зным последствиям.
Бытует и другая, куда более стойкая и во много раз более вредная крайность.
«Дети стали совершенно невозможными! Грубые, невоспитанные, для них нет ничего святого… Вот в наше время…» — и дальше рисуется картинка, в которой детки даже не детки, а чаще всего этакие ангелочки, тянущие, впрочем, тяжкую трудовую лямку, способные безропотно спать на голом полу, есть что попало, приходящие в восторг от замусоленного кусочка сахара, понятия не имеющие ни о кино, ни о телевидении и прочих благах нынешней цивилизации.
Знакомо? Слыхали?
И невдомек брюзжащим, как они неоригинальны!
Можете убедиться: «Наша молодежь любит роскошь, она дурно воспитана, она насмехается над начальством и нисколько не уважает старших. Наши дети стали тиранами, они не встают, когда в комнату входит пожилой человек, перечат своим родителям». Этим огорчениям без малого две с половиной тысячи лет, они принадлежат Сократу.
И так столетие за столетием не прекращаются стенания старших.
«Футбольный мяч вышиб книгу из рук нашей молодежи!» — сетовал спортивный журнал 1914 года и перечислял кучу несчастий, неизбежно ожидавших нас впереди.
Так ли уж «безнадежны» все молодые? И неужели все? И всегда?
Переубеждать, особенно людей немолодых, — дело трудное, если не бесполезное. И все-таки попробую.
О чем мечтают наши дети, чего они хотят, как представляют себе будущее?
Я задал ребятам вопрос: «Как бы ты использовал пятнадцать минут полного, абсолютного всемогущества, предоставленного тебе однажды в жизни?» Вот некоторые их ответы:
Наверное, я бы полетела на планету, где есть жизнь, но сначала сделала бы так, чтобы американцы забыли, как устроена нейтронная бомба. И еще хорошо бы прибавить здоровья моим родителям, минут на пять вернуться бы в детство.
Прежде всего я бы сделал всех здоровыми, даже цветущими! А Землю превратил в общий дом. Каждому подарил своего Маленького принца, навсегда уничтожил бы ложь и эгоизм, всем-всем прибавил доброты. И раз в месяц устраивал бы праздники типа новогодних, но более необыкновенные и удивительные, в этот день люди стряхивали бы с себя деловитую сует-ливость и могли свободно смеяться.
Сначала я бы восстановила полный мир на земле и уничтожила бы все виды оружия, чтобы люди даже забыли, какое оно бывает. Всю землю засадила бы цветами, чтобы города превратились в сплошные парки. Уничтожила бы заборы, ворота и замки — каждый заходи к каждому. Ты друг, и тебе верят! Из существующих пороков в первую голову уничтожила бы равнодушие, пусть бы люди не могли проходить мимо чужого горя, отвернув голову и закрыв глаза. Еще бы я сделала так, чтобы на свете не было одиноких и ни один человек не тосковал бы по человеку. И помирила бы всех поссорившихся, и даже больше — сделала всех влюбленными!..
Забывая, что всемогущество отпускается всего на пятнадцать минут, ребята, как видите, замахиваются широко и мечтают вольно. Первые три анкеты принадлежат шестнадцатилетним. Какой уж эгоизм и ограниченность, когда речь идет о всеобщем счастье, о всеобщей открытости и даже всемирной влюбленности…
Все должны стать счастливыми, жить без войн, без государств, без полиции и милиции — исключительно за счет высокого сознания!
Пятнадцать минут не так-то много времени, поэтому я бы поубивал фашистов на свете и заодно укоротил бы нашу шпану тоже, а родителей отправил на хороший курорт.
Я бы, пожалуй, изобрел космический корабль и облетел на нем всю Метагалактику… открыл какие-нибудь новые виды энергии и овладел бы процессом управления в микромире, а еще покончил бы с классовыми различиями. Слишком много? Но уж если всемогущество, то — всемогущество! А иначе не стоит и начинать…
Сначала я бы обеспечила, чтобы на земле никогда больше не было войн, а потом сделала бы так, чтобы у меня была живая лошадь и я могла бы на ней кататься…
Вот пусть пятнадцать минут, что мне даны, и не было бы нигде войны, не раздалось ни одного выстрела. Сколько б людей осталось в живых!
А я бы сделал так, чтобы на всю остальную жизнь остаться волшебником и творить для всех добрые чудеса.
Первые две сотни анкет не принесли никаких неожиданностей. И хотя ребята были из разных городов и сел, хотя отвечали они на мой вопрос, ясное дело, не сговариваясь, удивительно единодушными оказались в одном — всех заботили в первую голову проблемы глобальные, перспективные, выходящие даже за рамки земного шара: жизнь без войн, расселение на другие планеты, победа добра над злом… И не прозвучало ни одного диссонирующего голоса.
Правда, двое четырнадцатилетних решили использовать свое четвертьчасовое всемогущество несколько неожиданно:
Сделал бы так, чтобы в школе никогда ничего не задавали на дом и спрашивали на отметку один раз в конце года.
