— Я говорю, — повторил он, — мы могли бы пойти куда-нибудь.
Юдите смотрела на белую полосу посреди улицы, где они встретились, и небрежно играла перчатками.
— Да, хорошо бы, — отозвалась она. — Только я не могу. Сегодня у меня вечер занят. Скоро я должна буду уйти. Когда ты звонил, я еще не знала.
Липста охватило дурное предчувствие.
— Погода такая противная. Думала, ты ведь будешь ждать. Я пришла, чтобы предупредить тебя…
Сказано ясно. Даже очень ясно.
— Ты будешь занята весь вечер? — спокойно спросил Липст и удивился странному звучанию своего голоса.
— Да. Весь вечер, — из перчатки Юдите торчала нитка, и она безжалостно тянула ее, распуская шов. — Это связано с работой… Я должна обязательно пойти…
У Липста перед глазами, словно из синего тумана, вынырнула красная физиономия «Сыра голландского». Липст снова отчетливо увидел картину, которая уже забывалась: вот он хочет подбежать к Юдите, идущей по другой стороне улицы, но появляется «Сыр голландский», берет девушку под руку и уводит…
«Связано с работой…» Самая обычная отговорка. Хоть из уважения к нему могла бы соврать поскладнее.
Липст убит. С какой трепетной надеждой и радостью он ожидал этой встречи! В кармане тридцать рублей, и он, дурень, надеялся, что на эти деньги распахнет перед Юдите весь мир. Но главная беда заключалась в том, что он не мог скрыть свою досаду, и это было невыносимо.
— Что ж, ничего не попишешь, — сказал он. — Иди…
Юдите, смотрела куда-то в сторону. Правую перчатку она наполовину уже распорола.
— Мне еще рано, — она вдруг резко повернулась. — Я не знаю… Я думаю, минут десять мы могли бы погулять.
— Как хочешь.
Они могли ходить десять минут и даже десять часов — радости от такой прогулки уже не было.
Юдите оперлась на руку Липста. Они пошли. Липст шагал молча и понуро — как за гробом.
Юдите тоже молчала. Время от времени она украдкой взглядывала на Липста. Тот ничего не замечал.
У сверкающего окна витрины толпилась гурьба ребятишек. Монументальный Дед Мороз держал перед собой большущий мешок с подарками.
— Уже елочные игрушки продают, — сказала Юдите. — Как быстро летит время! Скоро Новый год…
Липст промолчал.
— Ты чувствуешь это, Липст?
— Нет, — в голосе слышался вызов. — Мне это совершенно безразлично. Я давно вышел из того возраста, когда радуются блестящим шарикам.
Вопиющая ложь! Но иначе Липст не мог. Он чувствовал себя оскорбленным, хотелось наговорить Юдите резкостей.
Юдите невольно улыбнулась. В ее глазах мелькнул веселый огонек.
— Тебе надо идти, — напомнил Липст. — Почему же ты не уходишь? Я не хочу, чтобы ты опаздывала из-за меня.
— Может, мы могли бы встретиться завтра? — спросила Юдите.
Липст замялся.
— Завтра на заводе важное собрание. Буду занят.
— Ну, тогда, может, послезавтра или в субботу? С завтрашнего дня у меня все вечера свободны.
— У меня нет. Как раз наоборот — все вечера заняты. Десять собраний подряд, одно важнее другого…
Юдите посмотрела Липсту в глаза. Она смотрела долго и со странной улыбкой. Выражение ее лица почти не изменилось, только все оно как-то посветлело.
Она взяла руку Липста в свою. Липст стоял, нахмурив лоб, и кусал губы. Машинально он тянул руку все ближе и ближе к себе, но Юдите не выпускала его ладони. Он чувствовал, как ее волосы, раздуваемые ветром, касаются его лица, ощущал их нежную ласку и тепло руки Юдите, передававшееся через порванную перчатку.
— Почему ты не идешь? — спросил Липст теперь совсем тихо и без раздражения.
— Я никуда не пойду, — сказала она. — Я передумала.
Слова Юдите дошли до сознания не сразу. Липст почувствовал, как его вдруг обдало жаром.
— Ты останешься? — недоверчиво переспросил он. — Со мной?
— Да, Липст, — ответила она. — С тобой. Чему ты удивляешься?
— Как же это?
— Вот так… Я передумала. Это не очень важно.
— Ты прости меня, — Липст отпрянул от Юдите и подошел к зеркалу рядом с витриной. — Дай-ка самому на себя поглядеть. Такого дурака увидишь не часто…
Недавно открывшийся широкоэкранный кинотеатр «Палладиум» сверкал огнями, и люди, бежавшие от осенней темноты, вились вокруг, словно ночные бабочки у яркой лампы. Показывали французскую комедию с Дани Робэн и Жаном Марэ. Перед дверьми кишела толпа.
Юдите прилипла к яркой витрине.
— Жан Марэ и Дани Робэн! — воскликнула она. — Посмотри, Липст, какие чудесные снимки!
— Да, Юдите, я вижу.
— И через пятнадцать минут начинается сеанс!
Восторженный шепот звучит в ушах Липста приказом. Наконец-то ему выпало счастье исполнить желание Юдите, доставить ей удовольствие. О чем тут раздумывать — действовать, и немедленно!
— Надо достать билеты, — решительно сказал он. — Пойдем в кассу.
В толкучке Липст не успел даже отыскать конца очереди. Над окошком появился плакатик: «Все билеты проданы». В мгновение ока очередь рассыпалась, народ спешно покидал кассу, словно она была тонущим пароходом. Оставалась единственная надежда — попытаться купить билеты у входа.
