«В этих каменных стенах есть и частица меня, — думает Липст, — в этих могучих стенах, созданных волей, которая во много раз сильнее невзгод и горечи разочарования».
Липст обтер мокрое лицо и облегченно вздохнул. Наконец он снова крепко стоял обеими ногами на земле. Липст еще поглядел на завод. Домой он пошел медленно, чуть расслабленным шагом, словно после трудной болезни, словно только что сбросив с плеч тяжелую ношу.
За стеной в комнате матери часы пробили двенадцать. Липст сидел у стола и задумчиво смотрел на зеленый абажур лампы. Ящик стола был открыт. Липст только что сложил туда письма Юдите. На самое дно, к старым табелям успеваемости, рядом с гербариями, собранными еще в школьные годы, и альбомами марок, к которым он уже давно не прикасался. Ящик не отличался порядком, все в нем было свалено вперемешку: тетради, пожелтевшие рисунки, акварельные краски, сломанные оловянные солдатики.
Часы за стеной пробили половину первого.
Вошла мать.
— Ложись-ка лучше, — сказала она. — Глядишь, и вставать скоро. В другой раз приходи домой пораньше.
— Ладно, мама.
— Погляди на свое пальто — совсем промокло. Повесь на кухне.
— Ладно, ладно.
— И что вам было по дождю ходить? Ты ведь можешь Юдите и к себе пригласить.
Мать недовольно помяла мокрый воротник пальто, бросила на Липста быстрый взгляд и почему-то смущенно отвернулась. Липст, прищурив глаза, смотрел на зеленый абажур лампы.
— Та Юдите, которую ты видела, была ненастоящая, — сказал он. — Это была не та, о которой я рассказывал тебе.
Мать только руками развела.
— Да, — повторил Липст, — та была ненастоящая…
Часы пробили три. За окном выл ветер.
«Сприцис ради денег мошенничает и плюет на все, — думал Липст. — Юдите ради тряпок продает себя. А ты? На много ли ты лучше их? Сегодня ты пойдешь в инструментальный. Что тебя туда тянет, кроме заработка? Ну, скажи, что? Разве это не мошенничество, когда человек обманывает сам себя? Ты такой же шкурник, как Сприцис и Юдите…»
В порту загудел пароход. Темнота в комнате уже не казалась такой непроглядной. Половина четвертого… Когда часы пробили четыре, в голове у Липста окончательно прояснилось. Далеко, очень далеко успел он зайти неверным путем. Однако еще не поздно исправить ошибку. Это потребует больших усилий и будет не особенно приятно. Но его место — в экспериментальном цехе. Туда и только туда!
Теперь можно бы несколько часов поспать, но сон как рукой сняло. Он зажег свет.
XVII
Многие знаменательные даты в тысячелетиях человеческой истории погребены под сугробами забвения. Первый человек, который собственными руками добыл огонь, вряд ли мог оценить великое значение своего открытия. Он не умел писать и был слишком слаб, чтобы воздвигать монументы. Мы так и не узнаем дату начала победного шествия человеческого разума.
2 января 1959 года человечество будет помнить до конца своих дней. 2 января 1959 года человек преодолел силу земного притяжения, бросив ракету в беспредельный океан вселенной. Далекий сильный брат перводобывателя огня — советский человек — совершил первый шаг к тому, чтобы из пленника Земли стать хозяином вселенной.
Мир затаил дыхание. Наша древняя, беспокойная планета стала легче на тысячу четыреста семьдесят два килограмма. Блистающая ракета с красным вымпелом стремительным кораблем промчалась мимо Луны и взяла курс на Солнце. Извечная мечта о полете к далеким звездам превратилась в реальный порыв поколения. Инженеры уже проектировали космические корабли, и электронно-счетные машины лихорадочно вычисляли координаты траекторий. Мартены варили сталь для звездных кораблей, химики создавали для них топливо. А искатели с отважными сердцами собирались в путь. Навстречу неизведанным опасностям, новым трудностям и новым победам.
В вантах снова пел свежий попутный ветер: вперед, человек! Вперед! Люди, идите дальше и дальше! Горизонт не предел, а только рубеж. Перед смелыми горизонт отступает.
Это произошло 2 января, за день до того, когда Липст в маленьком скверике, неподалеку от завода, должен был ждать Юдите.
Ия и Робис хотели купить стол — первую настоящую мебель для новой квартиры. Договорились, что Липст тоже пойдет в магазин в качестве эксперта и поможет доставить покупку домой, поскольку Ии уже нельзя было поднимать тяжести.
Липст примчался с большим опозданием, взволнованный и запыхавшийся.
— Слыхали? Ну, что вы скажете? — крикнул он еще с порога.
— О чем? — вытянув навстречу Липсту подбородок, Робис деловито ощупывал свежевыбритые щеки.
— О космической ракете! Не знаете? Радио только про нее и говорит!
Липст коротко пересказал сообщение ТАСС. Робис прикурил и выпустил струю белого дыма.
— Послушай-ка, жена, — сказал он. — Я считаю так: стол сегодня покупать не будем, наш старый развалюга еще продержится. Надо купить радиоприемник. А то живем, как в дремучем лесу.
Несколько часов спустя посреди комнаты уже стояла большая картонная коробка с новейшим приемником завода ВЭФ.
— Господи, бумаги-то сколько! — поразилась Ия, докапываясь в обильной упаковке до приемника.
