Ещё одна новость будоражила всех – Мо-1 в цельнометаллическом исполнении только что с завода. Естественно – вариант «Эквилибрист». Выходит, нашелся в стране для истребителей крылатый металл. Теоретически, машина от этого должна сделаться легче, но на самом деле этого не произошло – весь выигрыш в весе съело вооружение. Вместо пары ШКАСов на нем теперь стоит пара УБС – крупнокалиберных пулемётов тульского производства. И ещё пара пулемётов обычного калибра направлена в сторону хвоста.
– И как, спрашивается, из них целиться? – вопрошает молодой человек в форме курсанта.
– Смотрите сюда, юноша, – подзывает его к самолёту один из инструкторов. – Это же элементарно. Видите – гаргрот убрать решительно невозможно, потому что в нём находится картер заднего двигателя. То есть обзор назад за счёт возможности увидеть хоть что-то, повернув голову, отсутствует. Зато фонарь сделан слегка возвышенным, начиная от козырька и до середины. Правда, в образовавшееся пространство просунуть голову сможет, разве что белка. Поэтому сюда поставлено зеркало заднего вида. Через него прекрасно видно киль, служащий мушкой. А прицельная планка нарисована вот тут. Забирайтесь и смотрите.
Курсант, забравшись и подвигав прозрачным колпаком, радостно объявляет:
– А ничего так, вполне приемлемо. И понятно, для чего нужны риски на киле.
– Ты, Субботин, просто исчадие ада, а не конструктор, – мурлыкает Муська, покрепче хватая меня за локоть. – А машины, летающие задом наперёд, ты мне покажешь. И как их пилотировать? Тоже через зеркало?
– Ну, да, – киваю. – Но там класс лётчика должен быть просто фантастический, а то свалится. Мы всего-то десяток таких машин и построили, но я так и не отважился никого на них выпустить. И, думаю, не выпущу – это была заготовка, знаешь ли, на самый крайний случай. Кстати, если на обычном цельнометаллическом «Эквилибристе» оставить ту же пару передних ШКАСов, что стояли на деревянных, то с «мессером» можно и на вертикали тягаться – моторы ММ-1 уже «разогнали» до трёхсот лошадок.
– Ух, ты. А что будет дальше?
– Ничего, – улыбнулся я. – Достигнут теоретический предел в отношении этого типа моторов. Иначе они не будут успевать отводить тепло. Или их понадобится охлаждать жидкостью.
Потом мы полетали на москитных истребителях, но не на «Эквилибристах», а на обычных. В чём разница? В закрылках. На обычном они обычные, поворачивающиеся вниз вокруг своей передней кромки – такие не оторвёт набегающим потоком воздуха, если ими резко сработать. В отличие от сбалансированных, которые неопытный пилот может в два счёта потерять. И ещё хвостовые рули у них, обычных, не представляют собой одной сплошной поворачивающейся плоскости, которую тоже можно обломать при слишком энергичном маневрировании на высокой скорости – поэтому в случаях «зависания» эти машины теряют заметную часть управляемости, даже при условии обдува хвоста, примерно так же, как и нормальные самолёты. Они не такие вертлявые, зато намного проще в пилотировании.
Майор Бюхель зацепила нас когда мы садились на мотоцикл, чтобы вернуться в Воронеж.
– Мусенька, Шурик! Тут ко мне в полк один курсант просится. Не знаю, как и быть, – проговорила она встревоженно.
– А чего тут думать – раз курсант, пускай учится.
– Так уже сдал все экзамены. Причем хорошо. И пилотирует вполне на уровне. Я и тех, кто слабее его, зачислила. Но у этого фамилия уж очень непростая – Сталин.
– Василий? – спросила Мусенька. Херми нервно кивнула.
– Блин горелый. Так и не получилось у меня жизнь ему сломать! Ведь был же нормальным пехотным ефрейтором!
– То есть он добился направления в лётную школу из обычной части, – сообразил я. – Упорный, однако.
Бю оглянулась в сторону проходной – за ней маячил одинокий курсант, поглядывающий в нашу сторону.
– Сержант, ко мне, – крикнул я ему. Мусенька посмотрела на меня взглядом разъярённой кошки.
Когда Сталин подбежал и доложил, что прибыл, я не стал тянуть кота за хвост, а сразу потребовал:
– Поклянитесь, что никогда не возьмёте в рот ни капли хмельного.
– Даже вина? – Меня откровенно не поняли.
– Даже пива, – ответил я категорически.
– А в медицинских целях? – продолжил упорствовать сын вождя.
– В медицинских целях вам введут ректально, – усугубила моя бесценная.
– И наркомовские? – севшим голосом поинтересовался Василий.
– Вот пусть нарком сам их и унаркомит.
Парень выглядел озадаченным и явно затруднялся с ответом. Ему вообще хотелось послать меня куда подальше, но капитанские петлицы на шинели не позволяли этого.
– Клянусь никогда не брать в рот хмельного, – наконец выдавил он из себя явно через силу.
– Свободны, – отпустил я бедного. – Бю! Можно брать. И с повышением в звании тяни до последней возможности. Вообще держи его в чёрном теле. Типа вечным лейтенантом.