Юдите вела себя героически.
— Ничего, — успокаивала она Липста. — Не всю неделю будет такая очередь, посмотрим в другой раз.
Липст даже не стал ее слушать. Он проталкивался через толпу, поближе к широким стеклянным дверям.
— Ну, ребята, у кого есть лишний билетик? Не стесняйся, вытаскивай!
— У меня, дяденька, есть, — сомнительного вида шпингалет потянул Липста за рукав.
— Сколько?
— Пятнадцать рублей.
— Я спрашиваю, сколько у тебя билетов?
— Один.
Мне надо два.
Вокруг мальчишки сразу началась свалка.
— Мне дай… Мне… Ах ты, спекулянт… Маленький, а уже такой испорченный.
Прокладывая дорогу к Юдите, Липст устремился вперед.
— У кого лишние билеты?
Вдруг Липст сделал пугливый рывок в сторону. Поздно. Перед ним, словно из-под земли, выросла сутулая фигура в черном плаще. Физиономия преждевременно состарившегося младенца ухмылялась. Опять этот злой гений Липста — Сприцис. И надо же, чтобы сейчас, когда здесь Юдите…
«Да будь ты скользкий, как банановая кожура, — подумал Липст, — но на этот раз на тебе не поскользнусь».
— У меня есть билеты, — Сприцис скромно потупил глаза. — Юная пара нуждается?
Липст в смущении посмотрел на Юдите. Что делать? Знакомить их? Может, поздороваться только самому?
— Ты что, продаешь? — спросил Липст довольно вызывающе. Он просто растерялся.
— Что вы сказали? — переспросил Сприцис с поклоном.
Он изысканно вежлив, ни дать ни взять учитель танцев. Ни единым жестом не выдал, что знаком с Липстом.
— Продаю ли я? Совершенно случайно и неожиданно. Хотел пойти с бабусей, но у нее вдруг оказались неотложные дела.
Липст не в состоянии вымолвить ни слова.
— Нам нужны два, — сказала Юдите.
— Извольте! Отдам вам свой билет. Без бабушки я никуда, ни ногой.
— Да что вы́ говорите! — Липст сделал особое ударение на «вы». — Сколько же вам заплатить?
— Разумеется, сколько на билете написано.
Липст еще раз окинул Сприциса недоверчивым взглядом, затем вручил деньги и забрал билеты.
— Благодарю, — сказал он, — вы очень любезны.
— Свойство характера, — поклонился Сприцис. — Тут уж ничего не попишешь. Всего наилучшего!
Юдите в радостном возбуждении смотрела на часы.
— Пойдем, Липст, — торопила она. — Сейчас начнется.
Липста торопить излишне. Сквозь пальто он чувствует ухмылку Сприциса. Она жжет ему спину.
После кино Липст провожал Юдите домой. Крупными белыми хлопьями падал снег. Липст и Юдите шли, не выискивая дороги покороче, тихими, уже уснувшими переулками, время от времени перебрасываясь ничего не значащими фразами. Разговор постепенно затухал — ни один из них не испытывал особой потребности в словах. Было и без них хорошо. Липст ни о чем не думал, отдавшись равномерному ритму ходьбы: он был счастлив. Белые хлопья тихо, казалось, затая от счастья дыхание, спускались с неба. Липст слушал, как в тишине тротуар монотонно отвечал на шаги: клик-клак, клик-клак. Стук шагов его и Юдите сливался в единый неделимый звук.
Потом они стояли у дома Юдите.
— Когда я тебя увижу? — спросил Липст.
— Позвони. Номер ты знаешь.
— Хорошо, я буду звонить.
На свою распоротую перчатку Юдите надела неуклюжую варежку Липста — Липст хотел на прощанье пожать руку Юдите, но она не снимала варежку. Там тоже отыскалась торчащая нитка.
— Когда ты позвонишь, Липст?
— Завтра.
— Во сколько?
— Как обычно.
— Хорошо. До свидания.
Липст взял руку Юдите. Большая варежка шлепнулась на землю. Липст смотрит мимо Юдите. Он не уходит. Он не может уйти.
— Ну, мне пора.
Юдите вздыхает. Она подымает упавшую варежку и подает Липсту. И снова Липст чувствует — глаза Юдите медленно приближаются к нему.
— Ты не сердишься на меня, Липст?
— Нет, Юдите. За что?
Он дрожит, как дерево под напором ветра. Необоримая сила толкает вперед, но он словно врос в землю. И тогда налетает последний порыв, и уже ничто не держит его. Коротким движением Липст обнимает Юдите. Его стиснутые губы неловко ищут губы Юдите. Его уже ничто не держит.
— Эй, Липст! Липст! Оглох, что ли?
Чей-то голос нетерпеливо зовет его. Липст не может прийти в себя. Взгляд все еще никак не оторвется от двери, за которой только что исчезла Юдите. Кто-то зовет его?
Липст обернулся. Сприцис!
— Гордый стал? Не хочешь узнавать старых друзей? Легче встретить президента Турции, чем тебя.
Липст, пробормотав что-то невнятное, подал Сприцису руку.
«Чудно, — подумалось ему. — Сприцис разговаривает со мной обычным тоном и смотрит вполне обычно. Неужели он ничего не видит? Если бы у меня был выпачкан в масле нос, он наверняка заметил бы. А сейчас я больше уже не я — неужели это не бросается в глаза?»
— Ну, как твои дела?.. Что поделываешь? С того последнего кутежа мы сто лет не видались. Бр-р-р! Холод собачий… — Сприцис выразительно фыркнул.