Вот одна весьма распространенная позиция: мал еще про деньги знать. Пусть сначала вырастет. (Кстати, было бы полезно уточнить, до каких лет надо дорасти — до десяти, пятнадцати или, может быть, двадцати?)
Вот другая, не менее широко встречающаяся позиция: если их с малых лет к обращению с деньгами не приучать, то потом и не научишь… (И снова остается неясным, с каких лет приучать — с двух, с пяти?)
Между этими крайними взглядами десятки промежуточных, но вполне ясной картины, увы, нет.
Моей внучке было два года, когда она очень серьезно предложила:
— А давай пойдем в магазин и купим денег.
Я спросил:
— Зачем?
— Будем играть, все покупать будем…
Под рукой оказалась пестрая оберточная бумага, я взял ножницы, нарезал небольшие прямоугольники и вручил пачечку Наде:
— Вот, держи.
И мы целый вечер прекрасно и увлеченно играли: покупали продукты, вещи, дома, автобусы, деньги — да-да, деньги тоже, — и даже облака с дождем и снегом…
В тот день мне вспомнилось: лет, вероятно, в шесть я спросил маму:
— А что все-таки такое деньги?
И мама, она была совсем молодая, и теперь я просто удивляюсь, откуда ей достало мудрости, ответила мне:
— Деньги — это вещи и удовольствия, которых у тебя нет, но которые, раз есть деньги, могут быть…
Вероятно, с точки зрения экономической науки ответ не очень точен, но я понял, и понял на всю жизнь: главная сила денег лишь в одном — они способны превращаться в желаемые предметы, они приносят удовольствие, исчезая…
В моем детстве не было копилки. Мне не разрешали копить деньги. Никто и никогда не дарил ни рублей, ни тем более десяток. Родители не выдавали «премий» за школьные успехи и не «штрафовали» за домашние провинности.
А вот зарабатывать мне не возбранялось.
В четырнадцать лет я чинил звонки, электропроводку, плитки; мог при случае врезать замок в соседские двери или выбить ковер на снегу. В шестнадцать, учась в школе, исполнял чертежи, печатал фотографии, ездил разгружать баржи в речной порт…
И я благодарен родителям: они дали мне возможность уже в мальчишеские годы понять: деньги — эквивалент честного труда. Больше, лучше поработаешь — получишь больше, меньше — и получишь соответственно.
Своим детям я тоже старался внушать: не в деньгах счастье, во всяком случае не в их накоплении, деньги должны приходить и уходить, не молитесь на них!
От одного хотелось бы мне предостеречь родителей: нет ничего безнадежнее, чем делать вид, будто мы живем вне материальных зависимостей; это так же глупо, как рассказывать современному ребенку, что его сестренку Катю притащил в дом аист…
«Финансовые проблемы» приобретают особый накал по мере того, как наши ребята взрослеют, в пору, когда ребячьи потребности обгоняют, и порой весьма существенно, их возможности. Тут-то чаще всего и случаются совершенно неожиданные повороты судьбы, изменяется отношение к окружающим людям и ценностям нашего взрослого мира, и повороты эти бывают куда более сложными, чем на первый взгляд кажется.
Подросток, почти юноша, должен просить «финансовой поддержки» у родителей, чтобы пригласить девочку в кино. Легко ли? И унизительно, особенно когда тебе пятнадцать лет…
Девушке дают какую-то сумму на традиционный школьный завтрак, а потом, может быть и без задней мысли, интересуются: что ты купила? Ей же слышится в этом вопросе недоверие, оскорбительное сомнение, не потратила ли она деньги на «неположенное»…
Однажды мне случилось выслушать горькую исповедь шестнадцатилетней Зои К.
— Ненавижу я отца, и ничего не могу с собой сделать. Ненавижу! Ну подумайте, он каждую копеечку всегда считает. Попросишь на кино, и сразу: а ты, мол, уже брала… у тебя-де с той недели пятачок оставаться должен… Если у него настроение хорошее, шутить начинает: разоришь ты меня со своим кино, давай посчитаем — раз в неделю тридцать копеек, в месяц — рубль двадцать, в год — четырнадцать сорок… И пойдет, и пойдет… Ненавижу! А еще хуже у него привычка все цены помнить. Я тебе к маю, — говорит, — тренировочный костюм купил за четырнадцать тридцать пять и спортивные туфли за шесть семьдесят… И ведь сам не жадный. Вот что удивительно! И прогуляет, и раздаст, и с должника не спросит. Но помнит все копеечки, помнит за всю жизнь.
Мы не выбираем родителей. Не дано. Это — как в беспроигрышной лотерее: выиграть выиграешь, только что — неизвестно. И родители, разумеется, бывают всякие — достойные и, увы, недостойные уважения…
Хотим мы того или не хотим, дети судят нас.
И случается, что оправдываться нам бывает весьма трудно. Пример тому — случай Зои К.
Отмахиваться от мнения ребят о нас мне представляется просто неразумным. Человек всегда вправе судить о человеке. Вот послушайте, как рисуют наши сегодняшние мальчишки и девчонки идеальных родителей: Может быть, в их «диагнозах» вы найдете кое-что небезынтересное и для себя.