Глава 53. Грибовский
Зима задалась какой-то невыразительной. Не было никакого наступления под Москвой – фронт проходил западнее Смоленска примерно в тех краях, где находится Орша. Зато немцы по своей собственной инициативе спрямили линию фронта, отступив сразу с нескольких участков на заранее подготовленные позиции – это нам рассказала Бю. Она по-немецки отлично понимает и всегда внимательно читает берлинские газеты.
Откуда она их берёт? Выписывает. Шучу, из Москвы ей доставляют по распоряжению товарища Сталина. Поступают они нерегулярно – то долго нет ни одной, то сразу пачка.
Мусенька получила несколько писем от отца, который сейчас, оказывается, на Северном флоте. Только не вполне понятно, в каком качестве и на каких кораблях – прямо писать об этом не положено, а намёков мы в точности не поняли, потому что намекал он на торпеды, а они могут быть и на катерах, и на подводных лодках, и даже на самолётах-торпедоносцах.
Из Воронежа мы отлучались только один раз – ездили в Казань за профессором Стечкиным. Летали, конечно. К мужику ведь нужен был правильный подход, поэтому я взял с собой кучу рисунков разрезов турбореактивного двигателя и притворился, будто хочу проконсультироваться у видного учёного. Ну а там, слово за слово, так он и попался – поехал с нами. Для начала разнёс в пух и прах всё, что напридумывал Архип Михайлович, но потом, когда у него спросили, а как будет правильно… дело пошло веселей.
Потом у нас был маленький слёт главных конструкторов. То есть перед самым Новым годом приехали Поликарпов из Горького и Антонов из Саратова. Павел Осипович Сухой тоже заглянул со своего завода в Казани, да и Александр Александрович Архангельский из Москвы прилетел. И вот этим цветником мы сидели и приговаривали будущее детище товарища Люльки к нужным нам параметрам – тягу все просили килограммов восемьсот при массе движка не более трёхсот. А ещё эти учёные люди исписали доску вдоль и поперёк густыми каракулями формул, после чего решили сделать температуру в камере сгорания хотя бы немного больше семисот градусов и добиться компрессии порядка четырех с половиной.
Образцы решили для начала обкатать на одной из машин Москалёва – на той самой «Стреле», что он в режиме глубочайшей секретности разработал, испытал и уничтожил перед войной. Откуда они про неё узнали? Я рассказал. А Москалёв признался, что чертежи, которые были велено сжечь, сгорели не все – то есть самое нужное можно будет отыскать по дальним тумбочкам.
Мои наброски с изображением второго контура с раздельным приводом на компрессоры низкого и высокого давления от двух разных турбин через внутреннюю ось, проходящую через ось наружную, тоже всячески обсчитали и мудро кивнули в семь голов. Такой вот вышел у нас стихийный междусобойчик под стенограмму, которую вела всё та же Наденька. Потом, по моей просьбе, ударились в воспоминания о том, кого бы можно было привлечь к этим работам из числа башковитых хлопцев. Припомнили Юрия Победоносцева из МВТУ – он известен работами по горению порохов внутри ракет, а у нас задачи довольно сходные по газодинамике процессов. Архангельский обещал потолковать с человеком.
Так что идея привлечь к сотрудничеству лучшие умы, когда-либо отметившиеся на ниве создания воздушно-реактивных двигателей, бурного развития не получила. Да и Победоносцева нам приходилось привлекать в основном по отдельным вопросам, связанным с участком от камеры сгорания до выходного сопла.
Потом были эскизы, чертежи, тяжбы с технологами, поиски нужных материалов и тех, кто умеет делать из них то, что мы задумали. Но к весне образец мы на стенд поставили. Тяга у него был вдвое меньше, чем хотелось, зато вес получился вдвое больше. Одновременно подоспел и самолёт под него. Не совсем тот, что был уничтожен в конце тридцать восьмого – с передней стойкой неубирающегося шасси и не однокилевым хвостом, а с двухкилевым. Рули высоты, они же элероны, на задней кромке треугольного крыла расступились от фюзеляжа, дав выход реактивной струе. Вот эту машину я и поднял в небо, изучив отчёты обоих испытателей, что работали с прототипом. У этого планера неизбежно должно было оказаться множество особенностей.
Нет, не люблю я реактивную тягу – это не полёт, а ураган какой-то. С шасси потоком набегающего воздуха сдуло штаны. Какая была достигнута скорость? Не надо смеяться над бедным лётчиком: я еле попал на полосу – мне было не до приборов.
Когда я выбрался из кабины, мокрый, как мышь, первая мысль у меня была совершенно неприличной – весна сорок второго, а я уже взлетел на реактивном!
– И где вы, скажите на милость, увидели здесь японского городового? – ко мне подошли Поликарпов с Москалёвым и извлекли моё бренное тело из бурных объятий благоверной, которая объясняла, какой я непроходимый гад, потому что нельзя летать на столь сыром самолёте – для этого существуют лётчики-испытатели. Ну да, я ей не про всё рассказываю, но тут ничего утаить не удалось.
– Как полагаете, Александр Трофимович, стоит продолжать развитие этой тематики на базе деревянного планера? Или лучше поскорее сориентироваться на металл? – поинтересовался Александр Сергеевич.