Мириам снова кивнула, словно соглашаясь с собственными мыслями.
– Я поэтому и пришла. Но, видимо, опоздала…
– Вы хотите что-то рассказать об общине и Храме? – спросил я как можно мягче.
– Не знаю, – руки девушки теребили ремешок голубой сумочки. – Когда я только вернулась оттуда, мне было так хорошо. Я даже подумывала бросить все и вернуться уже навсегда. Но сейчас, чем больше я думаю, тем мне чаще кажется… что в общине было что-то не так. Лучше я расскажу сначала. Я… манекенщица. Приехала сюда из Висконсина и мне повезло сразу устроиться в модный дом. Еще я неплохо пою, в детстве пела в церковном хоре, поэтому иногда я ходила на прослушивания в мюзиклы…
Так, запинаясь, она и выдавила из себя всю историю, которая не показалась мне слишком оригинальной. Поначалу у Лолы Мур, как она себя назвала, чтобы выделиться, а на самом деле – слиться с безликой толпой голливудских старлеток, все шло неплохо. Модные показы, роли в массовке, богатые поклонники и гламурные вечеринки. Незаметно в эту сказку проникли алкоголь и наркотики, которые стали все больше управлять жизнью Лолы. И все покатилось под откос. Те, кто вначале угощал щедро и бесплатно, стали требовать денег. Заработка манекенщицы не хватало на растущую потребность в «снежке» и таблетках. Девушка стала соглашаться на участие в закрытых вечеринках с «особым обслуживанием». К счастью, в большинстве случаев наутро она ничего не помнила, но все равно чувствовала себя все хуже и хуже. К тому же частое употребление наркотиков стало сказываться на ее внешности – в доме моды ее предупредили, что она может лишиться работы, потому что уже никакой грим не мог замаскировать черные круги под глазами, желтеющие зубы и выпадающие волосы.
Лола пробовала завязать, обращалась к гипнотизерам, но всегда появлялся очередной услужливый кавалер, готовый поделиться дозой, и все начиналось заново. Она даже подумывала о том, чтобы вернуться домой в Висконсин, но с родителями у нее давно не было взаимопонимания. И тогда случайно в какой-то компании она услышала о «Собранном пути». Что это просто сельская община, где все живут простой и размеренной жизнью, трудятся и медитируют, а еще там есть некий исцеляющий Храм.
Поначалу Лола отправилась в общину просто, чтобы сбежать от своей жизни. Ей было очень плохо первые дни без кокаина и барбитуратов, но другие члены «Собранного пути» были к ней очень внимательны, читали с ней мантры и поили специальными отварами. Особенно благотворное влияние оказывали медитации с Учителем. Он редко покидал свою келью, расположенную прямо в Храме, чтобы принимать участие в повседневных делах общины – этим занимались его помощники. Но регулярно проводил сеансы «возрождения духа» на живописной поляне. Учитель произносил удивительные слова на неведомом языке, делал пассы, которые вводили всех в состояние транса и эйфории. Один раз Лоле, которая жила в общине под своим настоящим именем Мириам, действительно показалось, что она покинула тело и парит над поляной, глядя на мир с высоты.
Я спросил ее, почему же она все-таки решила уехать из «Собранного пути».
– Понимаете, – смутилась девушка. – Мне не слишком нравилось работать на ферме. Мы в основном питались там тем, что выращивали сами: овощами, фруктами, собственным хлебом. У нас даже был жернов для перемалывания муки. Почти ничего не заказывали извне. Многим это нравилось, я видела, что в общину приходили люди, уставшие от городской жизни или… травмированные, им нравился простой труд и возможность пожинать его плоды. Но мне… этого с детства на всю жизнь хватило. Я выросла на ферме. Родители считали, что, когда мы с братьями не учимся, то должны работать. Я и сбежала из дома сразу после школы, чтобы не становиться женой фермера.
Надо сказать, я с большим трудом представил себе Лору Латимер, пекущую хлеб или собирающую апельсины. О чем я и спросил Мириам.
– Я встречала ее в «Собранном пути», – кивнула девушка. – Я как раз собиралась уходить, а она только появилась. Естественно, я ее узнала. Нет, она ни дня не проработала. Может, иногда помогала накрывать на стол. В основном она гуляла, читала и медитировала. И еще много времени проводила в Храме по особому приглашению Учителя.
– Зачем?
– Понятия не имею. Но, когда я стала размышлять… уже потом, мне показалось, что там не ко всем было равное отношение. Вроде как никого ничего делать не заставляли. И жить там было довольно комфортно. Никаких хибар или бараков, уютные маленькие домики, туалетные комнаты, душевые кабины. Учитель говорил, что, хотя это и Храм, никто не запрещает, чтобы его последователи жили красиво и с удобствами. Но обычным членам намекали, что каждый должен вносить свой вклад. Вдруг приходили помощники Учителя и тут же находили тебе какое-то дело. Но были люди вроде как… избранные. Лора Латимер, например. И еще несколько голливудских воротил, я их узнала. Они часто уединялись вместе с Учителем и братом Иеремией, то есть Джереми Лэнгхорном, у них были свои особые сеансы.
– А какова роль Джереми в общине?
