, кто мог бы им быть, никто не признавал. Может, некоторым и казалось, но всё плыло, словно в тумане дури.
Погодя, когда Док уже садился в машину, из окошка бунгало высунула голову тётка Рит — и завопила:
— Вот надо было тебе ходить к Мики Волкманну беседовать. Отлично ты подгадал. Я тебе что говорила, умник хренов? Права я была?
— Я забыл, — ответил Док.
ТРИ
Легавый, звонивший Наде Харлинген с известием о передозе Дика, стал главной кахуной в участке Гордита-Бич. У себя за ухом Док опознал гнутый «Холодок», подорвал его и рассмотрел аспекты ситуации. Пэт с Йети возникли примерно в одно время, карьеры свои оба начали в Южной бухте, практически у Дока на пляже, ещё в эпоху Войн Сёрферов и Стелющихся. Пэт остался там, а Йети, быстро заработав себе репутацию палочного умиротворителя, до того крепкую, что публика в центре сочла его очевидным кандидатом на призыв, двинулся дальше. Док на своём веку повидал не одного и не двух таких сорвиголов, они приходили и уходили, и Док замечал, что по каждому оставался какой-то исторический осадок. К тому же он знал, что Пэт уже не первый год Йети более-менее, блядь, ненавидит.
«Пора в гости, — решил он, — в Столицу Хиппифобии».
Он проехал мимо участка Гордита-Бич дважды, только потом его признал. Здесь всё радикально преобразилось — благодаря федеральным средствам на борьбу с наркотиками: от обычного стола для регистрации приводов возле пирса, где лишь плитка на две спирали да банка растворимого кофе, до дворца с полицейским раем внутри — кофейные автоматы размером с паровоз, собственная мини-тюрьма, гараж, где полно самоходного оружия, иначе оказавшегося бы во Вьетнаме, и кухня, на которой круглосуточно вкалывает целая бригада пекарей.
Проложив себе путь в толпе стажёров, что чирикали по всему околотку, прыская водой на карликовые пальмы, традесканции и диффенбахии, Док засёк Пэта Дюбонне в кабинете и, сунув руку в наплечную сумку с бахромой, извлёк оттуда обёрнутый фольгой предмет где-то в фут длиной.
— Вот, Пэт, только для тебя. — Он глазом не успел моргнуть, как детектив схватил, развернул и каким-то образом поглотил как минимум половину длинной сосиски с булочкой, содержавшейся внутри, к тому же — Со Всем Сверху.
— В яблочко. Удивительно, что аппетит ещё есть. Тебя, кстати, кто впустил?
— Духарем прикинулся, они каждый раз ведутся — рожи у новичков аж светятся, наверно, до сих пор ещё наивные.
— Не до того, чтобы задержаться тут дольше, чем надо. — Док не сводил глаз, но и остаток хотдога неким манером исчез. — Погляди на эту дыру. Это ж Нескончаемый Облом. Прочие двинутся дальше, а угадай, кто за все свои грехи застрянет навсегда в этой Гордите — сплошь грошовые приводы, детки под пирсом сбывают мамочкины сонники, — а должен быть в Западном Л.А. или, накрайняк, на Голливудском участке.
— Это уж точно самый центр легавой вселенной, — сочувственно кивал Док, — но не всем же нам быть Йети Бьёрнсенами, правда — ёй, хотел сказать, очень нам надо им быть, так? — рассчитывая, что не слишком давит, учитывая состояние душевного здоровья Пэта, даже в лучшие дни — хрупкого.
— В данный момент, — мрачно ответил Пэт, подрожав нижней губой, — я бы обменялся жизнью даже с ним — да, обменялся бы тем, что у меня, с тем, что за дверью, у которой Кэрол, можно сказать, стоит, даже если там бздям, — по разряду Йети насколько такая сделка может быть невыгодна?
— Чудные дела, Пэт, скока я слышал, ему нынче туговато. Тебе-то, конечно, лучше знать.
Пэт сощурился.
— Ты сегодня что-то ужасно любопытен, Спортелло. Я б и раньше заметил, не будь так расстроен карьерными проблемами, которых ты, несомненно, понять не в силах. Йети опять тебе досаждает? Набери горячую линию Отдела служебных расследований, звонок бесплатный — 800-ПЛУТКОП.
— Не то чтоб я когда жалобы писал, лейтенант, или как-то, поймите, но до чего отчаяться надо, чувак, хоть кол на голове тёши, даже самому занюханному попрошайке с Голливудского бульвара нынче тяму хватает обходить меня десятой дорогой, а вот Йети — никак.
В мозгу Пэта боролись, это было видно, два легавых рефлекса — зависть к карьере другого лягаша против ненависти к хиппи. Зависть победила.
— Он же не сумму тебе припаял, нет?
— Перечислил кое-какие расходы, — пошёл импровизировать Док — и заметил, как уши Пэта определённо изменили угол торчка. — Личные, ведомственные. Я ему говорю: всегда считал, что у тебя блат-то получше будет. Он в философию ударился. «Люди забывают, — вот как сказал. — Что бы ты им в прошлом ни сделал, на них никогда нельзя рассчитывать, если понадобятся».
Пэт покачал головой.
— А ещё так рисковал… Урок нам всем. На такой работе по-настоящему неблагодарные мудаки попадаются, а? — На себя он при этом напустил вид Арта Флеминга — вроде как Доку надлежит теперь угадать, на какой-такой работе.
