— А ля Мари Антуанетта идет в заводской клуб. Пошли, мой Людовик. Подай руку своей королеве!
Липст взял Юдите за руку.
— Пошли, — сказал он. Липст хотя и улыбался, но голос его звучал серьезно. Мысленно он уже знакомил Юдите с Казисом, Робисом, Ией и Вией. Он много раз думал об этой минуте. Теперь она приближалась.
Протолкавшись через толпу, они выбрались на середину пестро разукрашенного зала и закружились в вальсе. Заводские художники превратили потолок и стены в необозримые космические просторы. Каждая пара этой танцующей галактики вращалась словно планета — сама по себе и все вместе по круговой орбите. С балкона в зал летели зеленые, красные и желтые кометы серпантина, космическая пыль цветного конфетти.
Липст страшно волновался, хотя и старался изо всех сил остаться спокойным.
Началось с гардероба, где бородатая Розите многозначительно пропела:
— А-а-а…
— Добрый вечер, Розите! — небрежно бросил Липст, сделав вид, будто пропустил мимо ушей воркование престарелой сирены. И все же от смущения он выронил из рук кепку и забыл помочь Юдите снять пальто.
Танцуя, Липст проделывал каждое па с особой тщательностью. Он вел Юдите так бережно, словно малейший толчок мог стоить ей жизни. Липсту казалось, что все взоры устремлены только на них. Точнее — на Юдите. Это предположение наполняло Липста гордостью, но вместе с тем сковывало. Ему стало жарко, на лбу выступил пот. Они стукались коленями, и Липст наступил Юдите на ногу.
— Ничего, — сказала Юдите. — Знаешь, а мне здесь нравится.
Она с любопытством смотрела по сторонам. Юдите держалась смело и уверенно. И, конечно, была красивей всех. Во время пируэтов ее рыжеватые волосы окутывали горделиво откинутую голову золотистым облаком.
Большинство танцующих было в костюмах и масках, и потому даже знакомые в первый момент казались чужими. Плечистым Лачплесисом и одетой в белое его подругой Лаймдотой могли быть, конечно, только Крамкулан и Клара. Неподалеку танцевала белокурая «испанка». Ни дать ни взять Ия. По орбите вальса «испанку» энергично вращал «спутник» в станиолевом костюме. Судя по чехословацким туфлям, «спутником» был Робис. Он помахал Липсту рукой:
— Бип… бип… бип… бип.
— Мы сидим вон в том углу, — крикнула «испанка».
У Липста немного полегчало на душе. Если поразмыслить, он ведь был все равно что у себя дома.
Вальс кончился. Галактика поделилась на мелкие созвездия и в соответствии с утонченными за последнее время законами небесной механики воочию проявила тенденцию к рассеиванию. Липст повел Юдите в направлении, указанном «испанкой». Сквозь бурливую сутолоку они продвигались с большим трудом. В углу зала под висевшим на ниточке месяцем — он больше походил на кондитерский рожок — собралась почти вся компания из сборочного. Незнакомым выглядел только некий «пастор» в черном облачении, который всем на радость тонким, пискливым голоском читал проповедь о благотворном влиянии рок-н-ролла на очищение души. Заметив Липста с Юдите, «пастор» притих, а Клара протянула точь-в-точь как Розите в гардеробе:
— А-а-а-а…
— Бе-е-е! — в тон ей отозвался Липст. — Познакомьтесь, пожалуйста… Это — Юдите. А это — Вия.
— Ничего подобного.
— Извиняюсь, это не Вия. Это Ия. Вия вот. А это Робис.
Клара поспешила сама назвать свое имя и, сладко улыбаясь, долго трясла руку Юдите. После церемонии представления воцарилось молчание. «Проповедник» мрачно посмотрел сквозь черную маску на Липста.
— Ах ты, греховодник, — сказал он. — А нас ты знакомить не желаешь? Нет — не надо. Садитесь, Юдите. Съедим по кисленькой конфетке? Зовите меня Иоанном Крестителем.
— Тут что-то не так, — Юдите без колебаний запустила руку в кулек с конфетами. — Иоанн Креститель не ел леденцов. Он питался саранчой, высушенной на солнце.
— Потому что в те времена не делали леденцов, — Робис тоже поспешил забраться в кулек. — И вообще библии верить нельзя.
— А ты не хочешь? — обратился «священник» к Липсту. — Специально сделаны, чтобы зубы ломать. Правда, Юдите?
Липст в замешательстве поглядел на Робиса. Он не знал, что делать. Следовало ли сносить оскорбление, нанесенное в присутствии Юдите писклявым незнакомцем? И как смеет этот нахал, эта черная ночная рубаха фамильярничать с Юдите!
— Благодарю! — оттолкнул Липст протянутый незнакомцем пакет. — Зубами рисковать нельзя.
Оркестр заиграл фокстрот, и было объявлено, что желающие могут во время танца забирать чужих партнеров. Липст не успел опомниться, как «священник» уже пригласил Юдите.
— Я не знаю, — замялась Юдите, глядя на Липста.
Липст пожал плечами. Друзья не перестали смеяться и когда «священник» с Юдите ушли. Не смеялась одна лишь Вия.
— Что это за чучело гороховое? — спросил Липст у Робиса, пытаясь глазами отыскать Юдите среди танцующих.
— Какое чучело?
— Ну этот кретин с леденцами.
— А ты что, в самом деле не узнал его? Это же Казис!
