чить, демонстрируя местному начальству свое «мастерство», но зачем? Я и так прекрасно знала, какие документы я в субботу отправлю Николаю Александровичу.
«Сопровождающие меня лица» из Москвы со мной на экскурсию не пошли, а утром я всех их очень обрадовала тем, что и идти им никуда уже не надо. Настолько обрадовала, что они даже завтракать не пошли — и всю обратную дорогу по этому поводу ныли: в самолете жрачки не запасли. Зато в Москве мы оказались уже в начале третьего, меня отвезли (опять на правительственном ЗиСе) в общагу… Да, трояк, похоже, останется со мной — но вот родной городок станет настоящим городом гораздо раньше. Ну, я на это очень надеюсь — и имею для такой надежды очень веские основания.
Пять часов полета до Москвы я размышляла вовсе не о том, что писать товарищу Булганину, а о том, что дед был прав на сто процентов, рассказывая мне, «что пошло не так» и почему. А разговорился он после похорон его старого приятеля деда Игната, который, как оказалось, довольно много лет служил вместе с моим дедом (и который деда с бабулей и познакомил!)
Тогда дед очень сильно горевал, на поминках принял немного лишку, все повторял «такой молодой, а вот уже…» Я, пытаясь его успокоить, разумно, как мне казалось, возразила:
— Он же тебя на два года старше!
— Он на восемь лет младше был… знаешь, внучь, думаю, что пора тебе кое-что рассказать. Когда я был моложе, звали меня вовсе не Олегом Николаевичем, а Василием Семеновичем, и фамилию я носил Сергачев. Но так уж сложилось… А Игнат, когда меня встретил, узнал, но никому об этом не рассказал, и с бабушкой твоей меня познакомил, а вот сейчас…
— А ты что, в розыске был? Ты преступник? Я не верю.
— Правильно не веришь… ладно, садись и слушай, только вот что, языком потом везде не болтай. С Игнатом я познакомился в Испании, где я — специалист по авиационным приборам — изучал сбитые немецкие самолеты. А он был ко мне поставлен командиром взвода охраны…
Тогда мы с дедом просидели до утра: он — рассказывал, я — слушала, уши развесив. И тогда я многому не поверила, но уже позже, в других разговорах, я узнала очень много и про деда, и про свою семью. Дед, оказывается, был вообще десятого года рождения, успел отучиться в МВТУ, а оттуда попал в технический отдел НКВД, и от этого отдела и в Испанию отправился. И там, в Испании, он встретил девчонку-интербригадовку, мексиканку, они поженились… не совсем официально, обвенчались в какой-то местной церквушке. И вернулся он… то есть сначала вывез другого мексиканца, Антонио Рамиреса, тяжело раненого бойца из отряда Ибаррури, а с ним в качестве медсестры и свою жену в Союз отправил. И еще год с лишним там провоевал, сильно помогая Павлу Судоплатову в изготовлении различных «сюрпризов» для фалангистов. А когда вернулся сам в СССР, то Судоплатов его в свою команду привлек.
Вот только дед очень хорошо уже знал, что происходит с женами товарищей, которых вдруг решили товарищами больше не считать, и уговорил уже Антонио зарегистрировать официально брак со своей подругой. Тот просьбу выполнил, а у деда кроме родившегося после Испании сына еще и дочь родилась как раз к началу Финской войны.
— Твоя дочь, не Антонио этого? — с недоверием уточнила тогда я.
— Моя. Антонио был мне как брат… а вот мужчиной… у него ранение было такое, что он потом даже писать только сидя мог. Но не побоялся собой прикрыть Эстеллу мою: он, когда из госпиталя вышел, в мексиканском консульстве работать устроился, и вроде даже дипломатический иммунитет получил. А там… Советский Союз вроде с Мексикой не ссорился, но на дружбу с русскими там смотрели довольно косо. А когда все закрутилось, то он ее вместе с детьми в Мексику к себе вывез… Твой Симон Рамирес — это как раз мой сын Семен, и он это знал, кстати, потому и взял тебя к себе в университет вопреки правилам.
— А что именно закрутилось?
— Ну, когда сначала Сталина убили, а потом и Берию… Он как раз после убийства Берии сразу и выехал.
— После расстрела?
— Тебе это на самом деле интересно?
