Исписанные листы отнёс в отдел режима Горьковского авиазавода, где содержание было перепечатано машинисткой и отправлено прямиком в Кремль. Реакция последовала ожидаемая – нас с Мусенькой вызвали к товарищу Сталину.
В комнате для совещаний снова сидела стенографистка Наденька со своим неизменным блокнотом да Хозяин прохаживался вдоль стены, на которой висела огромная карта.
Поздоровавшись, Иосиф Виссарионович приветливо улыбнулся и протянул мне тоненькую брошюрку «Правила радиационной безопасности».
– Люди, занятые в атомном проекте, высоко оценили этот труд. Откуда у вас подобные сведения? Вы же не раз подчёркивали, что не физик!
– Эти правила в нашей будущей стране изучали все поголовно. Они являлись частью такой интересной дисциплины, как «Гражданская оборона», – объяснил я. – Дело в том, что вскоре после завершения Второй мировой войны началась третья – «холодная». То есть она не сопровождалась ведением боевых действий, а выражалась в гонке вооружений. Новые виды военной техники создавались с огромной скоростью и непрерывно испытывались в так называемых локальных войнах или конфликтах. В результате напряжение, вызванное в советском народном хозяйстве нападением гитлеровской Германии, не спало окончательно, а продолжало мешать нам вести мирное строительство.
Тот факт, что и Советский Союз, и Соединённые Штаты обладают боеприпасами огромной разрушительной мощности, вызывал серьёзную озабоченность как у населения всех стран, так и у их руководства. В результате, обучение правилам выживания после применения оружия массового поражения происходило повсеместно. А радиационная опасность представлялась наиболее серьёзной – естественно, что ей уделялось особое внимание.
– Значит, я правильно понял, – кивнул Сталин, – что вы предполагаете достаточно скорое завершение войны. И пришли к выводу о необходимости поделиться своими знаниями о предстоящих трудностях.
– Так точно, – ответила Мусенька. – Но нам бы хотелось ознакомиться с более подробной информацией о положении на фронтах. А то из радио и из газет удаётся почерпнуть не так много!
– Что же, – снова кивнул Иосиф Виссарионович. – Начну с признания – несмотря на то, что оба вы независимо друг от друга предупреждали об огромной силе ударов со стороны Вермахта, о большом тактическом и стратегическом мастерстве фашистских командиров, оценить достоверность этих сведений нам удалось лишь нынешней зимой. Значительная часть окружённых немецких частей сумела прорваться к своим, нанеся нам существенный урон.
В то же время высокая оценка, данная Марией Антоновной полководческому таланту Константина Константиновича Рокоссовского, оказалась верной. Он сумел скоординировать взаимодействие югославских партизан и армий Румынии и Болгарии таким образом, что гитлеровцы не смогли добиться заметных успехов на южном направлении. Сейчас под его начало поступили и части, собранные на нашей территории из словацких военнопленных и из венгров, оказавшихся в Румынии после оккупации их страны фашистскими войсками. Сформирован своего рода интернациональный корпус размером приблизительно с фронт. Мы его условно называем Балканским. Он уже приступил к освобождению Венгрии.
– А Войско Польское? – чуть не подпрыгнула Мусенька.
– Этих войск на самом деле не одно, а два. Одно из них подчиняется правительству Польши в изгнании, находящемуся в Лондоне. А второе – части, сформированные на нашей территории из поляков – уже вступили в боевые действия. Они находятся на Варшавском направлении.
– Скажите, товарищ Сталин! Это польское правительство в изгнании, оно не отказывается с нами взаимодействовать? – озарила меня смутная догадка.
Иосиф Виссарионович досадливо поморщился:
– С ними крайне трудно договориться. Иногда кажется, что они даже не рады тому, что Красная Армия вот-вот приступит к освобождению их страны от захватчиков. Но информацию, которую им передают партизаны и подпольщики, нам сообщают. Не уверен, что всю, но немало полезных сведений.
– Играют в свои политические игры, – кивнула Мусенька. – Дайте им понять, что собираетесь всячески способствовать скорейшему восстановлению гражданской власти на их территории и рассчитываете на то, что законное правительство займется этим во взаимодействии с руководством армии-освободительницы.
– То есть вы предлагаете отдать Польшу под влияние Великобритании? – Иосиф Виссарионович окинул нас тяжелым взглядом.
– После этой войны уже наверняка и не скажешь, будет это влияние Лондона или Вашингтона, – пожала плечами Мусенька.
– И вообще, мы начали настолько быстро перескакивать с одного на другое, что легко потерять нить. Давайте, прежде чем задавать друг другу неудобные вопросы, обозначим аспектуальный диапазон.
– В народе это называют парадигмой, – объяснила Мусенька, отвечая на изумлённый взгляд вождя.
Стенографистка фыркнула.
– Товарищ Сталин! Вы же сами предполагали, что разговор о послевоенном периоде простым не получится, – поторопилась Мусенька успокоить Иосифа Виссарионовича.
– И какие же парадигмы вы намерены использовать? – усмехнулся вождь. – Может быть, начнём с какой-нибудь из тех, что попроще?