Несколько мгновений лицо Липста отражало все нюансы настроения человека при переходе от пессимизма к оптимизму. Кончилось тем, что Липст и Робис расхохотались до слез.
Вия пристально вглядывалась в пеструю кутерьму танцующих, затем встала и быстро ушла. Немного погодя подошла Юдите.
— У меня отняли кавалера, — сказала она. И тихо, чтобы не слышали другие, спросила:
— Ты сердишься, Липст?
Липст рассмеялся.
— Нет, — ответил он. — Я ревную.
— К «Иоанну Крестителю»?
— Конечно.
— Успокойся. У него есть своя девушка. И влюблены друг в друга по уши.
— У Казиса — девушка? — недоверчиво переспросил Липст. — Не может быть! Ты ошибаешься!
Юдите покачала головой.
— Можешь мне верить. В таких вещах я никогда не ошибаюсь.
Она была права. Когда Казис и Вия вернулись после танца, Липст сам в этом убедился, ибо любовь невозможно утаить, если она есть, так же как невозможно сделать вид, будто она есть, если ее нет.
«Ах я, слепая курица, — честил себя Липст. — И как это я раньше не заметил. Бедняга Угис…»
Углубиться в детали Липст не успел. Робис пригласил всех в буфет и объявил, что платит за пирожные.
— Никуда не денешься — положение обязывает, — сказал он. — Пока что я самый негодный «спутник» на свете — совершенно пустой.
— Неправда, — возразил Казис. — В тебе сидит лев.
— Вы будете самый вкусный «спутник» — с начинкой из пирожных, — сказала Юдите.
Она прекрасно освоилась в новой компании и нашла общий язык даже с Кларой. А мужчины и вовсе были готовы на руках носить ее, хотя Юдите больше ни на шаг не отходила от Липста, не скрывая своей нежности к нему. Липст чуть не лопался от гордости. Он не сводил с Юдите глаз и, даже когда сидел рядом, не выпускал ее руки из своей.
Оркестр заиграл кубинскую румбу.
— Ну, дело пошло на высоких оборотах, — сказал Липст.
— Танцы — архаическое развлечение, — Робис, по-видимому, впервые в жизни решил пуститься в рассуждения.
— А философствование — развлечение еще более архаическое, — засмеялся Казис. — Сперва был Сократ и только много позднее — Иоганн Штраус.
— А вот я люблю танцевать, — сказала Юдите. Она не умничала. Она просто сказала, что думала.
— Правильно, Юдите, — тотчас поддержал Казис. — Человек, который не любит танцевать, наполовину уже труп.
— Ну, а если для разнообразия попробовать что-нибудь еще, — не сдавался Робис. — Если мы, скажем, пошли бы в комнату состязаний?
— Пошли состязаться! — одновременно раздалось несколько голосов. — Надо, надо и туда сходить!
С тех пор как в заводском клубе стали ежегодно устраивать карнавал, комната состязаний стала традиционной в программе этого вечера. Под нее обычно приспосабливали спортзал. Всякую мелочь в фонд премирования победителей припасали члены физкультурного коллектива.
Начали с эстафеты. На старте все присели на корточки и уперли руки в бока. Участникам соревнования вложили в рот по ложке. На ложке надо было пронести яйцо и не уронить его.
Липст, Ия и Робис смогли сделать всего по десяти шагов. Юдите, Казис, Вия и Клара продолжали борьбу. Под бурю оваций победу одержала Юдите. Призом была сверкающая кухонная терка.
— Браво! — громче всех кричал Липст. — Поздравляем!
— Вам, Юдите, надо в цирке выступать, — как сумел, польстил ей Крамкулан.
— Я просто не понимаю, как это у вас получилось? — удивлялся Казис.
— Как? — улыбаясь словно ни в чем не бывало, Юдите вертела в руках терку. — Очень просто, я приклеила яйцо к ложке ириской…
Казис поперхнулся от смеха, и пришлось колотить его по спине.
— Это было здорово! — восторженно прошептал на ухо Юдите Липст.
Она незаметно для остальных сжала ему руку.
— Пустяки! Я каждый день хожу с книжкой на голове, чтобы выработать грациозную походку.
— А вот сейчас будет номер так номер, — объявил Робис, — кто дальше всех пройдет на руках. Кто будет участвовать?
— Я! — первым вызвался Казис, мигом подоткнув полы своей рясы.
— Я тоже! Ия! — тотчас отозвались Липст с Крамкуланом.
По сигналу все стали на руки и «зашагали». Крамкулана дисквалифицировали еще на старте, потому что он не смог устоять на руках. Робис сдался, проковыляв с грехом пополам пять шагов. Лишь Казис с Липстом довольно резво топали вперед.
— Нажми еще! Нажми! — слышал Липст рев болельщиков.
Совсем рядом он видел налившееся кровью лицо и белую шевелюру Казиса. У Липста дрожали мускулы и раскачивались ноги. Он на секунду остановился, чтобы восстановить равновесие. Казис подмигнул и обошел. Липст уже хотел было опустить ноги, но услышал голос Юдите:
— Липст, не сдавайся!
Думая лишь о победе, он, стиснув зубы, двинулся вперед. Мускулы адски болели, в ушах стоял звон и стучало в висках, но Липст ступал все дальше и дальше. Это были автоматические движения. Казалось, в сложном механизме управления человеческой волей и поступками нажали какую-то кнопку, сработал контакт, и теперь Липст будет шагать на руках, даже если бы вокруг рушился весь мир.