– Субботин тут тоже повалялся, – прищурился Николай Николаевич. – Получается МоПС.
Мусенька фыркнула и ушла.
– Она меня ещё просила приделать к мотору глушитель, – таинственным голосом поведал Поликарпов. Москалёв рассмеялся, а я почувствовал недоброе – моя хорошая удивительным образом умеет добиваться своего. Она ведь не отступит, несмотря на то, что лёгчайший в недавнем прошлом самолётик потяжелел практически вдвое.
Собственно, после этого мы перешли к разбору технического задания на транспортный самолёт – я вообще не был с ним знаком, поскольку появилось оно ещё до моего отзыва с фронта.
Хорошее задание. Правильное. Руководство пожелало оснастить нашу армию машинами, сочетающими в себе грузоподъёмность и взлётно-посадочные характеристики биплана со скоростью моноплана. Я просто пришёл в восторг. Неудивительно, что Поликарпов и Москалёв решили обсудить столь непростую задачу.
На памяти у меня были и машины Олега Антонова, начавшего похожую тематику с Ан-8, и небесный вагон не помню какой заграничной фирмы. То есть я, в отличие от своих коллег, оказался в выигрышном положении и быстро выложил всё, что знаю. Над прикидками мы просидели довольно долго. Когда общая схема вырисовалась и наша компания разошлась, мне сделалось невыносимо стыдно – Мусенька, дожидаясь меня непутёвого, так и заснула в коридоре под дверью на ужасно неудобном стуле.
Глава 43. Инспекция
На следующее утро вылетел в Казань – сроки мне поставили жёсткие, а ещё я должен был исписать кучу бумаги, на что найти время в Горьком было трудно – слишком увлекали меня затеи Поликарпова и Москалёва. Я себя немного знаю.
Завод в столице Советского Татарстана мне очень понравился – солидный и капитальный, оснащённый прекрасным оборудованием. Это немудрено – тут вотчина самого Андрея Николаевича Туполева. То есть выпускаются самолёты, разработанные его сподвижниками и учениками. Прежде всего, дальний бомбардировщик Пе-8. Солидный аппарат, давать заключение по которому мне никак нельзя – не понимаю я толком в авиации дальнего действия. Ещё двухмоторный истребитель Пе-3. Тот самый, что в моей прошлой жизни был переделан в массовый пикировщик Пе-2. По обеим машинам я дал обтекаемо-благоприятные отзывы, обратив внимание лишь на затянувшиеся сроки доводки и те проблемы, о которых мне рассказали сами заводчане. То есть чисто рабочие моменты.
На Пе-3 поднимался в воздух – для двухмоторной машины очень приличная летучесть. Собственно, ничего нового для меня в этом не было – я около полугода пилотировал сначала упрощённый, а затем доведённый аналог этого самолёта.
Еще здесь выпускали Ли-2, хотя поговаривали, что основное производство их собираются развернуть где-то в Средней Азии. Тоже нормальный аппарат – знаком и с ним. Даже летать не стал – не очень-то хотелось. А вот тот факт, что тут начали разворачивать производство Су-2, оказался для меня серьёзным ударом. То есть эти машины не снимут с выпуска, даже если немцы захватят Харьков. Получается, опираясь на мои предсказания, руководство страны приняло разумное решение. С другой стороны, массового производства Пе-2 не будет, а Су-2 в некотором плане является его достаточно близким аналогом хотя бы потому, что тоже бомбардировщик.
Нашёлся здесь и уже готовый самолёт, правда, харьковской сборки, который я и поднял в воздух – это у меня впервые, поэтому к полёту пришлось серьёзно готовиться.
Ну, что сказать – птичка послушная. То есть пилотировать приятно. Крыльевых ШКАСов оказалось не шесть, как говорил мне Мичугин, а четыре, что тоже немало. Пятый для защиты задней полусферы. Нормально оборудован бомбоотсек, да и к подвеске тех же бомб под крыльями самолёт готов. Или реактивных снарядов. В общем – вполне достойный ближний бомбардировщик. А уж обзор из кабины просто превосходный. И крыло механизировано – даже посадочные щитки имеются.
Рубить такой аппарат неблагоприятным отзывом было бы неправильно, хотя недостатки ведь можно найти и у телеграфного столба. И ещё меня терзало полувоспоминание-полувпечатление. Из глубин подсознания выплывало что-то когда-то услышанное. Говорили об этом самолёте нечто неблагозвучное, причем, говорили со знанием дела.
А ещё я злился на эти машины из-за «перехваченных» моторов М-82. Хотя, с другой стороны, они тоже нужны. Бомбовозики. Ближние тылы, прифронтовые дороги, колонны на марше – все это, по моему глубокому убеждению, должно получить свою порцию стокилограммовых бомб, на несение которых этот самолет прежде всего и рассчитан – это у Су-2 главный калибр.
Картина, если представить себе её со стороны, должна была выглядеть очаровательно. Юный, буквально молоко на губах не обсохло, капитан в грозном статусе инспектора ВВС ходит, как кот вокруг сметаны, около стоящего на площадке самолёта и буквально есть его глазами.
