– Чего орете! Вишь, спит человек, обойти эту арку не можете, что ли?
– А что, товарищи, – сказал Аглай Трофимыч, – товарищ пес интересное предложение сделали – обойдем товарища арку с боков. Тем более «Добро пожаловать».
И все было согласились. Кроме Нупидора:
– Видите ли, красавы, «Добро пожаловать» висит над аркой, а не с боков ее. Так что, возможно, нам грозит задержание за незаконное проникновение на территорию.
– Да, – промолвил Михаил Федорович, – товарищ Нупидор прав. В сорок седьмом году мой приятель проник в пивной ларек в профиль. На фасаде висел тяжелый замок, а сбоку видимого замка не было. Так, небольшой замочек, а это не считается. И он взял ящик «Московской» и десяток бутербродов с сыром. На чем его и прихватил участковый Якименко. Ну, участвовал в лагерной самодеятельности. Козина знал. В шестидесятые стал популярным эстрадным певцом. – И Михаил Федорович ушел в прошлое.
Калика Переплывный хотел было вернуться на борт корвета, но остановился. А вдруг там и впрямь цель его путешествия, а они… Кусай потом локти…
Марусенька, знамо дело, молчала. Не женское дело – делать выбор между законом и целесообразностью.
И тут Сидоров Козел сказал:
– Вызываю огонь на себя! Русские не сдаются! Да здравствует соль земли Русской!
И вдарил могучей рукой по замку. И снес его к такой-то матери. (Кстати, сын этой матери в Госдуме сидит.) И экипаж пошел в поселение Раннемонинск.
И стоят перед этим самым многоэтажным (7 этажей) домом. В принципе такое количество этажей из деревянного стройматериала невозможно соорудить по разным физическим законам. Такое соображение высказал Михаил Федорович, который имел высшее техническое образование. На это соображение свое соображение высказал Нупидор:
– Видишь ли, красава Михаил Федорович, не каждому челу в русском народе закон писан. Вот это-то и делает невозможное возможным. – И замолчал вызывающе. – Вона блоху подковывает, птицу-тройку – одним топором да долотом, а на законы физики ему раз плюнуть и растереть.
– А что… – многозначительно произнес Аглай Трофимыч, – то-то и оно. Это я вам говорю.
– Да, мил человек… – это Калика Переплывный сказал, – Нупидор, что-то в этом есть… – дальше ему слов не хватило.
– …народообразующее… – неуверенно продолжил Михаил Федорович.
– …малый кристаллик в соли земли Русской… – подытожил Калика.
Так вот задрали они головы вверх и увидели в этом самом верхе вывеску «Muzeum Russkogo Topora». Михаил Федорович, который в институте изучал английский язык, перевел:
– Музей русского топора.
И тут дверь избы-высотки распахнулась, и в ней показалась молодая женщина в сарафане, кокошнике, кожаных лаптях от Юдашкина и с жостовским подносом в руках, на котором стоял штоф водки зеленого стекла, лафитники и каравай хлеба с солонкой поверх. А лицом женщина напоминала покойную Анну Андреевну Ахматову кисти незабвенного Амадео Модильяни. А за спиной женщины стоял молодой джентльмен в распахнутом настежь армяке, из-под которого виднелась майка с надписью «Massachusetts Institute of Technology». И полиглот Михаил Федорович перевел ее как «Массачусетский технологический институт». И этот малый выходит из-за спины интеллигентствующей женщины и говорит торжественную речь:
– Уважаемые господа, мы с моей супругой Мариной Александровной Метельской приветствуем вас, первых посетителей Музея русского топора. В связи с чем предлагаю вам по старинному русскому обычаю хлопнуть, дерябнуть, ошарашить рюмку хлебного вина и по тому же обычаю занюхать, закусить, зажрать стоящим перед вами саморучно изготовленным ржаным хлебом с йодированной поваренной солью «Экстра», изготовленной ООО «ТДС» в городе Москва. А зовут меня Андреем Метельским. Фамилию мне дали по фамилии отца, деда, прадеда и так далее. А имя – по «Эх, Андрюша, нам ли быть в печали». Мариночка, плесни нашим первым гостям!
– Милый, ты забыл, у меня всего две руки, и обе заняты.
– Ничего-ничего, мы сами расплескаем, – подсуетился Сидоров Козел и мигом расплескал хлебное вино по лафитникам числом шесть, а так как с хозяевами их было восемь, то Сидоров Козел, так и быть, готов был выпить хлебного вина и из горла. Чать не гордые.
– Так, – поинтересовался Нупидор, – из восьми вычесть один получается семь, все равно одному человеку лафитника не хватает.
– Экий ты непонятливый, братан, не слышал, что ли: у хозяйки всего две руки, и обе заняты. Подносом с хлебом-солью йодированной поваренной, изготовленной ООО «ТДС» города Москва! И еще, может быть, она и не пьет. Женские музейные работники – они такие! Будем!
Вот так вот и сказал, как отрезал, Сидоров Козел, и хлопнул из горла хлебного вина, отломил кусочек ржаного хлебушка, макнул его в (смотри выше) и очень красиво закусил.
И все остальные тоже выпили и красиво закусили. Кроме хозяйки, потому что у нее, как и говорилось, руки были заняты.
И хозяин Андрей Метельский повел было корветовцев на экскурсию по Музею русского топора, но Калика Переплывный остановил его на время:
– Погодь, мил человек музейный работник Андрей Метельский, какая судьба занесла…
– Судьбинушка, – уточнил Михаил Федорович.
