Минутное молчание сменяется взрывом восторга.
— Ура! Ура! За счастье Ии и Робиса!
Казис подносит новобрачным большой эмалированный таз.
— От заводских комсомольцев, — говорит он. — Предназначен для купанья младенца. Пока что можете мыть свои физиономии.
— Ой, дорогие мои! — спохватывается Клара Циекуринь. — Я же должна вручить подарок от цеха!
Она выходит в коридор и уводит за собой Крамкулана. Через несколько минут оба возвращаются, и теперь у Крамкулана в руках большая картонная коробка.
— Мелочь, конечно, так — кофейный сервиз, — ломается Клара.
А Крамкулан тягуче прибавляет:
— Сгодится небось. Кружки бьются скоро, потому купили побольше.
Пока Ия и Робис обмениваются многозначительными взглядами, краснеют и бледнеют, Вия включает радиолу. Громкий шум и неразбериху покрывает плавная мелодия «Дунайских волн».
Молодые должны танцевать первой парой. Робис протестует, ссылаясь на то, что никогда в жизни «такими пустяками не занимался». Танцуя, он держится от Ии на внушительном расстоянии и с опаской поглядывает под ноги.
Казис приглашает Вию. Они танцуют прекрасно. Расходятся, снова сближаются и кружатся, кружатся большими, плавными кругами.
Угис, сложив руки на груди, стоит в углу и мечтательно смотрит на танцующих.
— Ты, приятель, не грусти, — Крамкулан добродушно тычет Угиса в бок. — Глядишь, и тебя оженим. Хоть на Вие. Девка на большой!
Угис забивается поглубже в угол.
— Нет, нет! — похоже, он испугался не на шутку. — Мне сперва надо закончить десять классов!
— Да брось ты, Угис!
— Честное слово, я серьезно говорю.
— Да ты погляди, что Вия за деваха! — не унимается Крамкулан. — И главное, свободна!
— А по мне хоть есть она, хоть нет. Даже глядеть не стану.
Угис демонстративно отворачивается и солидным шагом идет к столу. Походку он тоже позаимствовал у Казиса, шаг для него явно широковат.
Кларе наскучило смотреть, как другие танцуют, и она затягивает песню. Искра упала на сухую солому. Запев сразу подхватывает целый хор:
Вей, ветерок,
Гони мой челнок…
Мелодия льется неторопливо и плавно. Кое-кто из гостей стал вдруг задумчив, у других, напротив, заблестели глаза. Робис держит Ию за руку, ее голова доверчиво и покорно легла на плечо мужа. Угис застенчиво дирижирует. Песня захватывает, бередит душу.
Свадьба удалась на славу, настроение у всех прекрасное, но Липст испытывает странное беспокойство. Ему чего-то не хватает. И, наконец, он сознает вполне отчетливо — не хватает Юдите. «Где ты сейчас, Юдите? Что делаешь в эту минуту?»
Мелодия постепенно угасает. Несколько секунд тишины. В комнату неслышным крылом летучей мыши залетают сумерки ноябрьского вечера. Угис включает электричество.
— А теперь что-нибудь веселенькое! — восклицает Вия. — На свадьбе надо веселиться!
— Что верно, то верно, — соглашается Робис.
На ясном небосводе возникает неожиданное облако. Приходит Крускоп. Как видно, настроение у него хорошее, он шутит, просит гостей не смущаться его появлением, однако все как-то сникают, и нет уже той веселой непринужденности.
Мастер в каком-то невероятном парадном костюме, в накрахмаленной сорочке со стоячим воротничком. Не исключено, что этот костюм у него хранится со времен собственной свадьбы — покрой как из исторического фильма, и материя попахивает нафталином.
Он поставил на стол бутылку вина и преподнес Ие шесть серебряных ложек.
— Ну, Криш, и разорился же ты. Это ведь стоит кучу денег! Зачем? — тряся иссохшую руку Крускопа, приговаривает Робис и усаживает мастера рядом с Липстом.
— Я сам знаю, что делаю, ты меня не учи, — обрывает Крускоп.
Не много надо, чтобы вывести мастера из себя.
«И, как назло, рядом со мной! Ну, пропал, — думает Липст. — Что мне теперь делать? Как себя вести? Может, надо бы налить ему? А вдруг он опять начнет меня поддевать за пьянство и прочее?»
Липст съежился и смотрит в тарелку, украдкой косясь на «аптекаря». Угощать мастера у него не хватает духу.
Некурящий Крускоп ладонью отгоняет клубы дыма: это Крамкулан сосет папиросу. Подходит Робис.
— Ничего особенного у нас нет, — показывает он на стол, — но попробуй что-нибудь, Криш.
— Разумеется, попробую, — один глаз у Крускопа улыбается, во втором уже поблескивает огонек вечного недовольства. — Папиросный дым я уже пробую. Ты не гляди, что у меня тарелка пустая, зато горло полное.
— Питерис, ты, может, пересядешь на другой конец стола? — Робис пытается спасти положение.
— С превеликим удовольствием! — охотно соглашается Крамкулан.
— Еще чего недоставало! — Крускоп приходит в ярость. — Ты чего тут, Робис, шебаршишь! Чего ты раскомандовался тут всеми! Я никого не хочу беспокоить. И вообще считайте, что меня нет здесь. Неужто и вправду я вас так стесняю?
Радужного настроения Липста как не бывало. В душе ой клянет «аптекаря» на чем свет стоит, поворачивается боком к мастеру и делает вид, будто не замечает его.