– Самая простая – ресурсная, – согласился я. – Согласно ей вся жизнь на нашей планете – сплошная борьба за важнейшие ресурсы. Как верно заметил товарищ Маркс, для монополистического капиталиста – источники сырья и рынки сбыта. С этой точки зрения нам нет нужды бороться за расширение сферы своего влияния – мы и так в полном шоколаде, потому что и того и другого у нас хоть завались. Но для того, чтобы иметь возможность освоить обе этих неоспоримые ценности, необходимо иметь возможность дальнейшего развития народного хозяйства, для чего нужны надёжные добрососедские отношения.
– Понимаете? – поддержала меня Мусенька. – В настоящий момент Советская Армия – самая сильная в пределах зоны своих интересов. Ещё несколько лет на нас просто не посмеют даже косо посмотреть, настолько мы могучи. Вот и следует воспользоваться моментом для создания у западных границ пояса безопасности из Польши, Норвегии, Венгрии, Болгарии, Румынии и Югославии. Независимо от того, какой в них строй, они сейчас наши естественные союзники. Взаимное уважение и… ведь в вооруженных силах этих государств обязательно окажутся коммунисты – герои только что отгремевшей войны. Будет логично, если партии, созвучные по направленности нашей ВКП(б), окажутся в соседних странах на легальном положении. Это послужит хорошей основой для заключения договоров о дружбе и взаимовыручке.
– Поверьте, ещё несколько лет дружить с СССР будет очень привлекательной перспективой, – поторопился я поддержать свою умницу.
– Неужели этот случай произошёл и в вашем варианте истории? – задумчиво спросил Сталин.
Мы переглянулись и пожали плечами, давая понять, что не имеем представления, о чём он завёл речь.
– В феврале выходящие из окружения немецкие части захватили один из наших аэродромов, где оказались истребители Ил-1.
– Бронированные, – кивнул я.
– Да. Их перегнали в Германию и использовали против английских бомбардировщиков. Просто выкашивали и «Ланкастеры», и Б-17, оставаясь неуязвимыми для огня бортовых пулемётов. Господин Черчилль в специальном обращении выразил самую серьёзную озабоченность этим происшествием.
– То есть и англичане, и американцы выяснили, что у нас имеются истребители, щелкающие их бомбардировщики, словно семечки! – догадалась Мусенька.
– Скандальная получилась история, – кивнул Иосиф Виссарионович. – Зато теперь самые широкие круги мировой общественности убеждены в техническом превосходстве советских ВВС над авиацией любой страны. Так что, вынужден согласиться – момент для предложения о заключении договоров с ближайшими соседями самый благоприятный.
Хорошо, с точки зрения борьбы за ресурсы ваша аргументация выглядит убедительной. А с каких ещё сторон вы готовы рассмотреть вопрос о степени нашего воздействия на послевоенное устройство соседних государств?
– С самой сложной – с управленческой.
– Это, мне кажется, действительно чересчур сложный аспект. Может быть, попробуем какой-нибудь менее многогранный вариант?
– Извольте, – ухмыльнулась Мусенька. – Религиозный вас устроит?
– Устроит, – Сталин выглядел довольным и благодушным.
– Верующие в бога верят в рай после смерти. Верные последователи марксизма – в коммунизм – тоже рай, но при жизни. Оба варианта рая никто никогда не видел, – с плеча рубанула моя славная.
Вождь даже крякнул от такой резкости, но не опечалился.
– Наконец-то вы действительно говорите начистоту, – сказал он удовлетворённо. – Пожалуй, можно затронуть и управленческие вопросы.
– Вот именно, что вопросы, – согласился я. – Потому что ответов на главный из них – что делать – у нас в готовом виде нет. Давайте разомнёмся простенькими положениями, – увидев кивок, продолжил: – Вскоре после войны были объявлены буржуазными лженауками кибернетика и генетика. Первая из них уже через несколько десятилетий стала всем нужной вычислительной техникой, переросшей в целую отрасль – информационные технологии. Вторая оказала огромное влияние на развитие медицины. И в обеих наша страна на протяжении всего известного нам времени шла с уверенным отставанием по многим направлениям.
– Ещё! – подбодрил меня Сталин.
– А «ещё» я наверняка не знаю, потому что в основной массе моментов ориентируюсь на уровне обывателя, получающего сведения из средств массовой информации. Там, где разбираюсь на профессиональном уровне, смог работать напрямую со специалистами, не слишком напрягая верховную власть проблемами, с которыми должны разбираться профессионалы. Но по части вещей, известных наверняка, могу предложить использовать пленных на посадке лесополос в степной зоне, особенно в тех местах, где выращивают хлебные культуры. Иначе ветровая эрозия приведёт к снижению урожайности и поспешному распахиванию целинных земель в Казахстане, что будет стоить больших затрат, но даст лишь кратковременный эффект. И ещё нужно как можно энергичней развивать ядерную энергетику – строить атомные электростанции. Топлива для них на нашей планете много, а добывать его всё равно придётся для создания ядерного оружия. Так что относительно небольшими усилиями можно добиться производства достаточного количества электроэнергии неподалеку от мест, где она необходима.