– О чем это вы, Михаил Федорович? – поинтересовался Аглай Трофимыч.
И Михаил Федорович задумался: действительно, об чем это он?
– Ну как же-с, Аглай Трофимыч, – поддержал Михаила Федоровича Нупидор, – слово «судьбинушка» подчеркивает истинно русский характер термина «судьба». В отличие от греческого фатума, индийской кармы и прочих мойр-двойр. И именно об этом и хотел сказать Михаил Федорович. Правильно, Михаил Федорович?
Михаил Федорович восхищенно крутанул головой, а Аглай Трофимыч как-то вкрадчиво спросил:
– А скажи-ка, мальчик Нупидор, у тебя в роду хазар не было? Ты не стесняйся, скажи, здесь все свои.
– Не было, не было, Аглай Трофимыч, среди гоев тоже бывают образованные.
И все согласились с этим утверждением. А Калика Переплывный продолжил прерванный на лету вопрос:
– Так какая судьба… судьбинушка занесла вас в ближний Дальний Восток, мил человеки Метельские?
История Музея русского топора
– Так вот, – начал вещать Метельский-муж, сидя в кресле сибирского кедра а-ля «чиппендейл» на первом этаже семиэтажного музея топора, – я раньше был физиком-теоретиком в одном хитром НИИ, в котором даже номер почтового ящика был засекречен. Жил не тужил. И тут грянули Великие и Ужасные Девяностые. И свежеиспеченному российскому народу стало не до физики. Ей, а тем паче ее теории настал шахнец. А я уже был обременен май герл Маришкой в качестве жены. И мы покинули Рашу и приехали в Канаду, где я устроился ту ворк рубщиком леса в Саскачеване. А Маришка там же в лесу устроилась поваром в тамошней столовке. Зарабатывали литл мани, пока я не придумал квантовый дженерейтер на мультимолекулярной абстиненции для подсечного топора. И производительность топора увеличилась в твенти сикс раз. И стал зарабатывать биг мани. И местные лесорубы устроили мне физический файт по морде. Тогда мы с май герл Маришкой переехали в Юнайтед Стейтс оф Америка, где я продал сущность квантого дженерейтера компании «Амазоникс-топорейтед» за охеренно биг мани. И сейчас там вырублена хэлф джунглей. А потом мы вернулись в Рашу. И в честь моего топора я по всей Раше собрал маза и фаза моего топора, чтобы ту ду музей топора. Потом мы погрузились на трэйн и по транссайбери приехать сюда в леса. И мы с помощью Бога и построили этот билдинг. На первом этаже – музей, на втором – пятом – хотел четыре звезды, на шестом – ресторан «Под топором». А на седьмом – наш с май герл Маришка пентхаус. – И Андрей Метельский замолчал.
Слушающий его контингент, потрясенный планов громадьем, молчал также. Пока Нупидор не дернул себя за волосы и не спросил:
– Так, а кто же будет жить в этом хотел, есть в ресторане «Под топором» и посещать Музеум русского топора?
– Как кто? Китайцы.
– Какие китайцы?! – вскричали тут путешествующие.
Андрей Метельский как-то не врубился, не понял вопроса. И смотрел на гостей непонимающе. И тут его герл Маришка мягко сказала:
– Китайские. Рано или поздно с дальнего Дальнего Востока они приедут и на ближний. Построят здесь Чайна-таун. Вот хотел – для этих самых китайских туристов. С этого нашего музея и пойдет туристический бизнес на ближнем Дальнем Востоке. А потом они построят здесь город и назовут его Хсин-Дуки, что в переводе на русский будет «Новомонинск».
Потрясенные такой перспективой, вещеолеговцы вторично промолчали. Лишь неистовый Нупидор осмелился задать вопрос:
– Ну… а … русские… здесь… будут… жить?
На что Михаил Федорович, горько усмехнувшись, ответил:
– Конечно! В своем квартале. «Раша-таун» будет называться. Самый криминальный район Хсин-Дуки будет. Китайские полицейские будут бояться туда заходить.
– А что, мил человек Михаил Федорович, ты думаешь, что и полицейские будут китайцы? – с тихим ужасом спросил Калика.
– А как же, – поддержал Михаила Федоровича осмелевший Нупидор, – в китайском городе и полицейские должны быть китайцами… Только в Раша-тауне будут русские менты. Со всей России наберут пару некоррумпированных ментов – и сюдое.
Некоторое время все молчали. А потом Андрей Метельский, глядя в перспективу, промолвил:
– Пожалуй, так оно и будет в фьюча.
Молчали все. А потом слово взял Аглай Трофимыч, повидавший в жизни всякое, и тихо произнес, как бы про себя. А на самом деле про все:
– Все пройдет… Гэвел гаволим, гаволим эвель… Суета сует. И всяческая суета… И, возможно, милейший Калика, в этом и заключается соль земли Русской, как и вообще человеческой.
Что тут же обратно подхватил Нупидор:
– Китайский род приходит и уходит, и только Земля пребывает вовеки, – и подмигнул Михаилу Федоровичу.
И оба остроумца хлопнули друг друга по ладоням. А Марусенька любовно посмотрела на Нупидора и прошептала Калике и Циперовичу:
– Умный он! – А потом опустила очи долу и добавила: – У меня…