— Очень интересно. Вот так живешь-живешь — и вдруг оказывается, что меня в Мексике уму-разуму родной дядька учил. Что я еще не знаю? Ты уж все рассказывай, раз начал…
Воспоминания о деде не помешали мне составить всю документацию по новому заводу. И по городку, в котором этот завод будет работать. Все же память у меня неплохая еще, так что я даже начертила план города, на котором «расставила» и жилые дома, и «объекты соцкультбыта», и даже общую схему канализации и водопровода нарисовала. Последнее для меня было вообще нетрудно, ведь эти трубы уже я прокладывала после ухода деда, и лично проверяла как все эти трубы укладываются. Потому что твердо знала: если самой укладку труб не проверять, то половину точно разворуют: если канализация у меня прокладывалась все же пластиком и керамикой, то водопровод и теплосети в городке прокладывались трубами очень дорогими, с гарантированным ресурсом в двадцать лет — а подрядчик уже в первую же канаву положил простые стальные. Переложил, все же народ в городке тоже по сторонам поглядывал и мне обо всех безобразиях докладывал сразу…
Потому что народ твердо знал: я городок облагораживаю не потому, что улучшаю свою собственность, готовясь ее продать подороже, а потому что это надо стране. То есть стране надо, чтобы работники очень важных для страны заводов именно работали, а не думали, чем им детей кормить и куда их потом пристроить. Все знали, что «фирма» оплачивает обучение всех детей горожан в любых отечественных ВУЗах, а затем предоставляет обученным отпрыскам интересную и довольно высокооплачиваемую работу. А отпрыски тоже знали, что если они внезапно обзаведутся семьей, то им не нужно будет ломать голову, где бы приткнуться: молодая семья у меня срезу же получала новенькую (или не совсем новенькую, но после качественного ремонта) квартиру. Тут же, в городке — и на заводах у меня уже было очень немало работников уже в третьем поколении. И даже в четвертом (в СССР тоже заводчане получали весьма заметные «блага от государства» и отдельные «династии» уже возникли).
А Симон мне с научной точки зрения объяснил, почему преданных делу работников нужно готовить буквально с детского сада, так что я, вернувшись из Мексики, просто продолжила «с точным научным обоснованием» делать то, что дед делал, как я тогда считала, по наитию. Да и сейчас: в проекте городка я отдельно указала, что жилые дома нужно будет там ставить про проекту «Ф-203», который, в числе прочих, заказала у НТО МИСИ, попросив их придумать что-то очень напоминающее проекты Юрия Михайловича. И даже успела расписать сметы на все это строительство!
А в первый же день после начала четвертого семестра меня вызвали к декану, и он меня сильно порадовал:
— Нам тут сообщили, что на каникулах вы, вместо отдыха, выполняли важное поручение Совмина, поэтому я уже поговорил с руководством вашей кафедры, мы решили пойти вам навстречу и вы можете экзамен пересдать до конца марта.
Ну да, для деканата это тоже довольно важно: вот была на факультете одна отличница — и вдруг она стала троечницей — а отдельные товарищи могут после этого подумать, что на факультете что-то недорабатывают… Нет, это вряд ли: учили всех очень хорошо, а тех, кто учебу не вытягивал, отчисляли безжалостно — и руководство МВТУ в целом, и руководство отдельных кафедр периодически за это очень крепко получали по шапке — но от своей политики не отказывались. Так что скорее всего они меня просто пожалели, но я этому порадовалась.
А пятого февраля меня снова вызвал к себе товарищ Булганин:
— Светлана Владимировна, я поглядел ваш проект, по оборудованию у меня… у наших специалистов замечаний нет, хотя лично мне не очень понятно, зачем вам нужны два станка с часового завода. Но специалистам виднее, они с вами и в этом согласны. А вот по поводу рабочего городка… я понимаю, вы предлагаете там дома ставить по вашим проектам…
— Я к этим проектам отношения не имею вообще, моя фамилия там стоит только потому, что я была назначена куратором всех работ в новых СНТО. А такие дома я предлагаю в городе строить по вполне объективным причинам. Как и на новых предприятиях Средмаша, тут предполагается использовать высококвалифицированных специалистов, которым необходимо создать хорошие условия для жизни. И речь не только об инженерах и ученых, но и о рабочих. Что касается объемов строительства, то мы этот вопрос подробно обсуждали с Вячеславом Александровичем и пришли к выводу, что в течение только ближайших пяти лет подобных контроллеров стране потребуется не менее сотни тысяч, ведь они могут использоваться не только в ракетах и атомных реакторах — и под такие объемы и численность работающих рассчитали. А так как с развитием науки и техники потребность в подобных устройствах лишь увеличится, то и производство тоже расти будет — и под это производство нужно готовить новых специалистов. И проще всего их готовить из детей тех, кто уже там работает. А дома именно проектов серии Ф-203 выбраны в том числе и потому, что при необходимости их можно будет превратить в четырехэтажные, на треть увеличив жилую площадь при затратах, меньших, чем потребуется на постройку хотя бы одноэтажных бараков. И не возникнет необходимости строить отдельные здания для размещения магазинов, библиотек, разных жилконтор и всего прочего подобного. А так как почти все стройматериалы можно там буквально из-под себя выкапывать… тут же до песчаного карьера всего пара километров, до кирпичного завода с собственным карьером около трех. А при необходимости совсем рядом и цементный небольшой заводик выстроить несложно — и в целом такая стройка обойдется не сильно дороже деревянного зодчества, а качество жизни в городке вырастет на порядок.
— Как вы сказали: деревянное зодчество? — улыбнулся Николай Александрович. — Но насчет песчаного карьера никто… откуда вы знаете, что там песок есть и что он для строительства годится? Вы же там, мне говорили, часа четыре всего провели?
— Люди, оказывается, обладают даром речи и многое могут даже пальцем не показывать, а словами информацию другим людям передать.