– Отец мальчиков тоже так думал? Он винил в болезни сына жену?
– Мы этот вопрос никогда не обсуждали.
– Хорошо, будь по-вашему. А когда вы оставили практику в Ноубле, вы забрали с собой медицинские карты Торнов?
– С чего бы! Естественно, нет. Я все оставил своему преемнику.
– Почему-то я очень в этом сомневаюсь. Мне кажется, вы увезли с собой семейные секреты. Точнее один большой секрет. А вместе с ним и солидный кусок торновских капиталов. На эти деньги вы поселились в шикарном особняке в Шерман-Окс?
– На что вы намекаете?!
– Предположим, – вкрадчиво начал я. – Что карты Торнов хранятся в вашем кабинете. Нет, я не прошу их показывать. Но если бы вдруг вы разрешили бы мне их посмотреть, скажите, обнаружил бы я там результаты одно анализа… известного как реакция Вассермана…
– Идите к дьяволу! – старик попытался привстать. Его руки непроизвольно сжались в кулаки. На губах выступила слюна. – Убирайтесь вон из моего дома!! Вон!!
В комнату пулей влетела сиделка Анна.
– Надеюсь, вы не давали ему алкоголь? – набросилась она на меня.
Я взял шляпу и двинулся по направлению к выходу.
– Постойте, – проскрипел мне вслед Хартли-Пенн. – Вы сказали, что погибла первая жена Габриэля Торна. Первая? Значит, он снова женился?
Я повернулся.
– Да. И у него родилась дочь. А теперь у этой дочери есть и собственный сын. Именно поэтому я хотел узнать о результатах анализов. Нужно ли им о чем-то беспокоиться?
– Нет, – прошептал старик. – Передайте, что все в порядке. С Габриэлем всегда все было в порядке.
Глава 21
Из телефона-автомата я позвонил в контору, а потом соседке Габриэлы. Оказалось, пока никто не объявился, ни Лекси, ни Габи. Мне категорически не хотелось торчать в Лос-Анджелесе, изнывая от беспокойства, поэтому я решился на долгое путешествие, целью которого была клиника Санта-Люсия в Импириале.
Хотя старый жулик Хартли-Пенн и выдал мне достаточно информации, я хотел настоящих подтверждений. Санта-Люсия была одной старейших психиатрических клиник штата, пережившая две войны и депрессию. Возможно, тому способствовало удаленное расположение больницы в сельском захолустье, куда можно было без проблем сплавить потерявших контроль родственников и рассчитывать, что они не сбегут.
Если повезет, я могу подкупить охранника, чтобы он принес мне карту Роланда Торна из архива. Обычно персонал таких заведений всегда соглашается, особенно, если речь идет об умершем пациенте.
Примерно через три часа путешествия я миновал Броли и вырулил к больнице Санта-Люсия, расположившейся в долине Импириал Вэлли. Я заметил, что на несколько километров вокруг не было ни одного жилья или фермерских хозяйств. Место действительно было уединенное. Ни рощи, ни лесочка, где мог бы укрыться сбежавший пациент. Впрочем, скорее декоративная ограда, защищавшая территорию больницы, и расслабленный охранник у ворот указывали на то, что Санта-Люсия – частная клиника. Сюда отправляли старых дядюшек, неожиданно возомнивших себя Уинстоном Черчиллем и Франклином Рузвельтом в одном лице, глав почтенных семейств, допившихся до белой горячки, или их жен, склонных к излишне шумной истерике. У родственников, при наличии соответствующего желания, не возникало проблем с посещениями, а лечили пациентов самыми передовыми методами, заставлявшими их продлевать свой дорогостоящий визит в гостеприимном заведении.
По парку гуляло несколько десятков пациентов в домашней одежде и легких халатах. Некоторые играли в настольные игры, некоторые читали газеты, одна группа дам даже расположилась на лужайке и медитировала наподобие покойной Лоры Латимер. За подопечными лениво наблюдали санитары и охранники, которые тоже больше предпочитали курение и разговоры друг с другом. Никто не обратил на меня особого внимания, когда я, припарковавшись на гостевой стоянке, проследовал в здание больницы.
В приемном покое я обратился к симпатичной медсестре, сообщив, что хотел бы побеседовать с главным врачом или его заместителем. Девушка, представившаяся сестрой Стивенс, оставила меня ненадолго в холле, а вскоре вернулась в сопровождении высокого мужчины лет тридцати, который весь лучился доброжелательностью и компетентностью. Он назвался доктором Кромером, старшим ординатором, сказав, что главный врач в отъезде. Естественно, я не собирался выдавать вопрос, который привел меня в Санта-Люсию, иначе доброжелательность мгновенно сдуло бы с лица доктора.
Вместо этого я выложил заранее придуманную историю о не совсем здоровом племяннике – сыне моей единственной сестры, безутешной вдовы. Ради спокойствия матери я подумывал ненадолго отправить парня в хорошее заведение, где ему могли бы вправить на место мозги. Знакомые рассказали мне о великолепной репутации Санта-Люсии, вот я и решил лично приехать, взглянуть на все своими глазами, а заодно расспросить, как пристроить сюда племянника и во сколько мне это обойдется.
– Вначале с нами должен связаться его лечащий врач. Даже если речь идет о добровольной госпитализации, мы все равно обязаны уточнить диагноз и текущее состояние, мистер…
– Ли. Дональд Ли. Я все понимаю. Это мы устроим. Я свяжусь с мозгоправом парня. Понимаете, ему через пару лет в колледж, но, если он продолжит вытворять то, что делает, то скорее окажется в колонии.
– Мы не принимаем буйных пациентов. Если он склонен к агрессии, вам следует искать другую клинику. Погодите, – насупил брови Кромер. – Вы сказали, в колледж? А сколько лет вашему племяннику?
– Пятнадцать. Скоро будет шестнадцать.
– Тогда мне очень жаль, но вы зря проделали весь этот путь. В нашей клинике проходят лечение только взрослые пациенты. У нас нет подросткового отделения.
– Но ведь… мне кто-то рассказывал… одна знакомая семья из Риверсайда отправляла сюда своего сына. Ему как раз было около пятнадцати лет. Правда, это было давно…
– Очень может быть, – сочувственно сказал доктор. – Раньше были другие порядки. Детской психиатрии не существовало, так что в клинику вполне могли принять подростка с ментальными отклонениями, если его родители готовы были платить. Но это было очень давно. Еще до войны. Вам бы стоило получить более актуальную информацию, прежде, чем сюда ехать. Что касается вашего племянника, я могу порекомендовать несколько заведений… Хотя в таком возрасте я бы не рекомендовал изоляцию. Мне кажется, его лечащий врач мог бы подобрать хороший медикаментозный курс амбулаторно…
Я терпеливо делал вид, что слушаю советы доктора, даже что-то начеркал в блокноте. Затем мы дружески распрощались, и я вышел во двор, чтобы неспешно пройтись по территории. Наконец я нашел того, кто мне был нужен. Одинокий охранник стоял, подпирая ствол дерева, и явно боролся со сном. На вид ему было слегка за двадцать, табличка на форменной рубашке гласила, что фамилия его Суарез. Черные густые волосы, постриженные по новой моде, небрежно падали на лоб. За ухом виднелась дешевая коричневая самокрутка.
Я подошел, выудил из кармана пачку сигарет, закурил, потом как будто случайно бросил на него взгляд и спросил:
– Хочешь?
Суарез пожал плечами, с усилием отделился от дерева и небрежно взял мою «Плейерс», всем видом демонстрируя, что особой благодарности за эту подачку не испытывает.
Несколько минут мы стояли и молча курили, потом я начал аккуратно забрасывать наживку. Как я предполагал, юный Суарез не испытывал ни малейшего почтения ни к местным богатым психам, ни к зазнающимся врачам и прилизанным медсестрам, зато имел явное тяготение к американским президентам. Мы отошли за живую изгородь подальше от чужих глаз и вскоре заключили соглашение о том, что, когда пациентов уведут в здание на различные процедуры, охранник откроет мне служебный вход и проведет в архив.
– Сотню. Каждому, – решительно заявил он.
– Стоп. Каждому – это кому?
– Слими тоже в деле. Иначе ничего не выгорит. Слими наш уборщик. Только у него есть ключ от архива, не считая администрации. Первую сотню гоните прямо сейчас.
Я с сожалением достал из бумажника купюру, понимая, что потихоньку спускаю почти весь гонорар от последнего клиента.
– Ждите здесь. Сюда никто не ходит. Старайтесь не попадаться на глаза персоналу. Через полчаса психов уведут, и я за вами приду.
Суарез сдержал обещание, вскоре впустив меня через неприметную дверь в служебный коридор и сразу же проведя вниз в подвал.
– Архив здесь. Слими уже ждет. Он выведет вас наверх и выпустит. Если что – я вас первый раз вижу, понятия не имею, как вы пробрались в клинику. Может, вы тоже псих.
С этими словами Суарез затопал по лестнице, чтобы вернуться к своей нелегкой службе. Я осторожно толкнул дверь архива, подозревая, что охранник мог меня надуть. Дверь открылась.
– Вы тот парень, которому нужно взглянуть на старые карты? – прошелестел голос из комнаты.
– Точно. Меня привел Суарез. А вы Слими?
Меня ослепил луч фонаря, после чего из темноты выступила какая-то щуплая фигура.
– Гектор Фелпс. Вы должны мне сто баксов.
Я протянул ему вторую купюру, после чего уборщик где-то щелкнул выключателем и комната осветилась тусклой лампочкой. Я взглянул на Фелпса. Одетый в серый комбинезон, ростом едва превышая полтора метра, он очень походил на черепаху. На вид ему было лет сто, и волос на голове практически не осталось.
– Здесь сохранились архивы двадцатых годов? – спросил я.
– Здесь сохранились все архивы. Больница ни разу не закрывалась с момента своего основания в 1883 году, – он произнес это так, будто лично помнил день открытия.
– Мне нужен 1926-й год. Пациент Роланд Торн. В момент поступления в клинику ему должно было быть пятнадцать лет.
Гектор Фелпс, он же Слими20, ловко заскользил между стеллажей, орудуя фонариком.
– Вот, нашел. Смотрите быстро, – сказал он, протягивая мне фонарик, потому что потолочная лампочка еле-еле справлялась со своей работой. – Выносить ничего нельзя. Во всяком случае, не за сто баксов.