«То их понюхает, то их полижет, то к темю их прижмёт, то их на хвост нанижет» – эти слова из басни Крылова сами просились на язык. Да, сначала с детьми, а потом и с внуками я учил их много раз, проверяя, как выполнено домашнее задание.
Сейчас, заглядывая во все щели, я старался понять конструкторский замысел и отделить его от того, что было внесено позднее в порядке устранения замечаний. Техники то и дело открывали люки в обшивке, давая мне возможность полюбоваться на самые интересные фрагменты начинки.
Слоган «Быстрее, выше, дальше» дамокловым мечом довлел над нашей авиацией и этого периода, и позднее, приводя подчас к не совсем логичным результатам. И здесь тоже явно прослеживались следы воздействия людей, очарованных звучанием этого лозунга. А за бензобак перед пилотской кабиной я искренне хотел кого-то растерзать. Нет, не конструктора – он человек подневольный. Но ведь кто-то потребовал увеличения дальности! И её довели до девятисот километров. То есть машина стала пригодной для работы и не в ближнем тылу противника. Скорость у неё тоже показалась мне избыточной – чем быстрее летишь, тем ниже точность бомбометания. Если прикинуть на высоту сброса примерно метров триста… достал счёты, логарифмическую линейку и принялся считать погрешности… ну… где-то на грани, если учитывать радиус поражения стокилограммовых бомб. Высотность больше восьми километров – а это уже кислородное оборудование.
Нет – для фронтового бомбовозика это лишние припарки. Меня уже начинало распирать от чувства, будто во всём этом знатно покопался коварный враг, под видом улучшений добившийся усложнения машины и сроков её доводки. Но сдержал свои порывы, привычно списав эти явления на обычную дурость, на стремление выпятить свою требовательность и на то, что люди, дававшие отзывы об этом аппарате, думали всяк по-своему, отчего устроили конструктору цепь головоломок.
– Какие впечатления? – ко мне подошел человек в штатском с самым обычным лицом. Нет, облика Павла Осиповича Сухого я не помнил, но тревога в глазах… Похоже, что это он и есть.
– Субботин, – протянул я руку для приветствия.
– Сухой. – Всё правильно, угадал.
– Я видел эти машины в деле, поэтому скажу прямо – техника нужная. Но меня не покидает ощущение, что с ней что-то не так.
– Признаться, отзывы из строевых частей пока ко мне не поступали, а на словах передают самое разное, – кивнул Павел Осипович. – Неужели наши собираются сдавать Харьков? – добавил он тревожно.
– Не хотелось бы, – ответил я задумчиво. – Но переломить хребет фашистскому зверю будет нелегко. Поэтому наша задача – обеспечить войска надёжными и эффективными самолётами.
Ответа на это заявление не последовало – похоже, я перегнул с официозом. Жалко – очень захотелось оказать на этого конструктора некоторое давление. Попробую, пожалуй, технически и по шагам.
– Скажите, если не заполнять главный бензобак – тот, что в фюзеляже перед кабиной, а пользоваться только крыльевыми – на какую дальность следует рассчитывать.
– Около трёхсот километров. Может быть, чуть меньше – это зависит от режима полёта.
– Маловато, – кивнул я своим мыслям. – Желательно приблизиться к цифре в четыреста километров – иначе не до всех целей удастся достать с основных аэродромов. Но, как я понимаю, в связи с достаточно высоким заполнением крыла механизацией, шасси и пулемётами лишнего места там просто нет. Тогда напрашивается вопрос о снижении расхода топлива.
– В принципе, тут всё в воле лётчика, – пожал плечами Сухой.
– Понимаю. Этот народ любит поддать газку и пошибче разогнаться. С этим фактором мы вряд ли что-нибудь сможем поделать. Остаются конструктивные ухищрения.
– Если ограничить мощность мотора принудительно, то увеличится его ресурс. Но полковые техники обойдут любые заглушки или иного рода приспособления. Так было, если вы в курсе, с УТИ-17 и УТИ-16.
Я был в курсе.
– Выходит, нужно применить двигатель несколько слабее, – мне осталось только руками развести.
– С М-62, пожалуй, это получится, – неохотно согласился Павел Осипович. – Но за потерю скорости меня съедят вживую.
– Потерю скорости я бы представил в качестве дополнительного выигрыша, повышающего точность бомбометания. Тем более – это соответствует действительности и известно мне из собственного опыта.
– Вы воевали?
– Недолго, – не стану же я признаваться, что на самом деле – долго. – Под Браиловом чуть больше двух недель.
– Вы бомбардировщик?
– Нет, истребитель, но бомбить нам приходилось. Чтобы избежать поражения зенитным огнём, невольно стараешься поскорее проскочить опасную зону, но точность попадания в цель от этого падает.
– Право, даже и не знаю, что ответить. Как-то уж очень необычно выглядит то, что вы утверждаете.
– Самый простой способ проверить мою правоту – эксперимент. Проведите бомбометание с двух машин. Этой, – кивнул я в сторону стоящей рядом «сушки». – И с неё же, но после переделки.
– Переделки? Помилуйте! С чего это я буду вносить изменения в утверждённый образец?
– Образец можно будет и переутвердить в случае получения представительного результата. А если я ошибаюсь, вернём всё обратно.