– Вы, товарищи конструкторы, не горячитесь, – поторопился я их остудить, глядя в горящие от возбуждения глаза обоих. – Первым заказ на реактивный истребитель, по моему плану, должно получить конструкторское бюро под руководством товарища Микояна, а вторым подобная работа выпадет на долю команды Сухого – многоцелевой истребитель-штурмовик. Товарища Ильюшина мы попросим сделать двухмоторный бомбардировщик. А у вас, Николай Николаевич, сейчас и без этого много работы с совершенствованием серийных истребителей – чай, тоже переходите на цельнометаллические монопланы. До вас дело дойдёт, когда реактивные моторы станут вещью, более-менее отработанной. А отрабатывать их предстоит Александру Сергеевичу на базе этой самой «Стрелки». А уж деревянная она будет или дюралевая – сами увидите. У вас на носу звуковой барьер – поэтому не стремитесь выйти за пределы опытных образцов.
– Вот, значит, как? – нахмурился Поликарпов. – Вы уже заранее всё спланировали, заранее всё знаете. И в будущем для меня уже нет места?
– Отнюдь, – поспешил я его успокоить. – Как раз в отношении именно вас у меня самые серьёзные планы, но они связаны со временем после Победы, – я так и произнёс это слово с большой буквы. – А до тех пор, простите, нет у нас авиаконструктора, более загруженного самыми важными делами.
– И что же это такое меня ожидает, если не секрет?
– Вы ведь не раз видели карту нашей страны. Замечали, что мест, куда только самолётом можно долететь, на ней воз и маленькая тележка. Людям потребуется воздушный транспорт самых разных размеров и грузоподъёмности, причем не только общественный, но и личный.
– Э! – коротко отреагировали Москалёв и Поликарпов.
– У, – сделала им «козу» Мусенька. – Имейте совесть, товарищи! Вы представить себе не можете, сколько жизней лучших испытателей забрала реактивная авиация. Человек с того света вернулся, а вы, скорее, расспрашивать его про ваше будущее! Трудовое оно будет, трудовое.
В Москву нас с Мусенькой вызвали уже на другой день. Но не к Сталину, а к главкому ВВС.
– Вы что, забыли уже, где служите? – грозно нахмурил брови Павел Фёдорович Жигарев, едва мы вошли в его кабинет и доложили о прибытии. – Ладно, не оправдывайтесь. Знаю я, где вы и как. Товарищ Сталин сообщил мне о данных вам поручениях. И, да, самолёты, затребованные вами, Мария Антоновна, для экспедиции на Вилюй будут предоставлены. Но, прежде чем отпустить вас в Сибирь, хочу воспользоваться особыми, так сказать, свойствами вашей памяти. В стране сложилась весьма непростая ситуация с учебными самолётами. У-2, как и По-2, хотя они практически одно и то же, все до последнего уходят в действующую армию. То есть не хватает машин даже для первичного обучения лётчиков. Ещё хуже обстоят дела в лётных школах – истребителей и бомбардировщиков буквально не на чем учить – даже двухместные УТИ-16 и УТИ-17 выгребли все до последнего – их переоборудуют в ракетоносцы для подавления зенитных батарей. Ваш коварный план, товарищ Субботин, сработал настолько хорошо, что поставил лётные учебные заведения в исключительно тяжёлое положение. Извольте расхлебать заваренную кашу ещё до того, как отправитесь на поиск алмазов. Иначе там обойдутся без вас.
Скажу прямо, на Вилюй я не очень рвусь. Просто Мусенька на меня рассчитывала. Одним словом, выйдя из кабинета, мы направились прямиком в управление по заказу самолётов – надо было разобраться с тем, насколько загружены заводы. Ну, не может быть, чтобы нигде не оставалось ни одной щёлочки. Уж У-2 наверняка можно строить в любой кроватной мастерской, на любой мебельной фабрике!
Признаюсь сразу, в управлении нас «плохо поняли». Начальник сразу принял обиженный вид, а его сотрудники давали знакомиться с документами только после нажима. То есть – что это за два капитана такие выискались, которым поручили выполнить за них их же работу? Естественно, готовить справку по нашим требованиям никто и не подумал. Ищите сами – таково было единодушное мнение. Так что толстые папки мы листали на подоконнике в одной из комнат, заставленных столами, которые все были заняты.
– Никогда не знала, что есть город с таким названием, – шепнула мне Мусенька, перевернув очередную страницу.
– Какой такой город? – переспросил я.
– Шумерля.
Название это присутствовало на штампе письма, где директор завода номер 471 сообщал о том, что, согласно полученному заданию, во втором полугодии 1941 года было выпущено одиннадцать планеров Г-11. Вот тут я и призадумался – что-то было мутно. Второе полугодие – это уже война. И зачем понадобились планеры в то время, когда… И ладно бы, если б на мои вопросы тут хоть кто-нибудь по-человечески ответил! Ведь ничего кроме обтекаемых фраз и показного недружелюбия!
Шумерлю мы отыскали в атласе, предоставленном нам секретарём командующего – это оказалось в Чувашии. Прыгнули на мотоцикл и через считанные минуты вкатили его в наш Мо-4 на Центральном аэродроме. Чувашия – это не очень далеко, а мы ребята быстрые. То есть мобильные.