В свою очередь, Док удовольствовался пустым взглядом хипана, который мог означать что угодно, и если держать его достаточно длительно, он начинал нервировать любого четырёхсторонника в мундире; наконец Пэт отвёл глаза и пробормотал:
— А. Да, врубаюсь. Ништяк. Сам-собой, — добавил он по некотором размышлении, — ему все эти гонорары с повторных показов капают.
К этому моменту Док уже слабо понимал, о чём они говорят.
— Я к повторам этим стараюсь не заснуть, — наугад высказался он, — но почему-то всегда падаю, не успеет Йети возникнуть на экране.
— Что ж, мистер Новости-в-Десять теперь заполучил себе ещё одно дело века, раз грохнули гориллу Мики Волкманна… Пусть кто-нибудь другой занимается каньоном Бенедикт и Шэрон Тейт со всеми прочими, а для правильного следователя это дело может оказаться бездонным источником налички.
— Ты в смысле…
— Тут наверняка телефильм снимут, нет, как бы оно ни обернулось. Йети в конце могут перепасть доли и сценария, и производства, того и гляди самого себя сыграет, козёл, да только ёй, одиннадцатая заповедь, я этого не говорил.
— А кроме того, если он вернёт Мики — станет видным героем общества.
— Ну, если. А если он стоит слишком близко? За какой-то чертой это тебе весь здравый смысл переёбывает — врачам же запрещено оперировать родственников, например.
— Они с Мики так накоротке, а?
— Первые кореша, если верить легенде. Эй. Ты тоже думаешь, что Йети еврей?
— Я думал, швед.
— Может, оба сразу, — Пэт ушёл в невнятную оборону. — Бывают же шведские евреи.
— «Шведскую рыбку» знаю. — По сути, он просто хотел помочь.
ЧЕТЫРЕ
Бывают дни, когда ехать в Санта-Монику — как ловить глюки, только не надо морочиться приобретением и последующим приёмом конкретного наркотика, — хотя определённо бывают и такие, когда любой наркотик предпочтительней поездки в Санта-Монику.
Сегодня, после обманчиво солнечного и небогатого событиями проезда по участку компании «Хьюз» — некоего шведского стола из потенциальных зон боевых действий США, на котором образцы пересечённой местности варьировались от гор и пустынь до болот, джунглей и так далее, наличествует всё, если верить местной паранойе, для точной подстройки боевых радарных систем, — мимо Вестчестера, Марины и через Венецию, Док достиг городской черты Санта-Моники, где начались последние ментальные учения. Вдруг он очутился на некой планете, где ветер может дуть сразу в две стороны, неся с собою туман с океана и песок из пустыни одновременно, вынуждая неосторожного водителя сбросить скорость, едва попадёт в эту чужую атмосферу, где свет дневной пригас, видимость сократилась до полуквартала, а краски — включая цвета светофоров — радикально сместились в иные части спектра.
Док автомобильно пробирался на ощупь в этой жути на восток по Олимпику, стараясь не дёргаться от того, что выскакивало на него из сумрака в смысле городских автобусов и пешеходов в изменённых состояниях сознания. Лица затачивались до такого напряга, который в этом районе увидишь разве что на скачках, края их подолгу тянулись следом — некоторые оттенков довольно радикальных, — и часто счищались за раму ветрового стекла далеко не сразу. Радио в машине помогало не очень — здесь ловился только КИСЛ, на котором крутили старый сингл Слюнявого Флойда Уомэка, насчёт которого в Доке всегда боролись противоречивые чувства: с одной стороны, он пытался не принимать его на свой счёт, ведь сам гонялся за должником-другим, но, опять же, если припомнить все обиды и сожаленья…
Коллектор прискакал,
Влез через
Окош-ко!
Лапу наложил на всё, чего достал, —
Взял телик конвоир!
И тачку на буксир!
Прощай, попал в просак
Мой старенький вертак!
О,
Коллектор никогда
Утробу не
Насы-тит,
Пока не отберёт всего,
Что входит в счёт…
Мы все живём взаймы,
Своего у нас — лишь мы,
Чувак!
Он за тобой когда-нибудь придёт!
Едва закончив общинный колледж «Ондас Нудосас», Док — тогда ещё известный как Лэрри — Спортелло, обнаружил, что тормозит с выплатами за машину. К нему явилось агентство «Цап! Обыски и Компенсации», решило нанять его стажёром искать сбежавших должников — пусть так и отрабатывает свой долг. Когда ему перестало быть неловко спрашивать, почему, он уже увяз слишком глубоко.
— Это весело, — заметил он как-то, отработав где-то с неделю, когда они с Фрицем Сухобрусом засели в машине где-то в Ресиде, как выяснилось — в ночном.
Фриц, двадцать лет проведя на этой работе, повидал всё — и кивнул:
— Ну, погоди, когда начнутся Премиальные за Неудобство.
Такова была формулировка бухгалтера Милтона. Далее Фриц как можно нагляднее описал некоторые виды мотиваций, кои клиенты — как правило, ссужавшие под большие проценты, — часто просили агентство обеспечивать.
— Я должен кому-то по жопе давать? Это вообще вероятно?
— Тебе выпишут разрешение на оружие.
— Я в жизни из пистолета не стрелял.