– Он правая рука Учителя. Его самый первый ученик, а также посредник во всех земных делах. Не знаю почему, мне показалось, что брат Иеремия в прошлом как-то был связан с Голливудом, но потом разочаровался и нашел Учителя. Тот изменил его жизнь.
– Он сам вам это рассказывал?
– Нет. Брат Иеремия не слишком сближался с простыми членами общины. Может, кто-то из других помощников упомянул. А еще я заметила, что он очень легко находил общий язык с теми, кто связан с индустрией. Знал специфический слэнг, понимаете.
Я кивнул. Некоторая театральность речей Джереми вполне могла быть объяснена его голливудским прошлым.
– Значит, вам не понравилось, что кого-то в общине заставляют работать, а кто-то находится на привилегированном положении?
– И не только это. Знаете, за последние пару месяцев у меня вроде как туман в голове начал рассеиваться. Я наконец встретила хорошего парня. Он все понимает и хочет увезти меня из Лос-Анджелеса подальше от всех этих соблазнов. Он врач, ему предложили место в больнице Джона Хопкинса, так что в конце месяца мы переезжаем в Балтимор. Через неделю мы поженимся.
– Поздравляю.
– Спасибо, – Мириам даже на мгновение зажмурилась от маячившего впереди счастья. – Так вот Скотт, мой жених… он врач. Кажется, я уже говорила. Когда я рассказывала ему о медитациях в общине и о том, как я чувствовала, что парю, он заподозрил… что они нам подсыпали какие-то наркотики в питье.
Честно говоря, я и сам это давно заподозрил, просто не знал, как повежливее сказать девушке.
– Что это чувство… когда ты паришь над своим телом. И душевный подъем… это все может быть вызвано наркотиками. Но не кокаином или опиатам. Хотя, может, и опиатами. Но Скотт подозревает, что это что-то синтетическое. Эти новые «кислоты», которые воздействуют на сознание, а потом не вызывают привыкание. Особенно, если давать в малых дозах.
Она сделала паузу.
– Я много думала в последнее время, – судя по тому, сколько раз Мириам уже упомянула о своих мыслительных процессах, эта процедура ей явно давалась с трудом. – Если подумать… Учитель нес такую ерунду. Во время медитаций он просто бормотал бессмысленные фразы. А ритуалы в Храме… Они надевали поверх своих обычных туник еще и богато расшитые мантии. Зажигали факелы и произносили заклинания. Я не понимала ни слова, но мы все слушали, словно загипнотизированные. Казалось, в башне начинает что-то… материализовываться. И еще сильно пахло цветами. Скотт, мой жених, считает, что они могли пускать какой-то газ. И маскировать его запах цветочным ароматом. Скорее всего так, потому что после ритуалов мы все спали по несколько часов. На самом деле, мне нельзя вам об этом всем рассказывать, я подписала бумагу, что не буду посвящать в детали ритуалов тех, кто не состоит в общине. Но Скотт говорит, что эта бумага не имеет юридической силы, если мы находились под воздействием наркотиков. Что если дело дойдет до полиции, мне даже может придется давать показания.
Умный парень, этот ее Скотт. Интересно, почему он выбрал такую непроходимую дуру, легко попадающую под чужое влияние? Или этот рыцарь на белом коне как раз из таких самодовольных докторов, которым жена нужна в качестве красивого фасада и бесплатной прислуги? Надо отметить, внешность у Мириам до сих пор была хоть куда, а, судя по здоровым польским генам от фермеров из Висконсина, она еще долго может сохранять хорошую форму и вынашивать маленьких докторских детишек, если будет держаться подальше от кокаина.
Впрочем, интересовало меня не это. Я первый раз услышал о службах в Храме, «богато расшитых» мантиях и факелах. Видимо, основатель «Собранного пути» действительно подошел к делу серьезно и решил смело смешать восточные медитации с эффектными мистическими ритуалами, позаимствованными у каких-то масонов.
– Как устроен Храм? – спросил я у Мириам.
– Очень необычно, – ответила она мне серьезно. – Туда ведет один вход, который представляет собой лабиринт. В нем есть окна, но они расположены таким образом, что вы не понимаете, где вход, а где выход. Как говорит Учитель, это очищающая стадия, задуманная таким образом, чтобы человек отринул привычные земные координаты. Потом появляется первая лестница, которая ведет в башню – там находится главный зал и алтарь. Никаких жертвоприношений, – замахала она руками. – Просто на алтаре в особом порядке размещаются магические символы, помогающие Учителю открыть врата измерений. Насколько я знаю, за алтарем есть еще одна лестница, ведущая к вершине башни. Но подниматься по ней может только Учитель, к тому же, когда я там была, башня была еще не достроена.
– Понимаете, – продолжила Мириам после паузы. – Я хотела рассказать Луэлле всю правду, но Скотт заявил, что я ничего не могу доказать, а Учитель… то есть мистер Торн может подать на меня в суд за клевету, если вдруг Луэлла решит что-то напечатать. Но я подумала, что стоит… предупредить вашу подругу. Хотя, если ей там не понравится… Или, может, не все так восприимчивы к этому наркотику. Например, мисс Латимер выглядела вполне здравомыслящей. Я не ожидала, что она так быстро покинет общину. И эта ее жуткая смерть от рук какого-то грабителя…