Не обмануло меня предчувствие, возникшее при виде буквы «Г» в обозначении марки летательного аппарата – главным конструктором тут оказался майор авиации Владислав Константинович Грибовский. Я читал об авиетках его разработки, построенных в предвоенные годы, но каких-либо подробностей о его творчестве или жизненном пути не знал. Помню только, что машинка была летучая и движок на ней стоял очень скромной мощности – чуть ли не мотоциклетный.
Так вот – на этом заводике строили десантные планеры и, подумать только, лёгкие двухмоторные бомбардировщики Як-6. Двигатели на этих самолётах – обыкновенные давно известные М-11. Вот тут я и призадумался. Это что же выходит? Товарищ Яковлев, опоздав с истребителями, решил подсуетиться насчёт ночного бомбардировщика? По моим воспоминаниям эта машина появилась никак не весной сорок второго, а несколько позднее. Ну да – ночники сейчас в большом почёте. А чем, интересно, отличается эта машина от того же Мо-2? Перерыв документацию, пришел к выводу – только бомбовой нагрузкой. Хотя с пятисоткой под брюхом она выходит несколько перегруженной – примерно на столько же, на сколько и Мо-2. А ночники этого не любят – им сподручней парить в тёмных небесах, аки бабочки, бесшумно и невидимо. Опять же поставить глушители на звездообразные моторы труднее, чем на однорядник – нет, машина, конечно, неплоха, но реальной надобности в ней нет.
В качестве пассажирского самолёта? Да есть и другие, не хуже. Взлётно-посадочные характеристики у этого аппарата тоже не выдающиеся – ни с СХ-1, ни с Мо-2 даже рядом не стояли. Тем не менее, товарищ Яковлев сумел сманеврировать ресурсами и «замутил» проект в потоке мэйнстрима. Просто зла на него не хватает!
Что же касается десантного планера… Хм! И ещё раз Хм! Кому он сейчас нужен? Грибовский с ответом на этот вопрос затруднился – первые несколько штук осенью сорок первого с завода забрали, а потом перестали даже вспоминать о них – стоят рядком на краю лётного поля и стареют под действием погодных воздействий – они же деревянно-тряпочные.
Пока я во всём этом разбирался, Мусенька облетала Як-6.
– Знаешь, – сказала она, – ничего так аппарат, но не орёл. Мне на «мошике» и взлетать сподручней, и садиться. Я сейчас ещё разок поднимусь, попробую бомбить.
Пока она проверяла машину в деле, мы с Владиславом Константиновичем с земли наблюдали за её эволюциями и неторопливо разговаривали за жизнь. Я потихоньку, наводящими вопросами, выяснял, как он тут оказался и чего наизобретал.
– Понимаешь, Шурик, – я попросил его так ко мне обращаться, – на словах все осознают нужность легкомоторной авиации. А на деле она оказывается задвинутой куда-то в самый дальний угол. Я перед войной построил учебно-тренировочный низкоплан – уж, казалось бы, чего ещё нужно! И для начального обучения годится, и для высшего пилотажа – то есть с него сразу можно пересаживаться на истребитель. Делался он на планерном заводе из самых простых материалов, а в серию так и не пошёл. Хотя и в соревнованиях участвовал, и до сих пор летает где-то в системе Осоавиахима.
– Один? – спросил я.
– Один. Его пару раз пришлось немного переделать, но он от этого хуже не стал.
Я промолчал в ответ. Как раз моя радость приземлилась и подошла к нам, смешно морща носик:
– Нет, не орёл, – подтвердила она ранее высказанную мысль. – Но для обучения курсантов вождению двухмоторников очень даже ничего. И навыки бомбометания на нём можно осваивать, то есть вполне годная учебная машина.
– А с пикирования? – полюбопытствовал я.
– Это отдельный вопрос. С пологого – без проблем, а на крутое планер не рассчитан, – заметил Владислав Константинович.
Этим же вечером мы вернулись в столицу. А с утра принялись за поиски Г-20 – того самого самолёта, о котором вспоминал Грибовский. Кто-то из управления лётной подготовки вспомнил, что видели его в последний раз где-то в Рязани. Туда мы и вылетели, не мешкая. А уже вечером я мог доложить Жигареву о том, что задание выполнено – найденный самолёт оказался на ходу и полностью оправдал мои ожидания – очень приличная машина как раз для обучения курсантов.
Решение по этим вопросам приняли быстро – телеграмма о прекращении выпуска десантных планеров Г-11 и начале производства самолётов Г-20 ушла на завод в Шумерле в этот же день. Кому из управления заказов самолётов настучали по голове, я не знаю – весна уже в самом разгаре – где-то на Вилюе вытаивают из-под снега кимберлитовые трубки, которые мы должны отыскать. Ну, не совсем мы – геологи.
Глава 54. Про международную обстановку
Апрель у нас в России месяц ещё наполовину зимний – то есть холодный, а иногда и снежный поначалу. Впрочем, сугробы подтаивающего снега в лесах встречаются и в мае. Поэтому мы пока не слишком торопимся в Якутию. Вернее, торопимся, но без поспешности. Мусенька хлопочет о сборах в дорогу большого коллектива геологов, а я бездельничаю. При этом живём мы на ближней даче товарища Сталина, той, что в Кунцево, которое сейчас не Москва, а Подмосковье. Гостевая комната тут расположена рядом с кабинетом вождя, а сам он охотно с нами общается. Судя по всему – пытается выпытать хоть что-нибудь о будущем. Имеется в виду – послевоенные реалии. Без нажима действует, просто заводит разные интересные разговоры и поглаживает нас по шёрстке.