— Робис, куда ты девался? Иди-ка сюда! — глава семьи не успел вернуться на почетное место, а Крускоп уже снова зовет его. — Я хочу знать, где вы рассчитываете жить после свадьбы?
— Мы еще сами не знаем, — пожимает плечами Робис.
В двух словах он рассказывает о неудаче с квартирой. Что поделаешь? Заранее никто не мог предвидеть. Придется немного помучиться. Не пропадут.
Крускоп смотрит в глаза Робису. Его узкие, свинцово-серые зрачки постепенно, как бы оплавляются и раздаются вширь. Порезанный при бритье кадык беспокойно движется, и костлявая рука ударяет по столу.
— Почему ты мне раньше не сказал об этом?
— О чем тут рассказывать?.. Все равно ты ничем не смог бы помочь.
— Помочь, наверно, и не сумел бы. Но я не позволил бы вам жениться. Вы с Ией просто спятили. Извиняюсь за выражение, но другого слова у меня нет! Большего легкомыслия я в своей жизни не видывал!
Подошедшая Ия слышала только последнюю фразу мастера. Она взяла Робиса за руку и расхохоталась. Это окончательно взбесило Крускопа. Мастер схватил пальто, нахлобучил шляпу и опрометью выбежал из комнаты.
Самого Крускопа больше нет, но отголосок его изречений, казалось, еще долго слышался из всех углов.
— Ну и характер, — задумчиво проворчал Липст. — Хоть вместо бороны за трактором прицепляй.
— Музыку, давайте музыку! — крикнула Вия. — Теперь в самый раз потанцевать!
— Какую тебе еще музыку? Только что прослушали соло на барабане, — сострила Клара…
Первой попрощалась Циекуринь. Вместе с ней к двери направился Крамкулан. Старания Клары найти подходящего Лачплесиса увенчались успехом.
Вскоре и Вия заговорила о том, что пора домой. В течение часа ее робкий призыв раздавался не менее пяти раз. Наконец Вия набралась решимости и встала.
— Ну, пока, — сказала она. — Ия, ты не придешь?
Ия обвела взглядом присутствующих, опустила голову и стала играть кофейной чашечкой. Капля, оставшаяся на дне, выплеснулась на скатерть и растеклась темным пятнышком.
— Нет, Виинька. Не знаю. Наверное, не приду…
На широко открытые глаза Вии вдруг навернулись слезы, она вытерла их кулаком, как обиженный мальчуган, и быстро вышла. Первый раз нет с нею рядом Ии… Липсту показалось, что ушла половина чего-то целого.
— Вия, постой! — крикнул Казис. — Куда ты пойдешь одна, я тебя провожу!
Так, один за другим, разошлись почти все. В комнате остались четверо, если не считать Алмы, убиравшей со стола, — Ия, Робис, Угис и Липст.
— Ну, я потопал, — сказал Липст.
— А тебе куда бежать? — попробовал возразить Робис. — Оставайся.
— Надо идти. А то еще свой адрес забуду. Спасибо за все, — Липст попрощался с Ией и Робисом. — И хозяйке спасибо! Прощай, Угис!
— Со мной не прощайся, — отдернул руку за спину Угис, — я пойду тоже.
— И ты? Куда ты собрался?
— Ну, как… — запнулся Угис. — Есть кое-какие дела… Когда человек долго просидел в накуренном помещении… И вообще… еще не так поздно.
— Да, — согласился Липст. — Какое там — поздно. Совсем еще рано. Только половина четвертого. Ну, пока, Ия! До свидания, Робис! Все было здорово. Устройте как-нибудь еще такую свадьбу!
— На серебряную приходи без особого приглашения.
— С женой и детьми, — добавила Ия.
Липст еще раз попрощался со старой Алмой. Он даже поцеловал ей руку.
— Что вы делаете! — стыдливо улыбнулась Алма. — Я незамужняя. Девушкам руку не целуют.
На дворе морозно и ветрено. В ночной темноте освещенными ущельями тянутся пустые улицы. На дне причудливых каньонов поблескивают трамвайные рельсы, точно последние струйки иссякших рек, которые с приходом утра снова разольются и затопят ущелья пятиэтажных берегов. А сейчас — тишина и покой. На рельсах стоит платформа с вышкой для ремонта электропроводов. По самой середине тротуара лениво прогуливается кот. В воздухе трепещут мелкие, похожие на нафталин снежинки.
Угис и Липст идут не спеша, подняв воротники и надвинув кепки на уши. Угис притих. Липст немного устал, спать неохота.
— Угис… Как тебе кажется — они будут счастливы?
— Ия с Робисом? Надеюсь. У меня в этой области нет никакого опыта. Я только… теоретически.
— Ну, а ты сам? Если бы ты мог быть вместе с девушкой, которую любишь, был бы ты счастлив?
Угис остановился, сдвинул кепку на затылок. Молчит.
— Я на это смотрю так, — заговорил он наконец. — По-настоящему счастливым человек бывает лишь в том случае, если у него есть какая-то большая цель впереди. Настолько большая, что ее хватит на всю жизнь. И тогда ты бьешься за нее, страдаешь, преодолеваешь трудности и видишь, что она все ближе и ближе. Это и есть счастье. Если цель мелкая, легко достижимая, значит, и счастье мелкое и короткое. Вот, — Угис вытащил из кармана руку и протянул ладонью кверху, — скажем, эти снежинки. Упали на руку, и нет их…
— Ты хочешь сказать, что любовь — мелкая цель?