— Осторожней, осторожней, — пошутил Робис, — не выброси его вместе с тарой!
Липст на скорую руку протянул комнатную антенну. Засветился зеленый кошачий глаз, из репродуктора послышалось жужжание и треск. Потом сквозь шум прорезался торжественный мужской голос:
— Продолжая свое движение, ракета пересекла восточную границу Советского Союза, прошла над Гавайскими островами и продолжает движение над Тихим океаном, быстро удаляясь от Земли… приблизительно в 7 часов 4 января 1959 года космическая ракета достигнет района Луны.
— Слышишь? Достигнет Луны!
Ия вздохнула и нежно погладила полированные бока приемника.
— Звук отличный, — сказал Липст.
— Следующее сообщение о полете ракеты слушайте через час, — закончил диктор.
Из приемника полилась музыка. Ия села у окна. На дворе шел снег. Место у радиоприемника тотчас занял Робис. Блестящие ручки настройки так и манили покрутить их. Стрелка указателя пробежала по шкале. Торжественную увертюру сменила торопливая россыпь слов иностранной речи. Лондон и Бонн, Париж и Рим, Стокгольм и Брюссель — весь мир говорил об одном и том же: ракета, космос, Советский Союз.
— Давай-ка настрой на нашу, — сказал Липст. — Заграница только повторяет сообщения Москвы.
— Невероятно! — мечтательно вздохнул Робис. — Мы тут сидим как ни в чем не бывало, а ракета летит к Луне… Вы хоть понимаете, что за день сегодня!
— Когда-нибудь, через много лет, — фантазировала Ия, — мы сможем рассказать своим внукам: «В тот раз, когда запустили первую космическую ракету, стоял пасмурный январский день. Шел снег. Мы с дедушкой Робисом и дядей Липстом настроили радио…»
— Вашим внукам это покажется не бог весть как интересно, — засмеялся Липст. — Они захотят узнать не про дедушку Робиса и дядю Липста, а о тех, кто построил ракету. «Почему вы делали велосипеды в то время, когда другие создавали ракеты?» — спросят они. И что ты им тогда ответишь?
— Я отвечу: «В те времена велосипеды тоже были нужны».
— «Э-эх! — скажут они. — Ну и неказистые старики у нас…»
— Откровенно говоря, я и сама хотела бы увидеть людей, которые сделали эту ракету. Как они выглядят, как живут, о чем думают?
— Могу тебе сказать, — заговорил Робис. — Будь уверена, не святые сделали ее. Самые обыкновенные люди. Некоторые из них подумывали насчет вступления в комсомол, — Робис подмигнул Липсту, — кое-кто радовался новой квартире и высчитывал дни но календарю, — тут Робис улыбнулся Ии. — Некоторые были…
— …болтунами и баламутами, — перебила Ия, но Робис продолжал свое:
— …несчастными влюбленными. Иногда грустили, иногда веселились. Как вообще заведено у людей…
Снег за окном падал крупными мягкими хлопьями. В комнате полумрак, тихо играла музыка.
Диктор объявил о начале передачи для работников сельского хозяйства. В передней раздался звонок. Робис выбежал открыть дверь. Пришли еще двое гостей — Казис и Вия.
— Только ноги вытирайте как следует, — напомнила Ия.
Казис просунул из передней голову. Он был весь в снегу.
— Вия, нам не о чем говорить с этими буржуями! — сказал он. — Они вон радиоприемник купили себе…
Через минуту, раскрасневшиеся и свежие, они вошли в комнату. На левой щеке у Казиса еще чуть заметно белел шрам. Обстриженные в больнице волосы отрастали. Вию по внешности теперь нельзя было спутать с Ией, но повинна в этом была не Вия.
— Последнюю новость знаете? — спросил Казис, поздоровавшись со всеми.
— А как же, — отозвалась Ия. — У нас, дорогой мой, теперь новейшая радиотехника!
— С новостями надо приходить пораньше, — добавил Робис, — ракета скоро мимо Луны пролетит.
Казис покачал головой:
— Значит, ничего вы еще не знаете: Угис завтра уезжает в Магадан. Сегодня утром я был в райкоме. Оказывается, у него уже и бумаги все на руках. Характеристику дал Шапар.
Липста это сообщение не так поразило, как Ию и Робиса, но, однако, слова Казиса стегнули его, точно плеткой. «Значит, все-таки уезжает. И уже завтра! И в Магадан!..»
Ия назвала Угиса беглецом, Робис предложил позвонить в райком и устроить комсомольское собрание, но Липсту показалось, что вся эта бурная реакция вызвана только неожиданностью — слишком внезапна новость, и друзья просто еще не успели свыкнуться с ней. По сути дела, не было никакого смысла пытаться удержать Угиса.
Вскоре, по-видимому, все это поняли, и шумные пересуды сменились молчанием. Казис ломал спичечный коробок Липста, Вия подсела к Ии и смотрела, как за окном падает снег.
— Когда отходит поезд? — спросил Липст, вспомнив, что завтра в пять часов он должен встретиться с Юдите.
— Что-то около десяти вечера, — отозвался Казис.
— Мне просто не верится, — сказала Ия. — Неужели он уедет? Именно теперь, когда готовят к выпуску мопеды, создаются цехи коммунистического труда, когда конвейер начал работать по вашему предложению. Нет, не понимаю я этого…