь, теряет за тренировку килограмм-полтора веса, который заставляет себя выучить уроки, потому что с двойкой его не допустят до соревнования или отстранят от тренировки. Он с отвращением смотрит на пьющих в подворотне людей и, став старше, не будет этого делать, потому что ему это не надо. Спорт учит уже в одиннадцать лет понимать слова „надо“, „можно“, „нельзя“.