Идеальные родители должны быть умными, добрыми, честными, справедливыми, физически развитыми, начитанными и, конечно же, умеющими любить людей.
Кто его знает, могут ли родители быть идеальными? Не уверен в этом, но если могут, пусть будут щедрыми, чуткими и обязательно с хорошей памятью — чтобы никогда не забывали собственного детства!
Должны быть душой близки своему ребенку, держаться с ним дружески, никогда не бить его. Главное для них — сделать своего ребенка Человеком. Отношения с ребенком у них строятся на доверии, справедливости и равенстве. Они ни в коем случае не дол-жны отставать от современной жизни — много читать, ходить в театры, на выставки, и, по возможности, с детьми, чтобы потом обсуждать все увиденное…
Доброта, понимание, дружелюбие, спокойный характер и никакой вспыльчивости — вот совершенно необходимые качества, я думаю, не только для идеальных, но и вообще для родителей, достойных уважения со стороны своих детей.
Идеальными родителями можно считать только таких, которым удается воспитать идеальных детей. А это можно сделать только при условии полного взаимного понимания, если в семье царит атмосфера доброты и не пахнет даже грубыми наказаниями. В таких семьях детей прежде всего учат любить и уважать мать. И, ясное дело, отец не берется вправлять мозги детям, когда сам находится в пьяном виде. К этому надо добавить: в хорошей семье ощущается общая сердечность, все умеют веселиться и награждать друг друга улыбками.
Это были высказывания старших ребят — шестнадцати-семнадцатилетних. Забегая несколько вперед, скажу: подсчитав все ответы — а их было в моем распоряжении больше тысячи — я обнаружил: первым качеством идеальных родителей большинство детей — и старших и младших называют доброту!
Очень высоко оценивают дети справедливость.
Ребята горячо мечтают о понимании и доверии со стороны взрослых…
Впрочем, послушаем их самих, я думаю, нам важны не только детские представления об идеальных родителях, но еще и слова, и даже интонации, звучащие в ребячьих строчках. Ведь недаром говорится: тон делает музыку!..
Они должны быть настоящими друзьями своим детям. С такими родителями можно говорить обо всем на свете и не бояться, что тебя обсмеют…
Идеальные родители — добрые и справедливые, они относятся к своим детям совершенно так же, как и к другим людям, конечно взрослым…
Добрые, уступчивые, хотя, когда надо, могут становиться и строгими. Они должны уметь все делать и помогать детям. А мама должна быть молодой и очень красивой. Папа пусть будет и не очень красивым, но готовым починить аквариум, смастерить скворечник, наладить велосипед и проехаться со мной на лыжах…
Идеальные родители это вот какие: веселые, легкие, они не задают лишних вопросов, не лезут с лишними советами и указаниями, не придираются по мелочам, умеют танцевать и никогда не ругаются между собой!
Я пока еще не видела идеальных родителей в жизни. Но думаю, что такие люди, если они существуют, умеют разговаривать с провинившимся сыном без крика и, чуть что, не хватаются за ремень. Они стараются уважать в своем сыне или дочери человека.
Идеальные родители у меня. Они ругают только за дело! Изредка обещают выдрать, выпороть, дать ума, но никогда меня пальцем не трогают.
Я себе так это представляю: не ругают, все разрешают, то есть предоставляют полную свободу действий, если чего попросишь у них, дают или делают для тебя, вот приблизительно в таком духе…
Идеальные родители не должны задавать глупых вопросов, вроде того: «Почему ты получила двойку?» Как будто я могу объяснить, почему я получаю иногда плохие отметки; не потому же, что мне это доставляет удовольствие или мне так хочется…
Может быть, это нехорошо, но я скажу: они должны быть дружными между собой, любить детей и не только кричать и возмущаться, когда воспитывают нас, но еще видеть, признавать и исправлять свои недостатки, показывая пример детям. Тогда их будут уважать, а может быть, даже гордиться: вот у меня какие родители!
Этими выдержками из ребячьих ответов я, пожалуй, и ограничусь. Хочу надеяться, что, включив в наш взрослый разговор и другую «заинтересованную сторону» — ребят, я хоть на какое-то время отвлек вас от накатанной колеи, помог задуматься над нашими взаимоотношениями с детьми, над тем, как вернее оценить их, как надежнее укрепить наш союз.
Союз, товарищеское равноправие, приятельство с подрастающими, еще не вполне самостоятельными, но уже почти взрослыми детьми — это ведь идеальная форма сосуществования, и создаваться она может только двусторонними усилиями.
Очень серьезное испытание наступает для нас, взрослых, когда подходит ребенок, протягивает задачник и просит:
— Вот тридцать вторая задачка, папа, что-то с ответом не сходится… Помоги.
Как мы ведем себя в таком случае?
Мой отец, например, считавший в уме, как хороший арифмометр, взглядывал мельком в задачник и говорил особым, каким-то брезгливо снисходительным тоном, обычно совершенно ему не свойственным: