— Я много думал, — ответил Чепалов.
— О чем?
— Надежда, что однажды будет построена экономика, способная удовлетворить любые, даже самые изощренные потребности человека, — наивная утопия, сродни мечтам о вечном двигателе.
— Вы, значит, не мечтатель?
— В Коллегии, наверное, считают, что будущее — игра с положительной суммой. Завертятся колеса судьбы и всем, без исключения, выпадет «зеро». И никто не уйдет обиженным. Это или беспросветная глупость, или наглый и сознательный обман.
— Почему?
— Афера с практическим бессмертием — игра с нулевой суммой. Пожалуй, даже с отрицательной. Проигравших будет несоизмеримо больше. Начнутся беды с крушения моральных ценностей. Замените нравственность этикой, и понесется! Все разрушения империй, государств и других политических организаций напрямую связаны с отмиранием человеческой совести.
— Как это связано с бессмертием?
— Каждый бессмертный человек однажды вынужден будет признать, что его жизнь не стоит и ломаного гроша. Еще вчера он действовал, строил планы на будущее, пытался выжить, карабкался по служебной лестнице, но пришло счастье, и необходимость во всех этих действиях отпала. Людишкам грош цена — вот и вся мораль.
— Что-то же они будут делать?
— Искать способ побороть лень. Придет мое время, и я напишу книгу «В поисках развлечений».
— Развлечения — важный элемент нашей жизни.
— Делу — время, потехе — час.
— Так ли плохо, искать новые положительные эмоции?
— Мир приведет к саморазрушению некомпетентность, леность и шаловливость «мальчиков» и «девочек». «Взрыв безнравственности» гораздо опаснее ядерной войны.
— Что же нам делать?
— Как что? Работать, выполнять свои обязанности с наилучшим качеством и максимальной старательностью.
— Значит ли это, что я должен постараться и отправить вас в тюрьму на длительный срок?
— У вас ничего не выйдет, я ни в чем не виноват.
— Да. Придется постараться.
— Не верю. Вы, Зимин, не из этих.
— Не из каких?
— Сами знаете. Что попусту языком трепать.
Самое ужасное во всех этих допросах было то, что Зимин не мог ничего Чепалову возразить, поскольку был согласен с каждым его словом.
Зимин попытался вспомнить, как жил, о чем думал в те времена, когда о практическом бессмертии еще не было объявлено. Но ничего не получалось. В голове возникали странные, не связанные между собой, случайные образы. Это было очень плохо. Зимин в таких вещах разбирался. Удивительно, почему он раньше об этом не подумал. Психофизика объясняет подобные симптомы однозначно: как не контролируемое воздействие на разум пациента внешнего источника.
Осталось выяснить, кто корректирует его сознание, и с какой целью. Впрочем, особого ума, чтобы установить это, не требуется. Итак, все ясно. Очевидно, что он сам — пациент, противник новой науки, заговорщик, диссидент, выступающий против эры практического бессмертия.
Какая иезуитская затея — заставить своего врага стать инквизитором, отлавливающим соратников, переламывая их убеждения! Обидно было Зимину сознавать, что все это проделывают над ним! И неприятно вспоминать, что он никогда не испытывал жалости к своим пациентам. Правильно говорят, что люди глухи к чужим бедам, пока они не коснутся их самих.
Отныне Зимину приходилось сдерживаться, чтобы не наброситься с кулаками на Горского и следить за тем, чтобы случайно не сознаться, что он знает правду.
Он должен был улыбаться против силы и произносить льстивые бессмысленные слова. Выходило это у него не очень хорошо, недостоверно, актер из Зимина получился плоховатенький, но Горский не замечал перемены в своем подчиненном. Обманывать оказалось не так уж и сложно. Особого таланта не потребовалось, Умение лицемерить, которого у него казалось ничуть не меньше, чем у любого другого человека, тихо дожидалось своего часа в дебрях подсознания и, когда пришло время действовать, оно не подвело, справилось на отлично.
Однако от допросов Зимин вынужден был отказаться. Устраивать спектакль перед пациентами у него не было сил. Он чувствовал себя одним из них и участвовать в их перевоспитании не собирался. Горскому он сказал, что ближайший месяц будет работать с документами.
Все указывало на то, что Зимин является не обычным бунтовщиком, а одним из вожаков научного Подполья. Сам факт его нахождения на Луне подтверждал это. Разве на Луну всех подряд свозят? Нет, только самых опасных и вредоносных врагов режима. Значит и он, Зимин, один из них. Звучит логично. Ему радостно было сознавать, что он больше не будет подопытной мышкой. Он вспомнил свою грустную жизнь на лунной станции. Почему он давным-давно не взбунтовался? Его дрессировали, как цирковую собачку. Лишали воли и способности поступать по своему разумению. Можно сказать, отняли жизнь, заменив ее суррогатом. Но память возвращается, впредь Зимин не позволит дурить себе голову!