Это один. И другой:
Сделался бы взрослым, взорвал все школы и устроил бы так, чтобы все учителя испарились…
Слова из песни не выбросишь, даже если это слово портит песню. Были такие заявления. Два на две сотни! Стоит ли морализировать? Не лучше ли узнать, что пишут ребята в новых анкетах?
Покончил бы с войнами, очистил бы океан от отходов, поборол бы все главные болезни, всех людей сделал бы братьями, а сам остался волшебником и наблюдал незаметно: все ли правильно происходит, если где-то не так, сразу бы принимал исправительные меры.
Я бы начал хорошо учиться, чтобы мои родители были наконец счастливы, а то пока, за те тринадцать лет, что я у них есть, от меня одни неприятности…
Мне ничего не надо, кроме одного — оживить бы брата Андрея.
Надо начинать вот с чего: сделать всех родителей справедливыми, молодыми и добрыми…
Это из ответов ребят помоложе, главным образом тринадцатилетних. Опустимся по возрастной лесенке еще чуть ниже и послушаем малышей.
Всем дал бы хороших друзей и подруг, которые бы никогда не ссорились. И потом сделал бы так, чтобы одна девочка смотрела только на меня.
Устроил бы людям бессмертие и радостную жизнь каждый день. Чтобы не было плохой работы. Чтобы заработки были всегда хорошие. И чтобы люди не пили вина до того, что падают…
Моментально так научился бы играть в хоккей, что меня взяли бы в сборную страны и я стал играть вместе с Якушевым!
Я бы придумал машину, которая вставляет ум в голову. Себе бы вставил и вылечил всех других дураков тоже. Большая могла бы получиться польза от этого.
У меня хорошие родители, но я бы все равно сбежал от них и заглянул бы в… тридцатый век!
Вот уже полторы тысячи анкет просмотрены. Вот уже прошли передо мной самые разные, порой неожиданные ответы очень непохожих друг на друга ребят — девочек и мальчиков, подростков и третьеклассников, городских и сельских. Удивительно единодушными я бы назвал ребячьи высказывания. И только один листок, будто из другого мира, затесался среди них:
Сделал бы себя богатым, сильным и счастливым, а на остальное — плевать с девятого этажа…
Мне дороги откровенные высказывания ребят, дороги прежде всего потому, что они подлинные, и еще потому, что позволяют с полной уверенностью заключить: наши дети нисколько не хуже нас, и не будем возводить на них напраслину.
При этом я вовсе не собираюсь идеализировать ребят, изображать их безгрешными и безупречными. Но к одному призываю всех решительно родителей: разбирая неизбежные конфликты с дочерьми и сыновьями, не столько думайте о мерах пресечения и достойном возмездии, сколько старайтесь понять первопричины разногласий, спрашивайте и себя тоже: а нет ли в данном происшествии, неприятности, недоразумении и моих если не вины, то упущения, недосмотра, близорукости?
Когда-то, теперь уже очень давно, мне случилось видеть водевиль, прямо скажу, нехитрого содержания и невысоких литературных достоинств, однако — и это интересно — представление запомнилось.
Все начиналось с того, что грозный муж возвращался домой в наисквернейшем настроении — на работе его одолели неприятности и неудачи. А жена, разумеется, ничего о мужниных неприятностях не ведавшая, встречала супруга радостно-бессмысленным щебетанием и даже предлагала ему спеть дуэтом какую-то развеселую песенку.
И… муж обрушивался на свою легкомысленную спутницу жизни с громоподобными обвинениями и руганью. Словом, на сцене разворачивался грандиозный скандал из тех, когда только перья в разные стороны летят…
В конце концов муж без сил падал на диван. А встрепанная жена молча скорбела о загубленной молодости и непонятой душе.
Тут на эстраду вылетала лучшая травести того времени, изображавшая десяти-одиннадцатилетнего мальчишку — сына; она пела, кувыркалась, поднимала невообразимый шум, долженствовавший, вероятно, демонстрировать публике, что как бы там ни было, а радость жизни существует и несут ее в наш несправедливый мир дети.
Дальше все происходило по законам водевиля: мама сгребала в охапку сына и драла ему уши за все те огорчения, что ей, маме, доставил папа. Следом в дело включался встрепенувшийся родитель, и вместе с родительницей, в четыре руки, они принимались выбивать пыль из своего жизнерадостного отпрыска…
Глупейший был водевиль.
Но зал сотрясался от хохота.
И мне вот помнится все увиденное спустя сорок с хвостиком лет…
Почему?
Не потому ли, что перекладывание вины на детей — характернейшая, веками повторяющаяся ошибка очень многих родителей? Что греха таить, ведь с детей куда проще и безопаснее спрашивать, чем со взрослых.
Множество конфликтов возникает между родителями и детьми из-за денег: без спросу взял, не на то истратил, не донес до дому сдачи, и так далее, и так далее, и так далее…
За небрежное и тем более нечестное обращение с деньгами гладить по головке, разумеется, нельзя, тут бескомпромиссная требовательность и принципиальная строгость естественны и закономерны.
И все-таки позвольте спросить: всегда ли разумно мы, мамы и папы, приучаем своих детей к обращению с деньгами? Давайте припомним, что и когда мы говорим по этому деликатному поводу? Всегда ли бываем правы?