Наверняка в прежней, настоящей жизни, Зимин был ученым психофизиком. Это подтверждается тем, что он владеет профессиональными навыками в достаточном для успешной работы объеме. Его память недавно изменили, но знания остались в неприкосновенности.
Зимин вспомнил, что люди из Коллегии запретили некоторые научные исследования. Наверняка, пострадала и психофизика. Пришлось ученым, решившим отстаивать право на познание с оружием в руках, уйти в Подполье. Нет сомнений, что он стал одним из бунтовщиков. Потом его поймали. Стали перевоспитывать. На Луне, чтобы не сбежал. Хотели сделать из него инквизитора, послушного Коллегии.
Но у врагов ничего не вышло. Его сознание выдержало. Он опять готов к борьбе. Что он может сделать? Сбежать, конечно! Это будет здорово! Первый побег с Луны. Ого-го! Он еще и прославится.
Зимин не сомневался, что на Луне есть люди, которые знают, как это сделать. Ему захотелось немедленно, —зачем откладывать, — серьезно поговорить с Чепаловым. Этот должен был помочь.
Разговор начать было непросто. Слишком большой перерыв, психологическая связь была разорвана. Зимин не мог сказать, что теперь он и сам пациент, и нуждается в помощи, не мог подобрать нужные слова, но ему повезло. Первым заговорил Чепалов:
— Давно вас, начальник, не было видно. Слишком много работаете, как бы не надорвались.
— Какой же я начальник? — удивился Зимин.
— Какой есть! — Чепалов довольно засмеялся.
— Это одна видимость.
— Странно, а мне казалось, что вы допрашиваете меня по долгу службы?
— Это недоразумение. Провокация.
— Зачем вы мне это говорите?
— Потому что я такой же человек, как и вы!
Претворяться не было больше сил, и Зимин рассказал Чепалову обо всех своих подозрениях. Самое интересное, что ему эта откровенность и открытость ничем не грозила. Ну, узнает Горский, что он разболтал о своем положении пациенту, что изменится? Его самого сделают пациентом? Напугали! Он и так пациент. С его сознанием давно работают и без всякого повода. Точнее, повод был придуман еще на Земле.
— Это многое объясняет, — глубокомысленно сказал Чепалов.
— Не понял, — признался Зимин.
— Вы вели себя очень странно для инквизитора. Мы с ребятами говорили о вас. Решили, что вы или провокатор, или один из нас.
— И что вы думаете сейчас?
— Вы — один из нас.
Эти слова прозвучали для Зимина, как высшая похвала. Трудно было ожидать, что Чепалов поверит ему вот так сразу. Но это случилось, и это было замечательно! Зимину хотелось действовать.
— Вы поможете мне убежать с Луны?
— Да. Мы готовим побег. Дело рискованное, опасное для жизни. Если вы согласитесь, эвакуацию можно будет провести через три дня.
Нельзя сказать, что Зимин с радостью согласился на предложение Чепалова. Одно дело — чувствовать себя свободным человеком, и совсем другое — рисковать ради этого жизнью. Тем более, что он считал себя свободным, и оставаясь на Луне. Нужно было все взвесить, чтобы потом не пожалеть. Принять окончательное решение мешало то, что он очень плохо представлял, как устроена в настоящее время жизнь на Земле. Стоит ли менять мыло на шило?
— Чем мы займемся, когда вернемся на Землю? — поинтересовался Зимин, когда рабочий день закончился.
— Наукой, психофизикой. А почему ты спросил?
— Да так, к слову пришлось. Однажды командировка закончится. Хочу быть готовым к перемене в судьбе.
— Соскучился по Земле?
— Нет. Я плохо помню, как там было.
— Тебе понравится.
— А нас отпустят?
— Конечно. Если справимся с работой на Луне.
— Разве это возможно?
— Нам осталось совсем немного.
На этом разговор закончился. Зимин понял, что этот человек правду ему не скажет. А раз так, то и спрашивать его не следует. Вот он удивится, когда Зимин смоется с Луны. И еще подумал о том, что ему Горского не жалко. От одной мысли, что человек, бесцеремонно вторгающийся в его голову, когда ему захочется, рассчитывает, что будет проделывать это с тупой сосредоточенностью и после возвращения на Землю, у Зимина непроизвольно пальцы сжимались в кулаки. Какая самоуверенность! Вот в чему приводит бесконтрольность и безнаказанность! Придется согласиться на предложение Чепалова.